Впечатление в целом – как от огромного агата или тигрового глаза, окольцованного разрушенными остатками величественной радуги. Настоящие радуги, размерами поменьше, беспорядочно вспыхивают и гаснут в пределах орбиты, подобно огонькам, которые видишь через забрызганные очки.
Это было зрелище, которое мне никогда не надоедало, которое я никогда не забуду, пока жив. Одно это уже стоило путешествия с Земли и потери «наследства». Не могу сказать, было ли это более красиво в высшей точке нашей орбиты, когда мы находились над Кольцом, или в другом конце, когда мы были на ребре – оба случая имеют свои преимущества. Рауль проводил фактически каждую минуту свободного времени, прилипнув к переборке напротив видеоэкрана, со своим «Мьюзикмастером» на коленях, наушниками на голове, с пальцами, шарящими по клавиатуре в поисках гармонии. Он не разрешил нам подключить колонки, но дал Гарри вспомогательные наушники. Я впоследствии слышал симфонию, которую он написал, пользуясь теми рабочими набросками, – и я готов был бы променять Землю на ЭТО.
Чужаки, конечно, были той основной точкой, на которой сосредоточилось внимание Билла Кокса. Их высокоэнергетическое излучение почти пере– грузило его приборы, хотя они были слишком далеко, чтобы их можно было видеть. Приблизительно в миллионе километров, плюс-минус несколько сотен тысяч, ожидающие с очевидным терпением вблизи передней лагранжевой точки Сатурн-Титан. фактическое определение этой точки было чрезвычайно усложнено присутствием восьми других лун, и мне сказали, что никакая Троянская точка не бывает стабильна длительное время – даже если движение Колонии О'Нейла когда-либо станет действовать на L-5, оно никогда не распространится на Сатурн. Но сводилось все к тому, что чужие ждали примерно в 60 градусах «ниже» орбиты Титана, во вполне разумном месте для конференции. Что лишний раз подтверждало предположение о том, что они стремились к встрече.
Так что мы должны были сделать следующий шаг и поздороваться.
Троянская точка была удалена на расстояние добрых четырех световых секунд, и опаздывать не хотелось никому.
У нас, танцоров, разумеется, тоже было чем заняться, пока Билл и полковник Сонг трудились не покладая рук. Мы отнюдь не все время проводили как зеваки-туристы.
Лимузин был полностью загружен припасами и снабжен оборудованием, проверен в полевых условиях и на борту до последней схемы, и за его работу можно было поручиться. Это было сделано давно, во время полета. Так что, естественно, первым делом мы снова взялись проверять припасы и обо– рудование и провели обширное тестирование вплоть до последней схемы.
Если у нас ничего не получится, следующая экспедиция прибудет никак не раньше чем через два или три года – и, возможно, к тому времени им настолько осточертеет сидеть в этой точке, что они отправятся домой.
Кроме того, я хотел с ними поговорить на личную тему.
Именно это было причиной последних событий, которые произошли перед тем, как дать полный ход в направлении чужих: мы провели несколько часов в споре с дипломатами по поводу хореографии; хотя практически этот спор не прекращался весь год.
Я в конце концов их бросил и отправился к себе в каюту. Пусть сами танцуют! Я потерял не терпение, потерял только желание спорить. Де Ла Торре для вежливости выждал какое-то время и позвонил ко Мне в дверь. – Войдите.
Стрижка для пребывания в невесомости испортила его внешний вид.
Раньше у него, должно быть, была прическа, как у Марка Твена. Ему также пришлось сбрить бороду – в шлеме нет места для бороды – и, поскольку он ненавидел бритье, то делал это скверно; но это как раз и пошло на пользу его внешности – щетины было почти достаточно, чтобы компенсировать огромный, покрытый пушком череп. В его теплых коричневых глазах читалась невыразимая усталость, веки из-за морщинок походили на изюм. Он прилепился к стенке, двигаясь с преувеличенной осторожностью человека, уставшего так, что не в состоянии шевельнуть пальцем, и выравнялся относительно локальной вертикали, заложенной в стенку земными проектировщиками (когда Гарри построит свой первый космический корабль ценой в миллиард долларов, он будет более изобретательным).
Де Ла Торре, в его возрасте, никогда не сможет стать Человеком Космоса.
Из уважения к нему я принял вертикальное положение относительно той же линии, что и он. Остатки раздражения ушли; решимость осталась.
– Чарльз, мы должны прийти к согласию.
– Иезекииль, только не говорите мне, что вы такой же слепой, как все остальные.
– Они только считают более соответствующим, чтобы самое первое движение было скорее уважительным, чем строгим; скорее торжественным, чем эмоциональным. Как только мы установим связь, откроем отношения с этими существами во взаимном достоинстве, тогда будет время, чтобы заявить наши жалобы. Возможно, третье или четвертое движение.
– Черт побери, это неправильно!
– Чарльз, простите меня, но, конечно, вы признаете, что эмоции могут застилать вам разум в этом вопросе? Я вздохнул.
– Иезекииль, посмотрите мне в глаза. Моя любовь с Шерой Драммон прекратилась незадолго до ее смерти. С тех пор прошло много времени. Я ис– следовал свою душу и танец, который родился из нее, и я не чувствую стремления к личной мести, у меня нет никакой жажды возмездия.
– В вашем танце нет жажды мщения, – согласился он.
– Но у меня есть жалоба – не как у обездоленного любовника, но как у обездоленного человеческого существа. Я хочу, чтобы чужие знали, чего они стоили нашей расе, когда они вызвали смерть Шеры Драммон, когда они подтолкнули ее и сделали ее Homo caelestic прежде, чем появилось хоть какое-то место и хоть какой-то способ жить для такого существа…
Я оборвал себя, сообразив, что сболтнул, но Де Ла Торре и глазом не моргнул.
– Разве она уже не была Homo caelestis, или aia anima, к тому моменту, как они прибыли, Чарльз? – спросил он так вежливо, как будто предполагалось, что он знает эти термины. – Разве она не умерла бы по возвращении на Землю в любом случае?
Хотя его вопрос и привел меня в смятение, но я распознал и принял его искренность.
– Возможно, это так, Иезекииль. Ее тело должно было быть на грани необратимой адаптации. Я лежал без сна много ночей, думая об этом, обгова– ривая это со своей женой. Я продолжаю думать так: если бы Шера представила себе, что ее «Звездный танец» будет иметь такой коммерческий успех, она бы выдержала краткое ожидание в Скайфэке, она могла бы выжить и стать гораздо более стоящим лидером для нашей Студии. Я продолжаю думать так: если бы она хорошо все обдумала, она могла бы не спешить сжечь крылья так высоко над своей потерянной планетой. Я продолжаю думать так: если бы она только знала, она могла бы жить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Это было зрелище, которое мне никогда не надоедало, которое я никогда не забуду, пока жив. Одно это уже стоило путешествия с Земли и потери «наследства». Не могу сказать, было ли это более красиво в высшей точке нашей орбиты, когда мы находились над Кольцом, или в другом конце, когда мы были на ребре – оба случая имеют свои преимущества. Рауль проводил фактически каждую минуту свободного времени, прилипнув к переборке напротив видеоэкрана, со своим «Мьюзикмастером» на коленях, наушниками на голове, с пальцами, шарящими по клавиатуре в поисках гармонии. Он не разрешил нам подключить колонки, но дал Гарри вспомогательные наушники. Я впоследствии слышал симфонию, которую он написал, пользуясь теми рабочими набросками, – и я готов был бы променять Землю на ЭТО.
Чужаки, конечно, были той основной точкой, на которой сосредоточилось внимание Билла Кокса. Их высокоэнергетическое излучение почти пере– грузило его приборы, хотя они были слишком далеко, чтобы их можно было видеть. Приблизительно в миллионе километров, плюс-минус несколько сотен тысяч, ожидающие с очевидным терпением вблизи передней лагранжевой точки Сатурн-Титан. фактическое определение этой точки было чрезвычайно усложнено присутствием восьми других лун, и мне сказали, что никакая Троянская точка не бывает стабильна длительное время – даже если движение Колонии О'Нейла когда-либо станет действовать на L-5, оно никогда не распространится на Сатурн. Но сводилось все к тому, что чужие ждали примерно в 60 градусах «ниже» орбиты Титана, во вполне разумном месте для конференции. Что лишний раз подтверждало предположение о том, что они стремились к встрече.
Так что мы должны были сделать следующий шаг и поздороваться.
Троянская точка была удалена на расстояние добрых четырех световых секунд, и опаздывать не хотелось никому.
У нас, танцоров, разумеется, тоже было чем заняться, пока Билл и полковник Сонг трудились не покладая рук. Мы отнюдь не все время проводили как зеваки-туристы.
Лимузин был полностью загружен припасами и снабжен оборудованием, проверен в полевых условиях и на борту до последней схемы, и за его работу можно было поручиться. Это было сделано давно, во время полета. Так что, естественно, первым делом мы снова взялись проверять припасы и обо– рудование и провели обширное тестирование вплоть до последней схемы.
Если у нас ничего не получится, следующая экспедиция прибудет никак не раньше чем через два или три года – и, возможно, к тому времени им настолько осточертеет сидеть в этой точке, что они отправятся домой.
Кроме того, я хотел с ними поговорить на личную тему.
Именно это было причиной последних событий, которые произошли перед тем, как дать полный ход в направлении чужих: мы провели несколько часов в споре с дипломатами по поводу хореографии; хотя практически этот спор не прекращался весь год.
Я в конце концов их бросил и отправился к себе в каюту. Пусть сами танцуют! Я потерял не терпение, потерял только желание спорить. Де Ла Торре для вежливости выждал какое-то время и позвонил ко Мне в дверь. – Войдите.
Стрижка для пребывания в невесомости испортила его внешний вид.
Раньше у него, должно быть, была прическа, как у Марка Твена. Ему также пришлось сбрить бороду – в шлеме нет места для бороды – и, поскольку он ненавидел бритье, то делал это скверно; но это как раз и пошло на пользу его внешности – щетины было почти достаточно, чтобы компенсировать огромный, покрытый пушком череп. В его теплых коричневых глазах читалась невыразимая усталость, веки из-за морщинок походили на изюм. Он прилепился к стенке, двигаясь с преувеличенной осторожностью человека, уставшего так, что не в состоянии шевельнуть пальцем, и выравнялся относительно локальной вертикали, заложенной в стенку земными проектировщиками (когда Гарри построит свой первый космический корабль ценой в миллиард долларов, он будет более изобретательным).
Де Ла Торре, в его возрасте, никогда не сможет стать Человеком Космоса.
Из уважения к нему я принял вертикальное положение относительно той же линии, что и он. Остатки раздражения ушли; решимость осталась.
– Чарльз, мы должны прийти к согласию.
– Иезекииль, только не говорите мне, что вы такой же слепой, как все остальные.
– Они только считают более соответствующим, чтобы самое первое движение было скорее уважительным, чем строгим; скорее торжественным, чем эмоциональным. Как только мы установим связь, откроем отношения с этими существами во взаимном достоинстве, тогда будет время, чтобы заявить наши жалобы. Возможно, третье или четвертое движение.
– Черт побери, это неправильно!
– Чарльз, простите меня, но, конечно, вы признаете, что эмоции могут застилать вам разум в этом вопросе? Я вздохнул.
– Иезекииль, посмотрите мне в глаза. Моя любовь с Шерой Драммон прекратилась незадолго до ее смерти. С тех пор прошло много времени. Я ис– следовал свою душу и танец, который родился из нее, и я не чувствую стремления к личной мести, у меня нет никакой жажды возмездия.
– В вашем танце нет жажды мщения, – согласился он.
– Но у меня есть жалоба – не как у обездоленного любовника, но как у обездоленного человеческого существа. Я хочу, чтобы чужие знали, чего они стоили нашей расе, когда они вызвали смерть Шеры Драммон, когда они подтолкнули ее и сделали ее Homo caelestic прежде, чем появилось хоть какое-то место и хоть какой-то способ жить для такого существа…
Я оборвал себя, сообразив, что сболтнул, но Де Ла Торре и глазом не моргнул.
– Разве она уже не была Homo caelestis, или aia anima, к тому моменту, как они прибыли, Чарльз? – спросил он так вежливо, как будто предполагалось, что он знает эти термины. – Разве она не умерла бы по возвращении на Землю в любом случае?
Хотя его вопрос и привел меня в смятение, но я распознал и принял его искренность.
– Возможно, это так, Иезекииль. Ее тело должно было быть на грани необратимой адаптации. Я лежал без сна много ночей, думая об этом, обгова– ривая это со своей женой. Я продолжаю думать так: если бы Шера представила себе, что ее «Звездный танец» будет иметь такой коммерческий успех, она бы выдержала краткое ожидание в Скайфэке, она могла бы выжить и стать гораздо более стоящим лидером для нашей Студии. Я продолжаю думать так: если бы она хорошо все обдумала, она могла бы не спешить сжечь крылья так высоко над своей потерянной планетой. Я продолжаю думать так: если бы она только знала, она могла бы жить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78