На лбу появились четыре морщины. Наверное, они означали, что Бурмсер думает.
— Вы нарываетесь на неприятности, Маккоркл.
Я кивнул.
— И хорошо. Это мои неприятности, не ваши.
— Вы виделись с Маасом, — обвинил меня он и назвал кафе.
— Я передал ему ваши слова. Они не произвели на него никакого впечатления. — Я сел на кровать.
Бурмсер оторвался от кресла, подошел к окну, глянул на улицу. Пальцы его сжались в кулаки.
— Чего хочет от вас Падильо?
— А вот это не ваше дело, — с вежливой улыбкой ответствовал я.
Он повернулся ко мне.
— Вы слишком много на себя берете, Маккоркл. Вы ходите по навозной жиже и того гляди поскользнетесь и выкупаетесь в ней. Лучше бы вам первым же самолетом улететь в Бонн и не высовывать носа из салуна. Вы представляете для нас ценность лишь тем, что могли вывести на Падильо, прежде чем он увязнет по уши и не сможет выкарабкаться. Но вы заявляете, что это не мое дело. Тогда позвольте уведомить вас, что у нас нет времени приглядывать за вами. А видит Бог, наша помощь сейчас ой как необходима.
— Сегодня они следили за ним, — вставил Билл.
Бурмсер презрительно махнул рукой.
— О Господи, да они следили за ним с тех пор, как он вылетел из Бонна.
— Это все? — спросил я.
— Не совсем. Падильо решил вести свою игру так же, как и вы. Ему, конечно, виднее, он думает, что сможет позаботиться о себе сам. Признаю, специалист он неплохой. Более того, мастер своего дела. Но и он не всесилен. Еще никому не удалось выкрутиться, играя против обеих сторон, — тут Билл-Вильгельм поднялся, а Бурмсер закончил свою мысль: — Когда вы увидите Падильо, скажите ему, что мы его ищем. Скажите, что он увяз слишком глубоко, чтобы выбраться самостоятельно.
— В навозной жиже, — уточнил я.
— Совершенно верно, Маккоркл. В навозной жиже.
Я встал и направился к Бурмсеру. Тут же подскочил Билл-Вильгельм. Я глянул на него.
— Не беспокойся, сынок. Я не собираюсь бить твоего босса. Я лишь хочу ему кое-что сказать, и я уперся пальцем в грудь Бурмсера. — Если у кого-то возникли трудности, так это у вас. Если кто-то вел свою игру, так это вы. Я скажу вам то же самое, что говорил вашему спутнику, только не так кратко. Я приехал в Берлин по личному делу, касающемуся и моего компаньона. И если он меня о чем-нибудь попросит, отказывать ему я не стану.
Бурмсер печально покачал головой.
— Вы болван, Маккоркл. Настоящий болван. Пойдем, Билл.
Они ушли. А я подошел к телефону и позвонил в Бонн. Трубку сняли после первого звонка.
— Сидишь в своем любимом кресле и наслаждаешься любимым напитком, Куки?
— Привет, Мак. Где ты?
— В берлинском «Хилтоне», и мне нужны пять тысяч баксов купюрами по двадцать и пятьдесят. К восьми вечера.
Мне ответило молчание.
— Я думаю, — послышался наконец голос Куки.
— То есть пьешь прямо из бутылки.
— Спиртное стимулирует мыслительный процесс. Есть два варианта. Одна перепелочка в «Америкэн экспресс», другая — в Немецком банке. Денег у меня много на каждом из счетов. Я богат, знаешь ли.
— Знаю. Но банк закрыт, не так ли?
— Я — крупный вкладчик. Так что деньги я достану.
— Ты сможешь прилететь сюда к вечеру?
— Конечно. Сообщу в Нью-Йорк, что свалился с гриппом, и я свободен.
— Я сниму тебе номер.
— Лучше «люкс». В Берлине у меня есть знакомые перепелочки. Нам понадобится место, чтобы поразвлечься. Между прочим, мой друг из Дюссельдорфа только что отбыл. Кто-то поставил подслушивающие устройства на телефоны в салуне и в твоей квартире.
— Меня это не удивляет.
— Вечером буду у тебя. С деньгами.
— Жду тебя, Куки.
— До встречи.
Я глянул на циферблат. Ровно четыре. До приезда Уитерби еще ровно пять часов. Взгляд упал на бутылку шотландского, но я решил, что пить сейчас не стоит. Вместо этого я спустился вниз, снял «люкс» для Куки и, выписав чек, получил наличными две тысячи марок. Вернулся в номер, выписал второй чек, на пять тысяч долларов для мистера Кука Бейкера, положил в конверт и заклеил его. Достал пистолет из чемодана и сунул в карман пиджака. Затем плеснул в бокал виски, добавил воды и развернул кресло так, чтобы смотреть на город. И долго сидел, наблюдая, как темнеют тени, переходя от серого к черному. Такими же серыми и черными были мои мысли. И день тянулся и тянулся.
В восемь сорок пять из вестибюля позвонил Куки. Я предложил ему заглянуть ко мне, что он и пообещал сделать после того, как заполнит гостевую карточку и забросит чемодан в «люкс». Через десять минут он уже стучался в дверь. Войдя, он протянул мне туго перевязанный сверток толщиной с дюйм.
— Мне пришлось взять сотенные, десять штук, — пояснил он. — Десять сотенных, пятьдесят по пятьдесят, семьдесят пять — по двадцать. Всего пять тысяч долларов.
Я протянул ему конверт с чеком.
— Вот мой чек.
Он не стал разрывать конверт, я — пересчитывать деньги.
— Я причинил тебе много хлопот?
— Пришлось пригрозить, что закрою счет. Где выпивка?
— В шкафу.
Он достал бутылку, как обычно, налил себе полбокала.
— Хочешь льда?
— И так сойдет. За весь полет не взял в рот и капли. Со мной рядом сидела перепелочка, которая боялась посадки. Она хотела держаться за мою руку. Причем зажала ее между ног. Секретарша из турецкой торговой миссии. Что у тебя нового и к чему этот оттопыренный карман? Портит силуэт.
— Я ношу при себе крупные суммы денег.
— Мака нагрели на пять тысяч баксов? Да, похоже, он влип в историю.
Я развернул кресло от окна и сел. Куки улегся на кровать, подоткнув под голову обе подушки, бокал покоился у него на груди.
— Меня навестил мистер Бурмсер, — сообщил я. — Он полагает, что я — болван. Я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с ним.
— Он приводил с собой этого мальчика, сошедшего с рекламного плаката зубной пасты?
— Ты его знаешь?
— Встречались. Насколько я помню, он очень ловко управляется с ножом.
— Что соответствует создаваемому им образу.
На губах Куки заиграла улыбка.
— Ты затесался в довольно-таки странную компанию.
В дверь легонько постучали. Я встал, подошел к ней, открыл. На пороге стоял Уитерби с посеревшим лицом.
— Наверное, я чуть опоздал, — пробормотал он, шагнул в комнату и рухнул на пол. Попытался встать, по его телу пробежала дрожь, и он затих. Со спины в макинтоше виднелась маленькая дырочка. Я быстро опустился на колени и перевернул Уитерби. Руки его были в крови, расстегнув плащ и пиджак, я увидел, что его белая рубашка стала красной. Он лежал с раскрытыми глазами, перекошенным ртом.
— Он мертв, не так ли? — спросил Куки.
— Должно быть.
Но я попытался прощупать пульс. Сердце, однако, уже не билось. Уитерби не просто выглядел мертвым, он умер.
Глава 10
Отступив назад, я наткнулся на кровать. Сел и, глядя на безжизненное тело Уитерби, лихорадочно думал о том, что же делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52