— Ну, так…. — начал Фрэнсис.
— Целовать или нет? — спросил мальчик, обращаясь скорее к себе, чем к окружающим.
— Давай, — шепнула Мэйвис, — делай что угодно, лишь бы у неё настроение не испортилось.
Сверкающий Мальчик, поцеловав ещё влажную ручку Морской Дамы, взялся за оглобли тачки, и ребята тронулись в путь.
Мэйвис и Фрэнсис были так рады неожиданному помощнику, что даже не стали его ни о чём расспрашивать, хотя просто сгорали от любопытства, каково это воровать русалку у собственного отца. Но уже на следующем привале мальчик сам объяснил свой поступок:
— Понимаете, — сказал он, — эту особу в тачке…
— Я уверена, что ты вовсе не хотел мне нагрубить, а потому… — пропела Русалка, — давай-ка ещё разок, но теперь без «особы» и «тачки».
— Дама, — подсказала Мэйвис.
— Так вот, эту даму в колеснице похитили, я так это понимаю. Так же, как и меня.
— Тебя украли? Вот это да! — воскликнула Мэйвис, предчувствуя начало романтической истории.
— Угу, — подтвердил мальчик-блёстка, — когда я ещё совсем дитём был. Мне так сказала Старая Мамаша Рамона, перед тем, как её кондрашка хватила, а потом уж она больше не разговаривала.
— Но зачем, — спросила Мэйвис, — зачем цыгане крадут детей? Сколько читала об этом в книгах, всё никак не могла понять. Вроде у них и своих полно — намного, намного больше, чем надо.
— Да, это уж точно, — согласилась Русалка, — и вся эта орава деток тыкали в меня палками.
— Да дети им как раз и не нужны, — пояснил мальчик, — это всё месть. Вот что рассказывала Мамаша Рамона: мой отец был cудьёй и дал Джорджу Ли восемнадцать месяцев за браконьерство. Когда Джорджа пришли арестовать, колокола в церкви звонили, как бешеные, и тот возьми да и спроси: «Чего звонят — то? Сегодня же не воскресенье». А ему кто-то да и ответь, что, мол, у Судьи-то — у моего папки тоись — сын родился и подследник — то бишь я. По мне, правда, не скажешь, — добавил он, поплевал на руки и подхватил оглобли, — что я и сын, и подследник.
— А что случилось потом? — поинтересовалась Мэйвис, пока ребята тяжело тащились по дороге.
— Ну, Джордж отсидел срок. Я тогда вовсе малявкой был, годик с половиной, весь в кружевах, лентах, ботинки такие голубые из тонкой кожи. Тогда — то Джордж меня и стащил. И вообще, я уже выдохся сразу трепаться и тачку толкать!
— Остановись и отдохни, мой сверкающий друг, — проворковала Русалка, — и продолжи своё волнительное повествование.
— Да нечего больше рассказывать, — сказал мальчик, — кроме того, что у меня есть один ботинок. Мамаша Рамона его сберегла, да ещё рубашонку маленькую, как дамский платок, с вышитыми буквами Р.В. Она никогда не говорила, где мой папка был Судьёй. Пообещала, что в другой раз расскажет. А другой раз так и не наступил, ни для нее, ни для рассказа, вот так вот.
Малыш утёр рукавом глаза.
— Не такой уж и плохой она была, — всхлипнул он.
— Ну, не плачь, — попыталась успокоить его Мэйвис.
— Я? Плачу? — презрительно процедил он. — Да у меня насморк! Чувствуешь разницу между насморком и хныканьем? В школу — то ведь ходишь? Там тебя должны были научить!
— Интересно, и как только цыгане еще не отобрали эти вещички?
— Они даже не догадываются: я их под рубашкой храню, в бумагу завернул, а когда переодеваюсь в цирке, прячу. Когда-нить я пойду искать, кто девять лет назад потерял дитё в голубых ботинках и рубашке.
— Значит тебе десять с половиной, — сказала Мэйвис.
— Как вам удалось так быстро сосчитать, мисс? — восхищённо воскликнул мальчик. — Да, именно столько.
Тачка, слегка подпрыгивая, двинулась вперед, и до следующего привала никто не проронил ни слова. Остановку сделали только там, где дорога к морю резко сворачивала вниз и переходила в пляж, так ровно и незаметно, что вы бы и не поняли, где кончается одно и начинается другое. Здесь было намного светлее, чем сверху, на пустыре. Из пушистых белых облаков только что выглянула луна, отразившись в морской глади множеством дрожащих блёсток. Дорога к берегу шла под уклон, и детям стоило немалых усилий, удержать тачку в равновесии, потому что Русалка, завидев море, принялась подпрыгивать, словно маленький ребенок у рождественской ёлки.
— О, посмотрите, как красиво! — воскликнула она. — Разве это не самый лучший дом в мире?
— Ну, не совсем, — возразил мальчик.
— Ах! — произнесла дама из тачки. — Конечно, ты же наследник одного из… как они называются?
— О замки Англии, как вы прекрасны среди величественных парков вековых … — продекламировала Мэйвис.
— Да, да, — сказала Русалка, — внутренний голос мне подсказывал, что он благородного происхождения:
"Прошу, позаботься об этом не воспитанном ребёнке, — сказал он, — ибо он знатного рода " — хмыкнул Фрэнсис. Он был слегка раздражен и сердит. На них с Мэйвис свалились все неприятности ночной авантюры, а любимчиком Русалки стал почему — то только Сверкающий Мальчик. Как это не справедливо.
— Но твой родовой замок мне не подойдет, — продолжала Русалка, — свой дом я вижу весь украшенный вплетенными в водоросли жемчугами и кораллами, — такой восхитительно уютный и мокрый. А теперь — подтолкнёте мою колесницу к воде или сами донесёте меня?
— Нет уж, не понесем, — отказался Сверкающий Мальчик, — мы толкнём тебя подальше, как получится, а потом придётся ползти самой.
— Я сделаю всё, что скажешь, — Русалка была сама любезность, — но что ты подразумевал под «ползти»?
— Двигаться как червяк, — пояснил Фрэнсис
— Или как угорь, — добавила Мэйвис.
— Гадкие, мерзкие существа, — скривилась Русалка; дети так и не поняли, имела ли она ввиду червяков или угрей, или же их самих.
— Давайте-ка, все вместе! — скомандовал Сверкающий Мальчик.
И тачка, подпрыгивая, покатилась к морю. Но почти у самой кромки берега колесо съехало в яму, тачка завалилась набок, и Русалку выбросило из её колесницы на водоросли.
Водоросли были сочными, упругими и мягкими, так что она не ушиблась, но рассердиться ей это вовсе не помешало.
— Вы ведь ходите в школу, как напомнил мой благородный спаситель, — проворчала Дама. — Там вас должны были научить, как не опрокидывать колесницы.
— Ваши спасители — это мы! — не сдержался Фрэнсис.
— Конечно, вы, — холодно согласилась Русалка, — но вы — низкорожденные спасители, а не благородные. Но таки и быть, я вас прощаю. Вам ли не быть неуклюжими и неловкими — в этом вся ваша сущность, я полагаю, тогда как его…
— Прощайте, — оборвал её на полуслове Фрэнсис.
— Это ещё не всё, — остановила его Дама. — Вы должны пойти со мной, а вдруг я не смогу везде передвигаться тем грациозным червеподобным способом, о котором вы упомянули. Теперь встаньте справа, слева и сзади, и не ходите по моему хвосту — вы не представляете, как это раздражает!
— О, я представляю, — сказала Мэйвис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41