Лена ничего не ответила, и они все трое замолчали. Видно было, что второй паренёк обиделся и не хотел начинать разговор. А первому молчать было трудно, он посмотрел на меня и подмигнул. А я ему улыбнулся: почему не улыбнуться хорошему человеку.
- Ты где живёшь? - спросил он меня.
- Далеко, - ответил я. - В Алтайском крае, на целине.
- Крепко, - сказал он. - Я в прошлом году тоже был на целине. Здорово поработал.
- Ты? - переспросил второй паренёк. - Леночка, ты слышала? А мы как будто не работали. Он, видите ли, поработал.
- Ладно вам, ребята, из-за ерунды... - сказала Лена.
Совершенно ясно было, что между ними назревал конфликт.
- А вы ещё поедете на целину? - спросил я.
- Может быть, поедем, - ответила Лена. - А что?
- Приезжайте к нам, - сказал я. - У нас совхоз первый на весь край. А директор, он вам руки целовать будет.
- Мальчики не любят, когда мне целует кто-нибудь руки, - сказала Лена.
- Он не целует, он только так всем говорит, кто хорошо работает. "Вы, - говорит он, - молодец, увижу, буду руки целовать".
- Это человек! - сказал первый паренёк. - А ты, между прочим, в кафе "Космос" был?
- Не был, - ответил я.
- Упущение, шеф, - сказал он шофёру. - Паренёк приехал с целины, а ты его даже не сводил в кафе "Космос". Там ведь мороженое знаменитое.
Видно, он принимал меня за родственника шофёра. Я промолчал, и шофёр промолчал. Почему-то не сказал свою любимую фразу: "Он виновник аварии, нагрел меня на двадцатку".
Мы подъехали к кафе, и они выскочили из машины.
- Шеф, у нас идея, - сказал первый паренёк. - Мы забираем твоего племянника в кафе.
- Нет, - запротестовал шофёр.
- Не волнуйтесь. Доставим домой в лучшем виде.
- У него дело поважнее, чем ваше мороженое, - сказал шофёр.
- Жаль, - сказал паренёк.
- Приезжайте к нам! - крикнул я.
Мне хотелось, чтобы мои слова услыхала Лена. Она засмеялась и помахала мне рукой.
- Ещё одна жертва твоей красоты, - почему-то сказал второй паренёк.
Я хотел вставить ещё какое-нибудь слово, но шофёр резко тронул машину вперёд.
- Ишь ты, добряки, - сказал шофёр. - Пожалели. Пожалел мужик волка... Жалостливые какие нашлись. Накрыл бы ты их на двадцатку, что бы они тогда запели?
- Но они ведь ничего не знали, - сказал я. - Просто они весёлые и добрые.
- А, замолчи ты! - крикнул он. - За чужой счёт все добрые.
- Скоро мы приедем в гараж? - спросил я. - Надоело мне!
- Подождёшь, невелика птица, - ответил шофёр.
Почему-то у него снова испортилось настроение.
Он резко свернул с улицы Горького в переулок, проехал немного и остановился.
- Пошли, - сказал он. - Надо съесть пару сосисок. Вазу возьми с собой.
- А можно, я посижу в машине? - попросил я.
- Нет, нельзя. Такие номера у нас не проходят.
Мы вошли в закусочную. Там было много народу, и вкусно пахло сосисками, и все стояли за высокими столиками и ели эти сосиски. По-моему, здесь были одни шофёры такси. Они громко разговаривали и смеялись.
- А, Фёдоров появился, - кивнул кто-то на моего шофёра. - Как дела?
- А... - отмахнулся Фёдоров.
- Опять недоволен, - сказал другой шофёр.
- Что это у тебя за адъютант с вазой? - крикнул первый шофёр.
- Машину из-за него раскокал, сам еле цел остался, - сказал Фёдоров.
Это он-то еле цел остался? Ну и силён привирать! Но я промолчал. Здесь все, конечно, были на его стороне.
Фёдоров пошёл к стойке за сосисками, а я остался стоять у столика.
- Эх, малыш, нехорошо. - Рядом со мной стоял мужчина. В одной руке он держал тарелку с тремя сосисками, а второй руки у него не было - пустой рукав от пиджака был засунут в карман. - Нехорошо у тебя вышло, малыш. Жизнью надо дорожить, особенно в мирное время.
Первый раз мне так сказали: "Жизнью надо дорожить". До сих пор все жалели машину или деньги, которые надо истратить на её ремонт. А этот однорукий вдруг пожалел меня.
Подошёл Фёдоров.
У него на тарелке возвышалась целая гора сосисок. Ну, штук десять.
- Привет, Фёдоров, - сказал однорукий. - Как пацаны?
- Ничего, растут. - Фёдоров улыбнулся. Видно, пацанов он своих любил: как заходил про них разговор, он даже в лице менялся.
Я стоял, а они ели свои сосиски. Фёдоров отправлял в рот сразу по целой. Мне так захотелось есть, что голова закружилась.
Однорукий посмотрел на меня, потом на Фёдорова, который уничтожал свои сосиски, и сказал:
- Эй, малыш, может быть, сделаешь одолжение ради компании? - Он кивнул на последнюю сосиску на своей тарелке.
Фёдоров перестал жевать. Он даже покраснел, честное слово. А я повернулся и вышел из закусочной. Не хотел я есть их сосиски.
Вышел на улицу и остановился около машины. Стою и смотрю на вмятину на крыле. А тут появился однорукий. В руках у него ломтик белого хлеба и сосиска.
- На, съешь, - сказал он.
Я сначала не хотел брать, и есть мне уже не хотелось. Я когда расстроюсь, у меня аппетит пропадает. Но неудобно было отказаться, взял хлеб и сосиску и начал есть.
- Ты сам откуда приехал? - спросил однорукий.
- С целины. - Надоело мне всем объяснять, откуда да зачем.
- Слыхал, мне Фёдоров рассказал, но я решил переспросить, - сказал он. - Ну, и как у вас виды на урожай?
Когда он спрашивал, то видно было, что он делает это не из вежливости и любопытства, а по-настоящему интересуется. Чем-то он был похож на Шерстнёва. И ростом намного ниже, и на лицо другой, а чем-то похож.
- Хорошие виды, - ответил я. - У нас в совхозе всегда хороший урожай... - Хотел добавить, что он может поехать к нам в совхоз, что для него и без руки найдётся там хорошая работа, но прямо так не скажешь. Я решил начать издалека: - Наш директор Николай Павлович Шерстнёв, так у него нет пальцев на одной ноге, и ничего, работает.
- Понятно, - ответил однорукий. - А вот с одной рукой шофёром не поработаешь. До войны я был мастером по автомобильному спорту. А теперь не то.
- Так я вот говорю: Шерстнёв наш вовсю работает. Приезжайте к нам, я вас с ним познакомлю.
- Спасибо, - сказал однорукий. - Но из Москвы я уехать не могу. Здесь родился. Воевал. Слыхал, может быть, про знаменитую оборону Москвы? В армии маршала Рокоссовского служил. Он тогда ещё в чине генерал-лейтенанта был... Мне здесь каждая улица знакома. Да, да, ты не смотри, что Москва большой город. Вот сейчас заверни за угол и увидишь старый двухэтажный дом. Он теперь жёлтого цвета. А я помню, раньше он был серый, а ещё раньше - красный. А живу я за Бородинским мостом. Для тебя этот мост как все мосты. А для меня это Бородинский мост. Ну вроде он живое существо. Мой товарищ. Во время войны, бывало, придёт к нам пополнение, я сразу к москвичам: "Братцы, Бородинский цел?" Тогда фашисты часто бомбили Москву. "Цел", - говорят. И воевать сразу вроде легче.
Из закусочной вышел Фёдоров.
- Ерунда вмятина, - сказал однорукий. - А парень неплохой, на целину меня приглашал.
Я видел, как Фёдоров подмигнул однорукому:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19