Полученные с их помощью данные свидетельствовали, что Великая пирамида пуста как минимум на 15-20 процентов. А ведь все обнаруженные прежде в ее массиве камеры, усыпальницы и галереи не составляли и одного процента от общего объема пирамиды!
Вот тут-то у Эвридики и разгорелись глаза, но, как выяснилось, напрасно. Доход от туристов, ежедневно посещавших пирамиду Хуфу, был столь значителен, что проводить в ней дальнейшие исследования правительство Египта посчитало нецелесообразным, сославшись при этом, как водится, на заботу о сохранности величайшего памятника древности. Однако и это было не самым поразительным. Национальные доходы — вещь трепетная, а вот то, что Уиллард Пархест счел подобное решение проблемы разумным, Эвридику прямо-таки взбесило. Она прекрасно помнила, как, кривя губы, он снисходительно произнес: «Деньги есть деньги, а тайны... Ну какие тайны могут хранить пирамиды? Разве ж это тайны?» При этом вид у него был такой, словно он один знает толк в тайнах, заключенных, как она впоследствии выяснила, в столбцах цифр и букв, аккуратно скопированных ею на масс-диск, хранившийся в старинной черепаховой пудренице, давным-давно подаренной Эвридике мамой, погибшей восемь лет назад в автомобильной катастрофе.
«А вот про маму лучше сейчас не думать!» — приказала себе молодая женщина.
Лучше про пудреницу, бывшую ее талисманом и хранительницей детских секретов. По мере взросления секреты эти становились все более прозаическими: в пятнадцать лет, например, она прятала в ней масс-диски с записями сомнительных фильмов, типа «Обнаженный ковбой», «Война богов» — по поэме Парни, «Скандал в женской обители», и компьютерных игр аналогичного содержания. Какие бы секреты, однако, ни доверяла она старой пудренице, та хранила их исправнее многих подруг, в скромности которых Эвридике пришлось со временем разочароваться...
Или про масс-диск и про тайны Уилла, которые никогда по-настоящему ее не интересовали, потому что все эти мелкие коммерческие секреты, наподобие рецепта «как сделать туалетную бумагу мягкой, прочной и дешевой», не заслуживали названия тайны. А те, которые не были мелкими, дурно попахивали, в чем она имела возможность убедиться, подслушав разговор Уилла с Птициным...
«Постой, постой, какой разговор?» — вскинулась Эвридика, и перед ее внутренним взором возник образ туристов, уплывавших вслед за словохотливым экскурсоводом к Петропавловскому собору. Туристов, среди которых был и ее муж, дважды обернувшийся через плечо, дабы удостовериться, что супруга его, надежно обездвиженная и обезъязыченная, через несколько минут окончательно сведет счеты с жизнью.
«Так вот в чем дело! — с ужасом подумала она. Воспоминания о недавних событиях обрушились на нее со стремительностью прорвавшей плотину реки. Дыхание перехватило, в глазах потемнело, сердце дало сбой, а затем забилось часто, но ровно. — Любующийся волшебной игрой облаков рискует до крови разбить себе нос, запнувшись о булыжник. Боже мой, Уилл, как ты мог это сделать...»
4
Логово, устроенное Хитрецом Яном, по кличке «Оружейник», в одном из цехов бывшего Сталепрокатного завода, Радов обнаружил после изматывающей погони за его хозяином, промышлявшим перепродажей незаконно ввозимого в Санкт-Петербург оружия разным темным личностям и бандитским группировкам, росшим с прямо-таки противоестественной быстротой на окраинах города. Контору Яна, расположенную на проспекте Науки, курсантам удалось накрыть сравнительно легко, хотя без стрельбы не обошлось. Перебив агрессивных торгашей и повязав остальных, две «дюжины», принимавшие участие в операции, отправились восвояси, а Радов с Клешней и Гвоздем кинулись по горячим следам успевшего улизнуть у них из-под носа Оружейника.
Кое-какие зацепки у них были, но Яна не зря прозвали Хитрецом. Кроме того, он отлично стрелял и попортил Клешне шкуру, всадив в него две пули. Гвоздя он вырубил из игольника, заряженного смертельно ядовитыми иглами, так что ежели б не прививки и противоядия, которыми курсантов МК пичкали с момента поступления в корпус, никакая реанимация его бы не откачала. Словом, к концу погони Оружейник изрядно огорчил Юрия Афанасьевича, и, когда они встретились лицом к лицу, тот не стал играть в аресты и задержания, а дав волю низменным инстинктам, вспорол оппоненту брюхо и выпустил кишки, на радость колюшке, китайским крабам и прочим санитарам затопленной части города.
О безвременной кончине Яна Юрий Афанасьевич не стал докладывать по инстанции, дабы не возиться с доставкой трупа и составлением рапортов и объясниловок. Не стал он сообщать и о логове Оружейника, оборудованном с умом и любовью. Назначив себя душеприказчиком Хитреца, он вступил во владение крохотным подводным убежищем, снабженным автономно» системой энергоснабжения и искусственными «жабрами» для получения из воды кислорода, достаточного для практически бессрочного проживания здесь двух человек.
Кого приглашал на свою подводную фазенду крайне подозрительный Оружейник, и возвращались ли его гости в подсолнечный мир, Радов не знал и старался об этом не думать. Вероятнее всего, не возвращались, но это обстоятельство не мешало Юрию Афанасьевичу приглашать сюда время от времени Ольгу Викторовну, находившую его здешнее обиталище «милым и уютным».
Предчувствуя, что у подруги его в ближайшее время могут возникнуть неприятности, причиной которых явится он сам, Радов попросил ее перед налетом на Первый филиал МНИМа перебраться сюда и пожить тут день-два, а может, и больше — как получится. Ольга обещала выполнить его просьбу, и вот настал момент проверить, сдержала ли она слово и достаточно ли комфортно чувствует себя здесь в отсутствие хозяина. А заодно поговорить о планах на будущее. Разговора этого Юрий Афанасьевич страшился и избегал как мог. но дальше откладывать его было нельзя.
Проплывая над корпусами и площадями завода, Радов испытывал привычный трепет, неизменно охватывавший его при виде диковинного пейзажа. Неудивительно, что киношники облюбовали подводный город и одну за другой штампуют тут картины о пришельцах, параллельных мирах и «Зазеркальях». Каждая отдельно взятая составляющая индустриального пейзажа: застывшие краны и электрокары, эстакады, конструкции из сварных ферм, гигантские катушки с кабелем, покосившиеся столбы линии энергопередачи, приржавевшие к рельсам платформы с металлическими листами, трубами и станками была узнаваема, прозаична и не представляла собой интереса, но все вместе они, обросшие водорослями, ракушками и бурым лишайником, выступая из зеленовато-синей дымки, являли зрелище впечатляющее и воистину неповторимое. Совсем немного фантазии требовалось, чтобы представить себя в легендарной Атлантиде, на чужой, бесконечно далекой от Земли планете, в неком потустороннем мире, населенном изменчивыми тенями, возникавшими благодаря отражению солнечных лучей от бегущих по поверхности залива волн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Вот тут-то у Эвридики и разгорелись глаза, но, как выяснилось, напрасно. Доход от туристов, ежедневно посещавших пирамиду Хуфу, был столь значителен, что проводить в ней дальнейшие исследования правительство Египта посчитало нецелесообразным, сославшись при этом, как водится, на заботу о сохранности величайшего памятника древности. Однако и это было не самым поразительным. Национальные доходы — вещь трепетная, а вот то, что Уиллард Пархест счел подобное решение проблемы разумным, Эвридику прямо-таки взбесило. Она прекрасно помнила, как, кривя губы, он снисходительно произнес: «Деньги есть деньги, а тайны... Ну какие тайны могут хранить пирамиды? Разве ж это тайны?» При этом вид у него был такой, словно он один знает толк в тайнах, заключенных, как она впоследствии выяснила, в столбцах цифр и букв, аккуратно скопированных ею на масс-диск, хранившийся в старинной черепаховой пудренице, давным-давно подаренной Эвридике мамой, погибшей восемь лет назад в автомобильной катастрофе.
«А вот про маму лучше сейчас не думать!» — приказала себе молодая женщина.
Лучше про пудреницу, бывшую ее талисманом и хранительницей детских секретов. По мере взросления секреты эти становились все более прозаическими: в пятнадцать лет, например, она прятала в ней масс-диски с записями сомнительных фильмов, типа «Обнаженный ковбой», «Война богов» — по поэме Парни, «Скандал в женской обители», и компьютерных игр аналогичного содержания. Какие бы секреты, однако, ни доверяла она старой пудренице, та хранила их исправнее многих подруг, в скромности которых Эвридике пришлось со временем разочароваться...
Или про масс-диск и про тайны Уилла, которые никогда по-настоящему ее не интересовали, потому что все эти мелкие коммерческие секреты, наподобие рецепта «как сделать туалетную бумагу мягкой, прочной и дешевой», не заслуживали названия тайны. А те, которые не были мелкими, дурно попахивали, в чем она имела возможность убедиться, подслушав разговор Уилла с Птициным...
«Постой, постой, какой разговор?» — вскинулась Эвридика, и перед ее внутренним взором возник образ туристов, уплывавших вслед за словохотливым экскурсоводом к Петропавловскому собору. Туристов, среди которых был и ее муж, дважды обернувшийся через плечо, дабы удостовериться, что супруга его, надежно обездвиженная и обезъязыченная, через несколько минут окончательно сведет счеты с жизнью.
«Так вот в чем дело! — с ужасом подумала она. Воспоминания о недавних событиях обрушились на нее со стремительностью прорвавшей плотину реки. Дыхание перехватило, в глазах потемнело, сердце дало сбой, а затем забилось часто, но ровно. — Любующийся волшебной игрой облаков рискует до крови разбить себе нос, запнувшись о булыжник. Боже мой, Уилл, как ты мог это сделать...»
4
Логово, устроенное Хитрецом Яном, по кличке «Оружейник», в одном из цехов бывшего Сталепрокатного завода, Радов обнаружил после изматывающей погони за его хозяином, промышлявшим перепродажей незаконно ввозимого в Санкт-Петербург оружия разным темным личностям и бандитским группировкам, росшим с прямо-таки противоестественной быстротой на окраинах города. Контору Яна, расположенную на проспекте Науки, курсантам удалось накрыть сравнительно легко, хотя без стрельбы не обошлось. Перебив агрессивных торгашей и повязав остальных, две «дюжины», принимавшие участие в операции, отправились восвояси, а Радов с Клешней и Гвоздем кинулись по горячим следам успевшего улизнуть у них из-под носа Оружейника.
Кое-какие зацепки у них были, но Яна не зря прозвали Хитрецом. Кроме того, он отлично стрелял и попортил Клешне шкуру, всадив в него две пули. Гвоздя он вырубил из игольника, заряженного смертельно ядовитыми иглами, так что ежели б не прививки и противоядия, которыми курсантов МК пичкали с момента поступления в корпус, никакая реанимация его бы не откачала. Словом, к концу погони Оружейник изрядно огорчил Юрия Афанасьевича, и, когда они встретились лицом к лицу, тот не стал играть в аресты и задержания, а дав волю низменным инстинктам, вспорол оппоненту брюхо и выпустил кишки, на радость колюшке, китайским крабам и прочим санитарам затопленной части города.
О безвременной кончине Яна Юрий Афанасьевич не стал докладывать по инстанции, дабы не возиться с доставкой трупа и составлением рапортов и объясниловок. Не стал он сообщать и о логове Оружейника, оборудованном с умом и любовью. Назначив себя душеприказчиком Хитреца, он вступил во владение крохотным подводным убежищем, снабженным автономно» системой энергоснабжения и искусственными «жабрами» для получения из воды кислорода, достаточного для практически бессрочного проживания здесь двух человек.
Кого приглашал на свою подводную фазенду крайне подозрительный Оружейник, и возвращались ли его гости в подсолнечный мир, Радов не знал и старался об этом не думать. Вероятнее всего, не возвращались, но это обстоятельство не мешало Юрию Афанасьевичу приглашать сюда время от времени Ольгу Викторовну, находившую его здешнее обиталище «милым и уютным».
Предчувствуя, что у подруги его в ближайшее время могут возникнуть неприятности, причиной которых явится он сам, Радов попросил ее перед налетом на Первый филиал МНИМа перебраться сюда и пожить тут день-два, а может, и больше — как получится. Ольга обещала выполнить его просьбу, и вот настал момент проверить, сдержала ли она слово и достаточно ли комфортно чувствует себя здесь в отсутствие хозяина. А заодно поговорить о планах на будущее. Разговора этого Юрий Афанасьевич страшился и избегал как мог. но дальше откладывать его было нельзя.
Проплывая над корпусами и площадями завода, Радов испытывал привычный трепет, неизменно охватывавший его при виде диковинного пейзажа. Неудивительно, что киношники облюбовали подводный город и одну за другой штампуют тут картины о пришельцах, параллельных мирах и «Зазеркальях». Каждая отдельно взятая составляющая индустриального пейзажа: застывшие краны и электрокары, эстакады, конструкции из сварных ферм, гигантские катушки с кабелем, покосившиеся столбы линии энергопередачи, приржавевшие к рельсам платформы с металлическими листами, трубами и станками была узнаваема, прозаична и не представляла собой интереса, но все вместе они, обросшие водорослями, ракушками и бурым лишайником, выступая из зеленовато-синей дымки, являли зрелище впечатляющее и воистину неповторимое. Совсем немного фантазии требовалось, чтобы представить себя в легендарной Атлантиде, на чужой, бесконечно далекой от Земли планете, в неком потустороннем мире, населенном изменчивыми тенями, возникавшими благодаря отражению солнечных лучей от бегущих по поверхности залива волн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125