его машина была гораздо медленнее. – Потом мы отправимся с Камински на небольшую прогулку. Вы только думайте хорошо. Мой револьвер приставлен к голове Камински по одной-единственной причине. Я хочу уехать цел-невредим. Как только мы уедем достаточно далеко, Камински свободен. Если за нами будет погоня, если я замечу вертолеты, Камински вам не видать. Только приблизьтесь, мозги Камински разлетятся по всей приборной доске. Если вы думаете, что его мозгов для этого не хватит, – среди полицейских раздались смешки, – тогда можем проверить, как, а?
– Я готова взять машину!
– Давай, Рози!
Она пробежала мимо него, держа на мушке прицела тех же людей, что и он.
Она оказалась лицом к лицу со стеной людей, отделявшей ее от улицы. Стена раздалась. Она бросилась на улицу. Подъехала полицейская машина с включенным «маячком». Из нее выскочили двое полицейских; Рози пригнулась, прицелилась в них.
– Камински, прикажи им убрать пушки! – Барроус прижал ствол револьвера к уху Камински.
– Ребята! Положите оружие! На капот машины. Назад! Черт, это приказ!
Полицейские переглянулись, положили револьверы и отошли в сторону.
Рози подошла к машине, замешкалась на секунду, доставая из сумочки ключи, открыла дверь. Взревел двигатель «Мустанга». Она выехала на улицу. Проехала машина, на мгновение закрыв от нее происходящее. Она развернулась, остановила машину рядом с полицейской машиной. Выскочила из машины, выставила револьвер вперед, положив его на крышу, направив его на здание.
– О'Брайен! Пусть только кто-нибудь двинется с места, получишь пулю в лоб! Ты знаешь, как я стреляю!
Барроус повел Камински к машине.
Они миновали полицейскую машину, подошли к машине Рози.
– Сажай его, Руф, я прикрою.
– Открывай! – взревел Барроус. Если сейчас что-то сорвется, все пропало. Стоит кому-нибудь выстрелить, и все летит к черту. – Лезь на заднее сиденье, гад!
Как можно осторожнее Барроус поставил ногу в машину, затащил Камински внутрь, не сводя с него револьвера. Он отпустил ухо Камински, захлопнул дверь.
– Вперед, Рози!
– Помните! Никакой погони! – Не успела дверь захлопнуться, как «Мустанг» рванул с места. Барроус аккуратно спустил курок «Смит-и-вессона».
– Вы сами подписали себе смертный приговор, – прошипел Камински.
– Тихо, Ральфи. Рози.
– Что?
– Включи рацию.
– Нет, я включу локатор. О'Брайен иногда использует дополнительную частоту.
Они услышали переговоры полицейских машин, приказ не вести преследования.
– Что вы собираетесь делать со мной?
Барроус откинулся на сиденье, посмотрел прямо в глаза Камински.
– Высадим тебя, как только сможем. Мне не нравится смотреть на тебя. А твои штаны выбросим через милю-две. Снимай штаны, Ральфи.
Барроус услышал смех Рози.
Глава двадцать вторая
Зимы как таковой не было, лишь изредка налетали порывы холодного ветра, шел дождь. В других частях Соединенных Штатов, где обычно была суровая зима, тоже было тепло. Самая подходящая погода для убийц, которых в прессе называли революционерами, а все остальное население – террористами. Революционерами их называли по одной-единственной причине: время от времени появлялись их заявления, наполненные обычной коммунистической фразеологией, с требованием «сообщить всем людям».
Те, кого пресса называла террористами, сами себя называли «Патриотами»; они использовали те же методы, что и революционеры: быстрое, жестокое нападение, исчезновение с места происшествия, уход в подполье, новый удар. Разница, на которую пресса почти не обращала внимания, состояла в выборе целей. «Революционеры» «Фронта Освобождения Северной Америки» нападали на полицейские машины, взрывали бары, другие общественные места, посещаемые служащими, обстреливали деловые кварталы, убивали видных политиков и промышленников.
«Патриоты» наносили удары по местам встреч, базирования и жительства членов ФОСА; по меньшей мере дважды между «Патриотами» и ФОСА происходили вооруженные столкновения.
Дэвид Холден понимал, что превращается в циника; но, как он сам себе говорил, жизнь в Соединенных Штатах, все больше напоминающих Ливан, кого угодно сделает циником.
Он сидел перед телевизором. Стоял март, уже к февралю он оставил попытки утопить себя в пиве.
Продажа крепких напитков была запрещена, поэтому процветала контрабандная торговля виски, джином, водкой. О ней знали все, даже в прессе она стала предметом шуток. Цены были заоблачными, но они диктовались продавцами. Продажа огнестрельного оружия и боеприпасов была запрещена временно; некоторые известные политики ратовали за постоянный запрет. Честным гражданам, пытавшимся защитить себя от нарастающей волны насилия, приходилось нарушать закон.
Холдену уже дважды приходилось сталкиваться с людьми, шепотом рассказывавшими о своих запасах оружия; он избегал контактов с ними. Все знали, что масса агентов ФБР заняты поиском и поимкой не только торговцев, но и покупателей оружия. Львиная доля арестов приходилась именно на покупателей, их было легче поймать.
Полиция дважды допрашивала Холдена, подозревая его в связях с Руфусом Барроусом, местным лидером «Патриотов». Но, несмотря на строгий запрет и обыски, проводившиеся с нарушением всех правил, оружие Холдена найдено не было.
Сегодняшние новости представляли особый интерес. Показывали эксклюзивное интервью одного из местных лидеров ФОСА, назвавшегося «Мстителем». Голова и лицо были закрыты черной лыжной маской, были видны лишь обведенные красными кругами глаза и рот; «Мститель» сидел в тени и говорил с подчеркнутым красноречием.
– Не мы начали насилие. – Ложь. – Мы лишь ответили на насилие, развязанное угнетающим нас правительством; мы наносим удары лишь по полиции и военным. – Ложь. – Так называемые «Патриоты» несут полную ответственность за жертвы среди гражданского населения. – Ложь. – И я не могу винить людей за их ненависть к этим фанатикам, которых, как свидетельствуют секретные документы ЦРУ, контролирует и поддерживает правительство США. – Еще одна ложь.
Документы, разумеется, в данный момент обнародовать невозможно.
Последние две недели Холден уменьшил количество выкуриваемых сигарет; раньше он курил по две пачки в день, теперь укладывался в полпачки.
Занятия в университете вскоре должны были возобновиться по сокращенной программе. Он получил деньги по страховке (о которой совершенно забыл), и у него было достаточно денег, чтобы прожить до первого жалованья.
С постепенным отказом от курения Холден возобновил бег по утрам. Он остался один, теперь вместо трех раз в неделю он занимался в спортзале два раза в день, утром и вечером.
Он старался не думать, для чего вытаскивает сам себя из пропасти отчаяния;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Я готова взять машину!
– Давай, Рози!
Она пробежала мимо него, держа на мушке прицела тех же людей, что и он.
Она оказалась лицом к лицу со стеной людей, отделявшей ее от улицы. Стена раздалась. Она бросилась на улицу. Подъехала полицейская машина с включенным «маячком». Из нее выскочили двое полицейских; Рози пригнулась, прицелилась в них.
– Камински, прикажи им убрать пушки! – Барроус прижал ствол револьвера к уху Камински.
– Ребята! Положите оружие! На капот машины. Назад! Черт, это приказ!
Полицейские переглянулись, положили револьверы и отошли в сторону.
Рози подошла к машине, замешкалась на секунду, доставая из сумочки ключи, открыла дверь. Взревел двигатель «Мустанга». Она выехала на улицу. Проехала машина, на мгновение закрыв от нее происходящее. Она развернулась, остановила машину рядом с полицейской машиной. Выскочила из машины, выставила револьвер вперед, положив его на крышу, направив его на здание.
– О'Брайен! Пусть только кто-нибудь двинется с места, получишь пулю в лоб! Ты знаешь, как я стреляю!
Барроус повел Камински к машине.
Они миновали полицейскую машину, подошли к машине Рози.
– Сажай его, Руф, я прикрою.
– Открывай! – взревел Барроус. Если сейчас что-то сорвется, все пропало. Стоит кому-нибудь выстрелить, и все летит к черту. – Лезь на заднее сиденье, гад!
Как можно осторожнее Барроус поставил ногу в машину, затащил Камински внутрь, не сводя с него револьвера. Он отпустил ухо Камински, захлопнул дверь.
– Вперед, Рози!
– Помните! Никакой погони! – Не успела дверь захлопнуться, как «Мустанг» рванул с места. Барроус аккуратно спустил курок «Смит-и-вессона».
– Вы сами подписали себе смертный приговор, – прошипел Камински.
– Тихо, Ральфи. Рози.
– Что?
– Включи рацию.
– Нет, я включу локатор. О'Брайен иногда использует дополнительную частоту.
Они услышали переговоры полицейских машин, приказ не вести преследования.
– Что вы собираетесь делать со мной?
Барроус откинулся на сиденье, посмотрел прямо в глаза Камински.
– Высадим тебя, как только сможем. Мне не нравится смотреть на тебя. А твои штаны выбросим через милю-две. Снимай штаны, Ральфи.
Барроус услышал смех Рози.
Глава двадцать вторая
Зимы как таковой не было, лишь изредка налетали порывы холодного ветра, шел дождь. В других частях Соединенных Штатов, где обычно была суровая зима, тоже было тепло. Самая подходящая погода для убийц, которых в прессе называли революционерами, а все остальное население – террористами. Революционерами их называли по одной-единственной причине: время от времени появлялись их заявления, наполненные обычной коммунистической фразеологией, с требованием «сообщить всем людям».
Те, кого пресса называла террористами, сами себя называли «Патриотами»; они использовали те же методы, что и революционеры: быстрое, жестокое нападение, исчезновение с места происшествия, уход в подполье, новый удар. Разница, на которую пресса почти не обращала внимания, состояла в выборе целей. «Революционеры» «Фронта Освобождения Северной Америки» нападали на полицейские машины, взрывали бары, другие общественные места, посещаемые служащими, обстреливали деловые кварталы, убивали видных политиков и промышленников.
«Патриоты» наносили удары по местам встреч, базирования и жительства членов ФОСА; по меньшей мере дважды между «Патриотами» и ФОСА происходили вооруженные столкновения.
Дэвид Холден понимал, что превращается в циника; но, как он сам себе говорил, жизнь в Соединенных Штатах, все больше напоминающих Ливан, кого угодно сделает циником.
Он сидел перед телевизором. Стоял март, уже к февралю он оставил попытки утопить себя в пиве.
Продажа крепких напитков была запрещена, поэтому процветала контрабандная торговля виски, джином, водкой. О ней знали все, даже в прессе она стала предметом шуток. Цены были заоблачными, но они диктовались продавцами. Продажа огнестрельного оружия и боеприпасов была запрещена временно; некоторые известные политики ратовали за постоянный запрет. Честным гражданам, пытавшимся защитить себя от нарастающей волны насилия, приходилось нарушать закон.
Холдену уже дважды приходилось сталкиваться с людьми, шепотом рассказывавшими о своих запасах оружия; он избегал контактов с ними. Все знали, что масса агентов ФБР заняты поиском и поимкой не только торговцев, но и покупателей оружия. Львиная доля арестов приходилась именно на покупателей, их было легче поймать.
Полиция дважды допрашивала Холдена, подозревая его в связях с Руфусом Барроусом, местным лидером «Патриотов». Но, несмотря на строгий запрет и обыски, проводившиеся с нарушением всех правил, оружие Холдена найдено не было.
Сегодняшние новости представляли особый интерес. Показывали эксклюзивное интервью одного из местных лидеров ФОСА, назвавшегося «Мстителем». Голова и лицо были закрыты черной лыжной маской, были видны лишь обведенные красными кругами глаза и рот; «Мститель» сидел в тени и говорил с подчеркнутым красноречием.
– Не мы начали насилие. – Ложь. – Мы лишь ответили на насилие, развязанное угнетающим нас правительством; мы наносим удары лишь по полиции и военным. – Ложь. – Так называемые «Патриоты» несут полную ответственность за жертвы среди гражданского населения. – Ложь. – И я не могу винить людей за их ненависть к этим фанатикам, которых, как свидетельствуют секретные документы ЦРУ, контролирует и поддерживает правительство США. – Еще одна ложь.
Документы, разумеется, в данный момент обнародовать невозможно.
Последние две недели Холден уменьшил количество выкуриваемых сигарет; раньше он курил по две пачки в день, теперь укладывался в полпачки.
Занятия в университете вскоре должны были возобновиться по сокращенной программе. Он получил деньги по страховке (о которой совершенно забыл), и у него было достаточно денег, чтобы прожить до первого жалованья.
С постепенным отказом от курения Холден возобновил бег по утрам. Он остался один, теперь вместо трех раз в неделю он занимался в спортзале два раза в день, утром и вечером.
Он старался не думать, для чего вытаскивает сам себя из пропасти отчаяния;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41