— А вам не кажется, что слон… — начала было Мэйвис, когда Фрэнсис перебил её:
— И всё-таки о колеснице, — после того как он это произнёс, ребята не говорили ни о чём другом. И какие бы предположения они ни выдвигали, разговор всегда приходил к тому, что колесницы у них нет, и достать её они не смогут, даже если бы таковая и была в Бичфилде-на-море или его округе, в чём они сильно сомневались. Последнее и наиболее полезное предложение исходило от Кэтлин:
— Может, что-нибудь получится, если произнести «Прекрасная Сабрина» над тыквой?
— Но у нас даже тыквы нет, — напомнил ей Бернард, — я уж не говорю о крысах, мышах и ящерицах, которые были у Золушки. Так не пойдёт. Но вот что я скажу, — он сделал паузу. Было далеко за полдень, и дети уже подходили к дому по той самой дороге, где жила болтливая овсянка, — как насчёт тачки?
— Маловата, — ответил Фрэнсис.
— На мельнице есть достаточно большая, — сообщил Бернард. — Теперь, смотрите. Пусть я не очень хорош в волшебстве, но Дядя Том говорит, что я — прирождённый полководец. Если я дам вам чёткие инструкции, а вы двое, выполните их, можем мы с Кити сбежать?
— Хочешь ускользнуть? — горько спросил Фрэнсис.
— Да нет. Просто не я все это затеял и участвовать не хочу. А если и попытаюсь, то всё обязательно провалится — ты и сам знаешь. Мне не везёт. Со мной вам никогда не выбраться ночью из дома — я непременно потеряю ботинок на лестнице или чихну, а ты — нет.
Бернард исполнился печальной гордости, свойственной мальчикам, которые всегда попадаются. Скорее всего, для таких детей подобное отношение к существующему положению дел — наилучший выход. Фрэнсису пришлось признать, что слова Бернарда не лишены смысла. А мальчик продолжил:
— И потом, Кэтлин — моя любимая сестра, и я не собираюсь втягивать её в сомнительные предприятия («А я хочу» — вставила неблагодарная Кэтлин). Ну что, вы с Мэйвис согласны всё сделать самостоятельно?
После небольшого спора, в котором все крайне тактично обращались с Кэтлин, было решено, что так они и поступят. Тогда Бернард изложил свой план.
— Как только придём домой, — рассказывал мальчик, — начнём играть с той старой тачкой — катая друг друга и так далее, а когда придёт время идти в дом, мы оставим её в дальнем конце поля за старой овцой, недалеко от ворот. Так вам будет удобнее ночью. Вы должны взять что-нибудь вроде полотенец и обвязать колесо, дабы оно не скрипело. Лечь спать можете с моим игрушечным будильником, положив его под подушку, тогда никто кроме вас не проснётся. Из дома выберетесь через окно в гостиной и вернётесь тем же путём. Я одолжу вам мой новый нож с тремя лезвиями и штопором (если будете с ним осторожны), чтобы разрезать брезент и зайти с заднего переулка, который доходит до цирка, но последуйте моему совету и не ходите вообще. Эта Русалка не подарок. Я бы предпочёл тюленя. А вот и Мама с Папой. Пошли.
Друзья ускорили шаг.
План, набросанный Бернардом, выполнялся без каких-либо препятствий. Всё шло хорошо, только Фрэнсис и Мэйвис удивлённо обнаружили, что напуганы больше, чем думали. Любое, по-настоящему большое приключение, такое, как спасение Русалки, всегда кажется более опасным, когда вы принимаетесь за дело под покровом ночи, нежели когда планируете всё это днём. И, хотя они знали, что не совершают ничего предосудительного, ребятам было не по себе от того, что родители могли с ними не согласиться. Вряд ли детей отпустили бы среди ночи с тачкой ради спасения Русалки. Всё-таки это не то, о чём можно вот так попросить. И чем подробнее вы будете объяснять всю необходимость подобного действа, тем меньше взрослые сочтут вас подходящим для такой экспедиции.
Фрэнсис лежал полностью одетым, натянув сверху пижаму. На Мэйвис под рубашкой были короткая голубая юбка и свитер. Будильник, к его чести, залился оглушительным свистом и стуком под подушкой Фрэнсиса, но кроме мальчика этого никто не услышал. Он осторожно прокрался в комнату Мэйвис и разбудил её; стараясь не шуметь, друзья сняли обувь, и, пока они спускались по лестнице, не скрипнула ни одна ступень. Окно в гостиной открылось бесшумно, тачка дожидалась ребят там, где они её и оставили, к счастью, они захватили достаточно верёвок, чтобы привязать груду полотенец и чулков к ободу колеса. Дети не забыли и про нож.
Тачка была довольно тяжёлой и они приуныли, представив, насколько тяжелее та станет, когда в ней свернётся Русалка. Тем не менее, толкая по очереди, они благополучно добрались до нужного переулка, расположенного над пустырём, где проводится бичфилдская ярмарка.
— Думаю, уже достаточно поздно, — прошептала Мейвис, когда показался цирк, белый при лунном свете, — уже почти два часа ночи, по-моему.
— Вроде всё тихо… пока, — просипел Фрэнсис, — но вдруг цыгане не спят? Разве они не засиживаются допоздна, изучая астрономию для предсказания судьбы? Вдруг эту ночь они как раз решили посвятить астрономии? Думаю, нам стоит оставить тачку здесь и отправиться на разведку.
Так они и поступили. Покрытая росой трава приглушала звук от их босоножек, и, осторожно ступая на цыпочках, дети подкрались к шатру. Фрэнсис чуть не споткнулся об опорную верёвку, но вовремя заметил её.
— Будь я Бернардом, точно бы грохнулся, переполошив всю округу — пробормотал он себе под нос. Они крадучись обогнули шатёр, добравшись до небольшого квадратного выступа, означавшего, что здесь — комната с аквариумом, заполненным водорослями и Русалкой.
— Они погибают в неволе, они погибают в неволе, они погибают в неволе, — твердила себе Мэйвис, пытаясь подбодрить себя напоминанием о безотлагательной важности ночного предприятия. — Это вопрос жизни и смерти, — повторяла она, — жизни и смерти.
Они уже пробирались между колышками и растяжками, всё ближе подбираясь ко входу. Трепещущей душой Фрэнсиса овладели сомнения относительно бесшумности и прочности ножа. А сердце Мэйвис билось с такой скоростью, что, как она потом рассказывала, расслышать собственные мысли было практически невозможно. Пока Фрэнсис нащупывал нож с тремя лезвиями и штопором, девочка осторожно поскреблась в брезентовую дверь, ожидая, что пленённая Русалка подаст какой-нибудь ответный знак. Но Русалка не стала скрестись. Вместо этого по стене побежала чёрная полоса, и её руки раздвинули разрезанный сверху донизу брезент. Показалось знакомое белое лицо.
— Где колесница? — спросила она слабым шёпотом, правда, не скрывшим от детей того, что она, если такое вообще возможно, ещё сердитее, чем раньше.
Фрэнсис боялся отвечать. Он знал, что его слова прозвучат не столь тихо, как вопрошавший голос, подобный шёпоту волн летней ночью и шелесту колосьев, колеблемых ветром в лучах утреннего солнца. Тем не менее мальчик указал на дорогу, где осталась тележка, и, вместе с Мэйвис, отправился за колесницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41