Затем надел темно-синий костюм, голубую рубашку, черный галстук и туфли того же цвета. Такой наряд выглядел пристойно и на похоронах, и при краже миллиона долларов.
В половине девятого я мог бы пойти куда угодно, даже на работу. Вместо этого я включил телевизор. Подремав на программе новостей, я с удовольствием посмотрел мультфильмы. Особенно мне понравился фильм с двумя тиграми и медведем, говорящим с бруклинским акцентом. Тигры, несомненно, приехали из южных штатов.
В одиннадцать часов я спустился в холл отеля. Увидев меня, Эдди удивленно поднял брови.
– О боже, вы сегодня рано.
– Уже одиннадцать, – возразил я.
– Для вас это рано. Или вы нашли себе работу?
– Еще нет.
– Ну, я думаю, что-нибудь подвернется.
– Будем надеяться, – ответил я и вышел на улицу.
К Прокейну я решил прогуляться пешком. Долгая прогулка, двадцать восемь кварталов, должна была, по всем литературным источникам, пойти мне на пользу.
На полпути я свернул в небольшой бар выпить шотландского с содовой. Я просидел там минут двадцать, потому что не хотел являться к Прокейну раньше условленного срока.
Пять минут первого я подошел к знакомому дому. Прокейн встретил меня у дверей и провел в кабинет. В камине весело потрескивали дрова.
– Вы пришли первым, – заметил он, когда я сел в кресло. Он стоял у окна, в сером костюме, белоснежной рубашке и полосатом, черно-белом галстуке. Казалось, он собрался идти на совет директоров крупной фирмы, чтобы сообщить коллегам приятные новости. Его глаза ярко блестели, а с лица не сходила улыбка, – Я как раз собирался что-нибудь выпить, мистер Сент-Айвес. Надеюсь, вы составите мне компанию?
– Не откажусь, – ответил я.
Он принес мне бокал и сел во второе кресло.
– Сегодня для вас большой день, – заметил я.
– Это точно, – он сиял, как начищенный самовар, – Я встал в шесть утра. А вы, я вижу, прекрасно выспались.
– Да, неплохо, – пробормотал я.
– Ну, – Прокейн поднял бокал, – выпьем за удачу. Разумеется, удача – далеко не самое главное в нашем деле, – добавил он, когда мы выпили.
– Подготовка, – кивнул я.
– Тщательная, всесторонняя подготовка, – подтвердил он, – Когда действия каждого расписаны по минутам.
– А что, если ваши… жертвы где-то задержатся или в чем-то поспешат?
– Мы учли и такую возможность, – Прокейн просто лучился счастьем. Его планы вот-вот должны были стать реальностью.
– Что вам больше нравится, подготовка операции или ее исполнение? – спросил я.
На мгновение он задумался.
– Пожалуй, что исполнение, но, право, мне трудно отдать предпочтение чему-то одному. Мне не хотелось бы сравнивать кражу с написанием картины, но это единственное, в чем я хоть немного понимаю. Я получаю огромное наслаждение, выбирая сюжет, всматриваясь в форму, цвет, игру света и тени, но все это ничто по сравнению с тем ощущением, которое я испытываю, когда моя кисть касается девственно чистого холста. Остальное уже пустяки. Я рисую очень быстро, мистер Сент-Айвес, – он улыбнулся, – Так же, как и ворую.
– А потом?
– Потом? – задумчиво повторил Прокейн. – Да, в обоих случаях потом приходит покой, этакая меланхолия.
– А вина?
– Только сожаление. После того, как картина завершена. После кражи – никогда.
– И о чем же вы сожалеете?
– Мне всегда кажется, что я мог бы нарисовать ее лучше. Хотя я и не знаю, что мне следовало для этого сделать. После кражи я не испытываю ничего похожего.
– И никаких угрызений совести?
– Я не представляю, что это такое, – ответил Прокейн. – Угрызения совести подразумевают чувство вины, а я не знаком с этим чувством.
– А вас не интересовало, почему? Почти каждый из нас чувствует себя виноватым в том или другом.
– Я думал об этом и пришел к вполне определенному выводу. Дело в том, что я доволен тем, кто я есть, – превосходный вор и терпимый художник. Я не стремлюсь быть кем-то другим. Мне кажется, что чувство вины свойственно людям, которые ставят перед собой недостижимые цели. Они не могут стать кем-то еще, но думают, что это им по силам, и в результате возникает комплекс вины перед самим собой.
– Что вы ощущаете при краже? – спросил я. – Какие у вас возникают эмоции и возникают ли они?
– Вам это нужно для репортажа, мистер Сент-Айвес? – Прокейну явно нравилось, что разговор в основном шел о нем. А это немаловажно.
– Возможно.
– Мое внимание целиком приковано к операции. Все остальное как бы отсечено. Мне кажется, что я держу все нити и в каждый момент знаю, за какую надо дернуть. Иногда мне хочется по памяти нарисовать картину ограбления. Там было бы на что посмотреть, особенно на лицо, как вы говорите, жертвы.
– Например, вашингтонского сенатора.
Брови Прокейна удивленно поползли вверх.
– О, разве они знают об этом?
– Во всяком случае, догадываются.
– Это был совершенно продажный человек. Он уже умер. Но, прикованный к батарее, он поневоле вызывал жалость.
– Я успел прочесть только несколько страниц, – заметил я, – но от ваших журналов невозможно оторваться.
– Вы думаете, они могут заинтересовать широкого читателя?
– Несомненно.
Прокейн оживился.
– Пожалуй, их стоит опубликовать. К сожалению, это возможно лишь после моей смерти.
– Не раньше, – согласился я.
– Вы действительно думаете, что их опубликуют?
– Майрон Грин знаком с некоторыми издателями. Он все устроит.
– Если их опубликуют, – Прокейн скромно потупил глаза, – то книгу могут экранизировать?
– Конечно, – я с трудом удержался от улыбки. Он помолчал.
– Главную роль мог бы сыграть Стив Макквин, или Брандо…
Открывшаяся дверь прервала рассуждения Прокейна. В кабинет вошли Джанет Вистлер и Майлс Уайдстейн. К моему разочарованию, Уайдстейн совершенно безответственно отнесся к такому важному событию, как кража миллиона долларов, надев твидовое пальто спортивного покроя, серый шерстяной костюм и рубашку с открытым воротом. Правда, его башмаки белели каучуковыми подошвами. В руке он держал черный плоский «дипломат». Поздоровавшись с нами, Уайдстейн поставил его на пол.
Джанет Вистлер пришла в темном брючном костюме и невыразительных черных туфлях. По внешнему виду они напоминали молодую пару, направляющуюся в ближайший магазин за продуктами.
Они сели, и Джанет ответила отказом на предложение Прокейна что-нибудь выпить. Уайдстейну он ничего не предлагал.
– Я звонил вам вчера ночью, чтобы рассказать о встрече с детективами, – сказал Прокейн. – Я пришел к выводу, что их интерес к моей особе не должен помешать нам в выполнении наших планов.
– Это дело начинает обрастать трупами, – заметил Уайдстейн.
– Прошлой ночью мы уже обсудили этот аспект. – ответил Прокейн. – Я упомянул об этом только потому, что у Сент-Айвеса могли возникнуть какие-нибудь идеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
В половине девятого я мог бы пойти куда угодно, даже на работу. Вместо этого я включил телевизор. Подремав на программе новостей, я с удовольствием посмотрел мультфильмы. Особенно мне понравился фильм с двумя тиграми и медведем, говорящим с бруклинским акцентом. Тигры, несомненно, приехали из южных штатов.
В одиннадцать часов я спустился в холл отеля. Увидев меня, Эдди удивленно поднял брови.
– О боже, вы сегодня рано.
– Уже одиннадцать, – возразил я.
– Для вас это рано. Или вы нашли себе работу?
– Еще нет.
– Ну, я думаю, что-нибудь подвернется.
– Будем надеяться, – ответил я и вышел на улицу.
К Прокейну я решил прогуляться пешком. Долгая прогулка, двадцать восемь кварталов, должна была, по всем литературным источникам, пойти мне на пользу.
На полпути я свернул в небольшой бар выпить шотландского с содовой. Я просидел там минут двадцать, потому что не хотел являться к Прокейну раньше условленного срока.
Пять минут первого я подошел к знакомому дому. Прокейн встретил меня у дверей и провел в кабинет. В камине весело потрескивали дрова.
– Вы пришли первым, – заметил он, когда я сел в кресло. Он стоял у окна, в сером костюме, белоснежной рубашке и полосатом, черно-белом галстуке. Казалось, он собрался идти на совет директоров крупной фирмы, чтобы сообщить коллегам приятные новости. Его глаза ярко блестели, а с лица не сходила улыбка, – Я как раз собирался что-нибудь выпить, мистер Сент-Айвес. Надеюсь, вы составите мне компанию?
– Не откажусь, – ответил я.
Он принес мне бокал и сел во второе кресло.
– Сегодня для вас большой день, – заметил я.
– Это точно, – он сиял, как начищенный самовар, – Я встал в шесть утра. А вы, я вижу, прекрасно выспались.
– Да, неплохо, – пробормотал я.
– Ну, – Прокейн поднял бокал, – выпьем за удачу. Разумеется, удача – далеко не самое главное в нашем деле, – добавил он, когда мы выпили.
– Подготовка, – кивнул я.
– Тщательная, всесторонняя подготовка, – подтвердил он, – Когда действия каждого расписаны по минутам.
– А что, если ваши… жертвы где-то задержатся или в чем-то поспешат?
– Мы учли и такую возможность, – Прокейн просто лучился счастьем. Его планы вот-вот должны были стать реальностью.
– Что вам больше нравится, подготовка операции или ее исполнение? – спросил я.
На мгновение он задумался.
– Пожалуй, что исполнение, но, право, мне трудно отдать предпочтение чему-то одному. Мне не хотелось бы сравнивать кражу с написанием картины, но это единственное, в чем я хоть немного понимаю. Я получаю огромное наслаждение, выбирая сюжет, всматриваясь в форму, цвет, игру света и тени, но все это ничто по сравнению с тем ощущением, которое я испытываю, когда моя кисть касается девственно чистого холста. Остальное уже пустяки. Я рисую очень быстро, мистер Сент-Айвес, – он улыбнулся, – Так же, как и ворую.
– А потом?
– Потом? – задумчиво повторил Прокейн. – Да, в обоих случаях потом приходит покой, этакая меланхолия.
– А вина?
– Только сожаление. После того, как картина завершена. После кражи – никогда.
– И о чем же вы сожалеете?
– Мне всегда кажется, что я мог бы нарисовать ее лучше. Хотя я и не знаю, что мне следовало для этого сделать. После кражи я не испытываю ничего похожего.
– И никаких угрызений совести?
– Я не представляю, что это такое, – ответил Прокейн. – Угрызения совести подразумевают чувство вины, а я не знаком с этим чувством.
– А вас не интересовало, почему? Почти каждый из нас чувствует себя виноватым в том или другом.
– Я думал об этом и пришел к вполне определенному выводу. Дело в том, что я доволен тем, кто я есть, – превосходный вор и терпимый художник. Я не стремлюсь быть кем-то другим. Мне кажется, что чувство вины свойственно людям, которые ставят перед собой недостижимые цели. Они не могут стать кем-то еще, но думают, что это им по силам, и в результате возникает комплекс вины перед самим собой.
– Что вы ощущаете при краже? – спросил я. – Какие у вас возникают эмоции и возникают ли они?
– Вам это нужно для репортажа, мистер Сент-Айвес? – Прокейну явно нравилось, что разговор в основном шел о нем. А это немаловажно.
– Возможно.
– Мое внимание целиком приковано к операции. Все остальное как бы отсечено. Мне кажется, что я держу все нити и в каждый момент знаю, за какую надо дернуть. Иногда мне хочется по памяти нарисовать картину ограбления. Там было бы на что посмотреть, особенно на лицо, как вы говорите, жертвы.
– Например, вашингтонского сенатора.
Брови Прокейна удивленно поползли вверх.
– О, разве они знают об этом?
– Во всяком случае, догадываются.
– Это был совершенно продажный человек. Он уже умер. Но, прикованный к батарее, он поневоле вызывал жалость.
– Я успел прочесть только несколько страниц, – заметил я, – но от ваших журналов невозможно оторваться.
– Вы думаете, они могут заинтересовать широкого читателя?
– Несомненно.
Прокейн оживился.
– Пожалуй, их стоит опубликовать. К сожалению, это возможно лишь после моей смерти.
– Не раньше, – согласился я.
– Вы действительно думаете, что их опубликуют?
– Майрон Грин знаком с некоторыми издателями. Он все устроит.
– Если их опубликуют, – Прокейн скромно потупил глаза, – то книгу могут экранизировать?
– Конечно, – я с трудом удержался от улыбки. Он помолчал.
– Главную роль мог бы сыграть Стив Макквин, или Брандо…
Открывшаяся дверь прервала рассуждения Прокейна. В кабинет вошли Джанет Вистлер и Майлс Уайдстейн. К моему разочарованию, Уайдстейн совершенно безответственно отнесся к такому важному событию, как кража миллиона долларов, надев твидовое пальто спортивного покроя, серый шерстяной костюм и рубашку с открытым воротом. Правда, его башмаки белели каучуковыми подошвами. В руке он держал черный плоский «дипломат». Поздоровавшись с нами, Уайдстейн поставил его на пол.
Джанет Вистлер пришла в темном брючном костюме и невыразительных черных туфлях. По внешнему виду они напоминали молодую пару, направляющуюся в ближайший магазин за продуктами.
Они сели, и Джанет ответила отказом на предложение Прокейна что-нибудь выпить. Уайдстейну он ничего не предлагал.
– Я звонил вам вчера ночью, чтобы рассказать о встрече с детективами, – сказал Прокейн. – Я пришел к выводу, что их интерес к моей особе не должен помешать нам в выполнении наших планов.
– Это дело начинает обрастать трупами, – заметил Уайдстейн.
– Прошлой ночью мы уже обсудили этот аспект. – ответил Прокейн. – Я упомянул об этом только потому, что у Сент-Айвеса могли возникнуть какие-нибудь идеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26