— Понял. План «Перехват». Всем патрулям…
Улица, на которую свернули белые «жигули», была пуста. Мы покрутились по окрестностям безо всякого толка. Потом меня отвели в Железнодорожный РОВД. Там в комнате дежурного я уселся писать заявление и рапорт. Через десять минут пришло сообщение — белые «жигули» под номером 22-17 обнаружены патрульной машиной АП-29 на улице Лейтенанта Шмидта. Они числились в угоне.
— Сейчас пошлю группу, — сказал дежурный майор.
— Пусть следы рук в салоне поищут.
— Следы рук, — проворчал дежурный. — Кто по угону следы снимает?
— А по покушению на убийство?
— Покушение на убийство… Наезд обычный. Где я вам эксперта возьму?
— У вас Смирнов в отделе — отличный эксперт.
— По каждому угону за экспертом посылать, — продолжал бурчать дежурный, но все-таки набрал номер эксперта и сообщил ему радостную новость. — Санек, не расстраивайся. Тебе там всего минут десять ходьбы. Хорошо? Дойдешь? Так что я машину за тобой не посылаю.
Я позвонил Пашке. Он примчался через полчаса. Выслушав мой рассказ, он покачал головой:
— Ну, Терентий, ты в рубашке родился… Наши оппоненты перешли к запрещенным приемам.
— Тоска. Помнишь, Лермонтов писал. «Но не хочу я, Други, умирать. Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». Ко мне это тоже относится.
— Выживем, Терентий… Давай довезу тебя до дома. Пашка взял за горло дежурного, и тот вызвал патрульную машину, на которой меня подбросили до дома.
Всю ночь я ворочался и не мог заснуть. Пришел запоздалый страх. Перед глазами стояла картина — ревущая машина размазывает меня по бетону. Один лишний шаг — и мне конец. Сейчас моя рука с припухшим от постоянной писанины пальцем была бы рукой трупа. Не надо было расстраиваться по поводу прогрессирующей лысины — зачем покойнику густая шевелюра? И волноваться о лишних килограммах веса о растущем животике, поскольку фигура моя интересовала бы одного человека — судебно-медицинского эксперта, склонившегося со скальпелем и пилкой над операционным столом. Где бы было мое Я? Растворилось бы без остатка? Или перенеслось в иные миры?.. От этих мыслей становилось не по себе. Сегодня я заглянул за последний край, сделал один шаг в сумеречную зону. Это не проходит просто так. В моем сердце занозой засел страх. Я увидел смерть совсем близко. Она стягивала вокруг меня свое кольцо…
«ПОБОРНИКИ»
Уютные восьмидесятые годы, когда на выемку документов можно было идти с мятым постановлением, двумя понятыми и местным участковым, в крайнем случае — с оперативником, и забирать все что душе угодно. Схватки вокруг дел велись где-то на дипломатических уровнях, решения принимались в тиши кабинетов, а не на полях битв с автоматом в руках. Единственной опасностью могла стать какая-нибудь стойкая и горластая тетка, для которой уголовно-процессуальный кодекс вовсе не указ, поскольку в ее инструкции о подобных случаях ничего не написано. Но все эти конфликты легко гасились. Пройдет несколько лет, страна завертится в безумной и бессмысленной карусели, и тогда проникнуть в офис какой-нибудь фирмы и провести ту же самую выемку будет чуть ли не такой же серьезной проблемой, как освободить заложника. Со своим постановлением следователь может нарваться лишь на непробиваемых охранников, которые будут упрямо долдонить, что какую-то прокуратуру в здание «пущать не положено», или напроситься на крутые неприятности. В девяносто пятом году стало гораздо спокойнее: вежливо и корректно просишь пропустить тебя к директору, а сзади — человек пять спецназовцев в бронежилетах и с автоматами. Правда, и в ответ можно схлопотать пулю, но такова уж жизнь. В девяностые годы «борьба с преступностью» все больше напоминает войну с соответствующими атрибутами — грохотом взрывов, автоматными очередями, боевыми операциями.
Утром я, Пашка и сотрудник районного ОБХСС прибыли на комбинат бытового обслуживания, изъяли килограммов двести документов и опечатали склад готовой продукции цеха. Все прошло спокойно, обошлись лишь небольшим скандалом, который попытался устроить заместитель Новоселова, после смерти шефа исполнявший его обязанности.
Особой надежды на какие-то сногсшибательные результаты у меня не было. По идее во время следствия все махинации, если, конечно, они имели место, должны были прекратиться. Необходимо было провести встречную проверку вместе с организациями — получателями продукции. На сколько месяцев это затянется — одному Богу известно.
Во время возни с пыльными толстыми папками, содержащими бухгалтерские отчеты, накладные, прочую дребедень, я получил приступ удушья. У меня страшенная аллергия на бумажную пыль, и вскоре я почувствовал, что задыхаюсь. Все же, проявив героизм и презрение к трудностям, я помог погрузить изъятые папки в машину. Они заняли большую часть отведенного нам в прокуратуре пустого кабинета. Туда я посадил скрюченного гриба-боровика Лазаря Моисеевича Ноймана. Он отличался дотошностью и честностью — качествами, так необходимыми для ревизора. Я знал, что он будет безвылазно сидеть за документами, пить из термоса кофе и через месяц или полтора что-то обязательно раскопает. Должен раскопать. Иначе будет принародное представление, именуемое сдиранием шкуры со следователя прокуратуры Завгородина, то есть меня.
После обеда я сидел в своем кабинете, наглотавшись ке-тотифена, и никак не мог нормализовать дыхание. Что за напасть эта аллергия? Когда начинается приступ, то не ве-РИТСЯ, что он когда-то пройдет, создается впечатление, что ты всю оставшуюся жизнь обречен глотать воздух, как рыба, выброшенная на берег…
Я проглотил еще таблетку эуфиллина и наконец пришел в рабочее состояние. Вовремя. Пашка как раз привел ко мне в кабинет полного, пышущего здоровьем патлатого парня лет двадцати пяти — тридцати. Вид у него был простецкий он до боли напоминал водопроводчика, содравшего с меня недавно червонец за ремонт смесителя. Но парень оказался не водопроводчиком, а представителем иной профессии для которой его внешность подходила меньше всего.
— Терентий, хочешь посмотреть на обэхээсника, который не греет лапу, не лезет с заднего хода в магазин и не курит «Мальборо»? Вот оно — это счастливое исключение из правил. Пример для пионеров Виктор Мамлюков.
— Здравствуйте, — произнес Мамлюков и тут же набросился на Пашку:
— Кто это у нас лапу греет? Думай что говоришь.
— Ох, обиделся, — развел руками Пашка. — Напрасно. Я просто обожаю вашу службу. Просто души не чаю. В ней работают члены ордена аскетов.
— Нет такого ордена, — отмахнулся Мамлюков. — Таких умников послушаешь — так у нас чуть ли не взяточник на взяточнике.
— Да брось ты, я шучу…
Костюмчик с иголочки, модельные туфли и выбранный со вкусом галстук, зажигалка «ронсон» — так примерно должен выглядеть стандартный сотрудник ОБХСС.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74