И еще собирался я написать о гипотезе, согласно которой древние египтяне лепили пирамиды из песка, подобно нашему, питерскому, ученому, о котором я как раз начал наводить справки. Ну, не судьба, видать. Обычная в общем-то история — только разгонишься на какой-нибудь теме, а она, глядь, уж из моды вышла.
Что же касается черных пирамид, то в моей судьбе они сыграли положительную роль. Валька одумалась и как-то очень серьезно сказала, что не станет со мной разводиться, пока пирамиды не улетят. И предложила тещину квартиру сдавать, дабы добро не пропадало. Так что жизнь наша наладилась, баксы от квартирантов мы собираемся грести лопатой и, нагребя, съездить на море — в Анталию, например.
Счетчик, как я понимаю, включен, но пока он тикает, многое еще можно успеть...
ПОСЛАНЦЫ КТУЛХУ
Я все еще не потерял надежды, что явится какой-нибудь философ-врач, в исключительном смысле этого слова, — тот, кто сможет заняться изучением проблемы общего здоровья народа, эпохи, расы, человечества...
Фридрих Ницше. Веселая наука
...таких, кто смотрел далеко в будущее и видел, что из зла, как это всегда бывает, произрастет добро, было очень мало.
Артур Конан Дойль. Сэр Найджел
1
— Гадалка твоя опять полдня трезвонила. Съезди к старухе, выясни, чего ей неймется, — сказал шеф, когда я появился в конторе со свежеиспечённой статьей в зубах.
— Может, лучше завтра. С утреца? — предложил я.
Пилить в район станции метро «Приморская» на тачке было лень, а оставлять ее на ночь под окнами конторы не хотелось. Пытались давеча хачики угнать у шефа его «мерсюк» и, кабы не установили ему автораздолбаи мобилайзер в каком-то нетрадиционном месте, превратился бы он в безлошадника со всеми вытекающими для нас последствиями. Мне, честно говоря, даже представить страшно, в какое дерьмо превратилась бы жизнь сотрудников «ЧАДа», если бы главреда лишили его любимой цацки, которой он дорожит не меньше, чем Акакий Акакиевич своей пресловутой шинелью!
— «Завтра, — сказала она, — будет поздно». Съезди, Толян, сейчас, уважь старого человека. Авось он нам еще пригодится, — велел шеф, и я оказался за рулем своей «девятки». Когда шеф называет меня «Толяном» — спорить бесполезно.
Прежде чем послать своего Росинанта в карьер, я врубил «Space», закурил и прикинул, как увязать эту непредвиденную командировку с моими собственными замыслами и умыслами. Поначалу, как водится, ничего не увязывалось, но потом я вспомнил, что собирался на неделе встретиться с Вадиком Весняковым. Вадя присмотрел «Опель» — бэ-у, разумеется, — и просил меня заглянуть ему в нутро, даром я уверял его, что в инотачках разбираюсь, как в астрономии.
Я вызвонил Вадю, и мы сговорились, что я подхвачу его по дороге к гадалке, а от нее мы поедем смотреть «Опель», с хозяином которого он свяжется, пока я буду добираться до его конторы. Вот и славненько, подумал я, давая отбой, — и Вадю ублажу, и к гадалке не один заявлюсь. Во-первых, эта тетя не вполне в себе и я ее слегка побаиваюсь, а во-вторых, Вадя, как человек заинтересованный, не позволит ей уболтать нас и постарается сократить наш визит до минимума...
Гадалку звали Клавдия Парфеновна Илпатова, и на старуху она еще не тянула, это наш шеф сгустил краски. Было ей лет сорок пять, от силы пятьдесят, и была она некогда красива черной, пронзительной, цыганской красотой. Она и теперь была недурна, но напоминала мне зловещую мачеху из диснеевского мультика про Белоснежку. Причем ремесло, которым она занималась, соответствовало ее облику. Клавдия Парфеновна предпочитала называть себя не гадалкой, а ясновидящей или прорицательницей, что, на мой непросвещенный взгляд, одно и то же — хрен редьки не слаще.
После нашего знакомства, состоявшегося благодаря электронному письму, присланному ею в редакцию «Чудес, аномалий и диковин», шеф пожелал, чтобы Клавдия Парфеновна стала внештатным сотрудником журнала, но она отказалась. Хотя время от времени снабжала нас, за умеренную плату, различными предсказаниями, подтверждавшимися с поразительной точностью: небывалое наводнение в Восточной Сибири, страшный пожар в Саратовском детдоме, серия торнадо в южных районах США, очередной скандал в неблагородном семействе российских олигархов, убийство депутата Микалева, поимка калужского маньяка и кое-какие мелочи в изменениях издательской политики, имевших для шефа первостепенное значение. В отношениях наших, вернее моих, поскольку шеф по каким-то причинам от общения с Клавдией Парфеновной категорически отказался, имелась одна тревожащая меня невнятица. «ЧАДу» ее предсказания шли на пользу, а вот зачем ей наши подачки — «тайна сия велика есть». С клиентами госпожа Илпатова работала богатыми, и оплачивались ее услуги щедро, судя по обстановке квартиры и тому, что по городу Клавдия Парфеновна разъезжала на неслабом, темно-синем «Пежо», на который мне лично не скопить до конца дней моих, даже если бы я задумал уподобиться Плюшкину и записался в скопидомы...
Я подобрал Вадю у Консерватории, и он, плюхаясь на соседнее сиденье, весело затарахтел:
— Как живете, как животик? Как живете-можете, что жуете-гложете? Расскажи-ка, Пятница, о колдунье, к которой везешь меня на заклание...
Моя фамилия Середа, и не нашлось еще знакомца, который не поупражнялся бы в перекраивании ее на свой лад. Забавнее всего получается у тех, кто делает это непреднамеренно. У них я не превращаюсь в набившего оскомину честертоновского Четверга, а становлюсь то Месяцевым, то Годоваловым или даже Деньковым. Страшная штука ассоциативное мышление!
Я честно попытался рассказать Ваде про гадалку, но он, по своему обыкновению, перехватил инициативу и начал вещать о собственных проблемах, связанных с тем, что контора, в которой он трудится, не может получить должок с какого-то долбаного ЗАО. Причем мысль его, естественно, заработала в том направлении, что коль скоро мы едем к гадалке, которую он упорно называл колдуньей, то не обратиться ли ему к ней с просьбой воздействовать своими чарами на бессовестных должников.
— Обратись, — великодушно разрешил я, выруливая с улицы Беринга на Новосмоленскую набережную.
Вадя, как большинство моих знакомых, слышит и видит только то, что ему хочется, а я, после того как развелся с Ленкой, зарекся вправлять своим ближним мозги. Что за беда, если Вадя поговорит с Клавдией Парфеновной о своих проблемах? Ну, выслушаю лишний раз, в чем заключается разница между колдуньей и прорицательницей, — от меня не убудет. К тому же, как знать, может, она ему и впрямь присоветует что-нибудь дельное?
Я припарковался у предпоследнего от залива высотного дома, набрал код домофона, и мы взмыли в подозрительно скрипучем лифте на восемнадцатый этаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Что же касается черных пирамид, то в моей судьбе они сыграли положительную роль. Валька одумалась и как-то очень серьезно сказала, что не станет со мной разводиться, пока пирамиды не улетят. И предложила тещину квартиру сдавать, дабы добро не пропадало. Так что жизнь наша наладилась, баксы от квартирантов мы собираемся грести лопатой и, нагребя, съездить на море — в Анталию, например.
Счетчик, как я понимаю, включен, но пока он тикает, многое еще можно успеть...
ПОСЛАНЦЫ КТУЛХУ
Я все еще не потерял надежды, что явится какой-нибудь философ-врач, в исключительном смысле этого слова, — тот, кто сможет заняться изучением проблемы общего здоровья народа, эпохи, расы, человечества...
Фридрих Ницше. Веселая наука
...таких, кто смотрел далеко в будущее и видел, что из зла, как это всегда бывает, произрастет добро, было очень мало.
Артур Конан Дойль. Сэр Найджел
1
— Гадалка твоя опять полдня трезвонила. Съезди к старухе, выясни, чего ей неймется, — сказал шеф, когда я появился в конторе со свежеиспечённой статьей в зубах.
— Может, лучше завтра. С утреца? — предложил я.
Пилить в район станции метро «Приморская» на тачке было лень, а оставлять ее на ночь под окнами конторы не хотелось. Пытались давеча хачики угнать у шефа его «мерсюк» и, кабы не установили ему автораздолбаи мобилайзер в каком-то нетрадиционном месте, превратился бы он в безлошадника со всеми вытекающими для нас последствиями. Мне, честно говоря, даже представить страшно, в какое дерьмо превратилась бы жизнь сотрудников «ЧАДа», если бы главреда лишили его любимой цацки, которой он дорожит не меньше, чем Акакий Акакиевич своей пресловутой шинелью!
— «Завтра, — сказала она, — будет поздно». Съезди, Толян, сейчас, уважь старого человека. Авось он нам еще пригодится, — велел шеф, и я оказался за рулем своей «девятки». Когда шеф называет меня «Толяном» — спорить бесполезно.
Прежде чем послать своего Росинанта в карьер, я врубил «Space», закурил и прикинул, как увязать эту непредвиденную командировку с моими собственными замыслами и умыслами. Поначалу, как водится, ничего не увязывалось, но потом я вспомнил, что собирался на неделе встретиться с Вадиком Весняковым. Вадя присмотрел «Опель» — бэ-у, разумеется, — и просил меня заглянуть ему в нутро, даром я уверял его, что в инотачках разбираюсь, как в астрономии.
Я вызвонил Вадю, и мы сговорились, что я подхвачу его по дороге к гадалке, а от нее мы поедем смотреть «Опель», с хозяином которого он свяжется, пока я буду добираться до его конторы. Вот и славненько, подумал я, давая отбой, — и Вадю ублажу, и к гадалке не один заявлюсь. Во-первых, эта тетя не вполне в себе и я ее слегка побаиваюсь, а во-вторых, Вадя, как человек заинтересованный, не позволит ей уболтать нас и постарается сократить наш визит до минимума...
Гадалку звали Клавдия Парфеновна Илпатова, и на старуху она еще не тянула, это наш шеф сгустил краски. Было ей лет сорок пять, от силы пятьдесят, и была она некогда красива черной, пронзительной, цыганской красотой. Она и теперь была недурна, но напоминала мне зловещую мачеху из диснеевского мультика про Белоснежку. Причем ремесло, которым она занималась, соответствовало ее облику. Клавдия Парфеновна предпочитала называть себя не гадалкой, а ясновидящей или прорицательницей, что, на мой непросвещенный взгляд, одно и то же — хрен редьки не слаще.
После нашего знакомства, состоявшегося благодаря электронному письму, присланному ею в редакцию «Чудес, аномалий и диковин», шеф пожелал, чтобы Клавдия Парфеновна стала внештатным сотрудником журнала, но она отказалась. Хотя время от времени снабжала нас, за умеренную плату, различными предсказаниями, подтверждавшимися с поразительной точностью: небывалое наводнение в Восточной Сибири, страшный пожар в Саратовском детдоме, серия торнадо в южных районах США, очередной скандал в неблагородном семействе российских олигархов, убийство депутата Микалева, поимка калужского маньяка и кое-какие мелочи в изменениях издательской политики, имевших для шефа первостепенное значение. В отношениях наших, вернее моих, поскольку шеф по каким-то причинам от общения с Клавдией Парфеновной категорически отказался, имелась одна тревожащая меня невнятица. «ЧАДу» ее предсказания шли на пользу, а вот зачем ей наши подачки — «тайна сия велика есть». С клиентами госпожа Илпатова работала богатыми, и оплачивались ее услуги щедро, судя по обстановке квартиры и тому, что по городу Клавдия Парфеновна разъезжала на неслабом, темно-синем «Пежо», на который мне лично не скопить до конца дней моих, даже если бы я задумал уподобиться Плюшкину и записался в скопидомы...
Я подобрал Вадю у Консерватории, и он, плюхаясь на соседнее сиденье, весело затарахтел:
— Как живете, как животик? Как живете-можете, что жуете-гложете? Расскажи-ка, Пятница, о колдунье, к которой везешь меня на заклание...
Моя фамилия Середа, и не нашлось еще знакомца, который не поупражнялся бы в перекраивании ее на свой лад. Забавнее всего получается у тех, кто делает это непреднамеренно. У них я не превращаюсь в набившего оскомину честертоновского Четверга, а становлюсь то Месяцевым, то Годоваловым или даже Деньковым. Страшная штука ассоциативное мышление!
Я честно попытался рассказать Ваде про гадалку, но он, по своему обыкновению, перехватил инициативу и начал вещать о собственных проблемах, связанных с тем, что контора, в которой он трудится, не может получить должок с какого-то долбаного ЗАО. Причем мысль его, естественно, заработала в том направлении, что коль скоро мы едем к гадалке, которую он упорно называл колдуньей, то не обратиться ли ему к ней с просьбой воздействовать своими чарами на бессовестных должников.
— Обратись, — великодушно разрешил я, выруливая с улицы Беринга на Новосмоленскую набережную.
Вадя, как большинство моих знакомых, слышит и видит только то, что ему хочется, а я, после того как развелся с Ленкой, зарекся вправлять своим ближним мозги. Что за беда, если Вадя поговорит с Клавдией Парфеновной о своих проблемах? Ну, выслушаю лишний раз, в чем заключается разница между колдуньей и прорицательницей, — от меня не убудет. К тому же, как знать, может, она ему и впрямь присоветует что-нибудь дельное?
Я припарковался у предпоследнего от залива высотного дома, набрал код домофона, и мы взмыли в подозрительно скрипучем лифте на восемнадцатый этаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125