— удивился юноша, — там же светло. Ряд окон наверху устроен так, что солнце проникает сквозь них.
— Но скоро стемнеет, — лорд Аттертон озабоченно кинул взгляд на пылающий диск, который погружался в воды озера, а огненная дорожка вспухала ему навстречу, — остановимся лагерем здесь. Надо разжечь костер. Займитесь этим, Томпсон. А я пока… да, только взгляну.
Он решительно вошел в воду, и жидкое золото расплескалось вокруг его сапог. Его жена не взглянула в его сторону. Она сидела на камне, опустив глаза и сцепив пальцы тонких рук…
Вход в расселину чернел, как обгорелая прореха на светлой ткани.
Теперь фигура Аттертона была видна по пояс — черная подпрыгивающая коряга на поверхности цвета смятого сусального золота. Он шел, раздвигая воду руками, словно она и впрямь была плотной.
Предположим, отрешенно подумал отец Игнасио, в этом озере и впрямь живет какое-то чудовище… Рыба ведь хорошо клюет именно на закате. А он — без дагора.
Но черная фигура, барахтаясь в алом расплаве, уже добралась до скалы. Теперь она карабкалась наверх, но так, словно невидимые ступени, по которым прежде поднимался Арчи, были из сахара и растворились в воде. Человек у скалы оскальзывался, хватался за выступы камня и расплескивал воду руками.
Это все закат, подумал отец Игнасио, на закате все выглядит таким… безнадежным…
Человек в воде, наконец, вскарабкался на выступ скалы и протиснулся в чернеющую трещину. Отец Игнасио ждал, зажав четки в опухшей, изъеденной москитами руке.
Человек появился вновь. Он растерянно озирался, и не столько вошел, сколько спрыгнул в воду, подняв фонтаны брызг. Рассекая руками воду, он шел к ним, и за его спиной смыкались две маленькие волны.
Он выбрался на песок, и двинулся к Арчи. Вода, которую он не озаботился вылить из сапог, хлюпала и выплескивалась при каждом шаге.
Юноша, сидевший на песке, вскочил.
— Ты! — процедил Ричард Аттертон, — Ты, мерзкий лжец! Откуда ты взял эту статуэтку? Признавайся! Нашел где-то по дороге? Купил? Выменял? А потом притворился, что взял ее оттуда, да?
— Но я видел, — возражал юноша, отступая по мере того, как Аттертон наседал на него, — я сам видел. Рисунки на стенах. Золотые лотосы. И такие странные фигуры. Они будто дышат, живут. И эта статуя — огромная, вся из цельного камня. Солнце играет на ней, в ней!
— Там ничего нет, сэр Ричард? — поинтересовался отец Игнасио спокойно.
— Нет! — фыркнул тот. — Глухая стена. Камни, скользкие камни, вот и все. Этот хитрый мерзавец всех надул!
— Но я видел!
— Он и правда видел, сэр Ричард, — сказал отец Игнасио, — вернее, видел его демон.
— Верно. Он прошел туда потому, что к нему приросла эта тварь, — негромко сказал Томпсон. — Вот почему.
— Так есть там город или нет? — упорствовал Аттертон.
— Город есть, — сказал вдруг Арчи, и странная усмешка искривила его рот, — город есть. Но он для тех, кто с дагором.
Отец Игнасио глубоко вдохнул и попробовал овладеть собой.
— Сэр Ричард, — сказал он как можно более убедительно, — это место не для нас. Лучше бы убраться отсюда. И поскорее.
— Хочешь проверить? — напирал Арчи, — что ж, давай! Утром я пойду туда, куда ты не смог пройти. Куда вы никогда не сможете пройти. И увижу то, что вам никогда не увидеть, жалкий, самодовольный, слепой червяк, крохотный белый человечек со своими белыми слизистыми глазами…
— Ах, ты!
— Хватит, — отец Игнасио встал между ними, — ради всего святого, хватит.
— Верно, — Аттертон, казалось, овладел собой. — Прости меня, дорогая. Я… немного увлекся.
Его жена безразлично покачала головой. Она сидела на песке, завернувшись в плащ, сжимая его тонкими пальцами на груди и тем самым странно напоминала Арчи.
— Мы разобьем лагерь здесь, — Аттертон деловито распаковывал тюк с вещами, извлекая котелок, кружки, жестянку со спичками, — а завтра… Завтра решим.
* * *
Древние обитатели этой земли, думал отец Игнасио, они ставили здесь свои города, когда людей еще не было и в помине. Мы думали, они исчезли, но они просто затаились. И действуют исподтишка, потому что не смеют противостоять нам открыто.
— Не делайте этого, — сказал он.
— Что? — Ричард Аттертон не обернулся. Он стоял у кромки воды, спиной к костру, глядя на недосягаемую дверь в невидимый храм.
— Вы знаете, о чем я.
— Там, — сказал Аттертон, указывая рукой на смутно светящиеся в темноте белые скалы, — то, что я искал всю жизнь. Оно здесь, рядом, в нескольких шагах. И по-прежнему недостижимо. Неужели вы думаете, что меня можно остановить?
— Человек, принявший в себя дагора, — сказал отец Игнасио, — больше не человек.
— Арчи слаб, в этом все дело. Он всегда был таким. А я сумею совладать с этой тварью.
— Нет, — сказал отец Игнасио.
— Вы не понимаете, святой отец… Это как…
— Наваждение, — подсказал отец Игнасио, — одержимость.
Аттертон не ответил.
Отец Игнасио повернулся, и пошел к костру по холодному песку. За его спиной шипели, набегая на берег крохотные волны.
* * *
Томпсон проснулся, стоило лишь дотронуться ему до плеча. Он всегда так чутко спит?
Он молча открыл глаза. Отец Игнасио прижал палец к губам и попятился.
Лишь отойдя подальше, отец Игнасио оглянулся, — люди спали, закутавшись в одеяла, каждый сам по себе… Он присел на песок, и Томпсон сел рядом с ним.
Томпсон молчал. Волны все набегали и набегали на берег, и теперь было видно, что они чуть заметно светятся. Вдалеке черной глухой стеной высился лес.
Отец Игнасио кашлянул, пошевелился, и лишь потом негромко проговорил:
— Вам по душе то, что тут происходит, Томпсон?
Охотник повернул голову и внимательно поглядел на него. Глаза его сейчас казались черными.
— Положим, нет, — наконец проговорил он, — что с того? Уж такая у меня работа. Я всякого навидался. Мало что меня способно напугать в этом мире, святой отец.
— А в том?
Охотник вновь замолчал. Какое-то время он сидел, тыча в песок щепочкой, потом сказал:
— Верно. Паршивое место. Черное колдовство, все такое. Не для белого человека. Мы к такому непривычны, вот в чем дело. Какой-нибудь их нгомбо, из самых сильных, может, и одолел бы его, но, скорее всего, он просто посоветовал бы убираться отсюда — и чем быстрей, тем лучше. И сам смылся первым.
— Томпсон, — сказал отец Игнасио, — Пока Аттертону кажется, что он может добраться до города, он не уйдет.
— Похоже на то. Он свихнулся на этом городе, вот что я вам скажу.
— Да, потому что у него остается надежда, пока…
Он запнулся.
— Да? — услужливо подсказал Томпсон.
— Пока жив этот юноша. Арчи.
Вот все и сказано. Отец Игнасио чувствовал облегчение и звенящую пустоту.
Томпсон вновь надолго замолк. Потом сказал:
— Вот, значит, к чему вы клоните. Значит, я должен прикончить его, так? Почему я?
— Я старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
— Но скоро стемнеет, — лорд Аттертон озабоченно кинул взгляд на пылающий диск, который погружался в воды озера, а огненная дорожка вспухала ему навстречу, — остановимся лагерем здесь. Надо разжечь костер. Займитесь этим, Томпсон. А я пока… да, только взгляну.
Он решительно вошел в воду, и жидкое золото расплескалось вокруг его сапог. Его жена не взглянула в его сторону. Она сидела на камне, опустив глаза и сцепив пальцы тонких рук…
Вход в расселину чернел, как обгорелая прореха на светлой ткани.
Теперь фигура Аттертона была видна по пояс — черная подпрыгивающая коряга на поверхности цвета смятого сусального золота. Он шел, раздвигая воду руками, словно она и впрямь была плотной.
Предположим, отрешенно подумал отец Игнасио, в этом озере и впрямь живет какое-то чудовище… Рыба ведь хорошо клюет именно на закате. А он — без дагора.
Но черная фигура, барахтаясь в алом расплаве, уже добралась до скалы. Теперь она карабкалась наверх, но так, словно невидимые ступени, по которым прежде поднимался Арчи, были из сахара и растворились в воде. Человек у скалы оскальзывался, хватался за выступы камня и расплескивал воду руками.
Это все закат, подумал отец Игнасио, на закате все выглядит таким… безнадежным…
Человек в воде, наконец, вскарабкался на выступ скалы и протиснулся в чернеющую трещину. Отец Игнасио ждал, зажав четки в опухшей, изъеденной москитами руке.
Человек появился вновь. Он растерянно озирался, и не столько вошел, сколько спрыгнул в воду, подняв фонтаны брызг. Рассекая руками воду, он шел к ним, и за его спиной смыкались две маленькие волны.
Он выбрался на песок, и двинулся к Арчи. Вода, которую он не озаботился вылить из сапог, хлюпала и выплескивалась при каждом шаге.
Юноша, сидевший на песке, вскочил.
— Ты! — процедил Ричард Аттертон, — Ты, мерзкий лжец! Откуда ты взял эту статуэтку? Признавайся! Нашел где-то по дороге? Купил? Выменял? А потом притворился, что взял ее оттуда, да?
— Но я видел, — возражал юноша, отступая по мере того, как Аттертон наседал на него, — я сам видел. Рисунки на стенах. Золотые лотосы. И такие странные фигуры. Они будто дышат, живут. И эта статуя — огромная, вся из цельного камня. Солнце играет на ней, в ней!
— Там ничего нет, сэр Ричард? — поинтересовался отец Игнасио спокойно.
— Нет! — фыркнул тот. — Глухая стена. Камни, скользкие камни, вот и все. Этот хитрый мерзавец всех надул!
— Но я видел!
— Он и правда видел, сэр Ричард, — сказал отец Игнасио, — вернее, видел его демон.
— Верно. Он прошел туда потому, что к нему приросла эта тварь, — негромко сказал Томпсон. — Вот почему.
— Так есть там город или нет? — упорствовал Аттертон.
— Город есть, — сказал вдруг Арчи, и странная усмешка искривила его рот, — город есть. Но он для тех, кто с дагором.
Отец Игнасио глубоко вдохнул и попробовал овладеть собой.
— Сэр Ричард, — сказал он как можно более убедительно, — это место не для нас. Лучше бы убраться отсюда. И поскорее.
— Хочешь проверить? — напирал Арчи, — что ж, давай! Утром я пойду туда, куда ты не смог пройти. Куда вы никогда не сможете пройти. И увижу то, что вам никогда не увидеть, жалкий, самодовольный, слепой червяк, крохотный белый человечек со своими белыми слизистыми глазами…
— Ах, ты!
— Хватит, — отец Игнасио встал между ними, — ради всего святого, хватит.
— Верно, — Аттертон, казалось, овладел собой. — Прости меня, дорогая. Я… немного увлекся.
Его жена безразлично покачала головой. Она сидела на песке, завернувшись в плащ, сжимая его тонкими пальцами на груди и тем самым странно напоминала Арчи.
— Мы разобьем лагерь здесь, — Аттертон деловито распаковывал тюк с вещами, извлекая котелок, кружки, жестянку со спичками, — а завтра… Завтра решим.
* * *
Древние обитатели этой земли, думал отец Игнасио, они ставили здесь свои города, когда людей еще не было и в помине. Мы думали, они исчезли, но они просто затаились. И действуют исподтишка, потому что не смеют противостоять нам открыто.
— Не делайте этого, — сказал он.
— Что? — Ричард Аттертон не обернулся. Он стоял у кромки воды, спиной к костру, глядя на недосягаемую дверь в невидимый храм.
— Вы знаете, о чем я.
— Там, — сказал Аттертон, указывая рукой на смутно светящиеся в темноте белые скалы, — то, что я искал всю жизнь. Оно здесь, рядом, в нескольких шагах. И по-прежнему недостижимо. Неужели вы думаете, что меня можно остановить?
— Человек, принявший в себя дагора, — сказал отец Игнасио, — больше не человек.
— Арчи слаб, в этом все дело. Он всегда был таким. А я сумею совладать с этой тварью.
— Нет, — сказал отец Игнасио.
— Вы не понимаете, святой отец… Это как…
— Наваждение, — подсказал отец Игнасио, — одержимость.
Аттертон не ответил.
Отец Игнасио повернулся, и пошел к костру по холодному песку. За его спиной шипели, набегая на берег крохотные волны.
* * *
Томпсон проснулся, стоило лишь дотронуться ему до плеча. Он всегда так чутко спит?
Он молча открыл глаза. Отец Игнасио прижал палец к губам и попятился.
Лишь отойдя подальше, отец Игнасио оглянулся, — люди спали, закутавшись в одеяла, каждый сам по себе… Он присел на песок, и Томпсон сел рядом с ним.
Томпсон молчал. Волны все набегали и набегали на берег, и теперь было видно, что они чуть заметно светятся. Вдалеке черной глухой стеной высился лес.
Отец Игнасио кашлянул, пошевелился, и лишь потом негромко проговорил:
— Вам по душе то, что тут происходит, Томпсон?
Охотник повернул голову и внимательно поглядел на него. Глаза его сейчас казались черными.
— Положим, нет, — наконец проговорил он, — что с того? Уж такая у меня работа. Я всякого навидался. Мало что меня способно напугать в этом мире, святой отец.
— А в том?
Охотник вновь замолчал. Какое-то время он сидел, тыча в песок щепочкой, потом сказал:
— Верно. Паршивое место. Черное колдовство, все такое. Не для белого человека. Мы к такому непривычны, вот в чем дело. Какой-нибудь их нгомбо, из самых сильных, может, и одолел бы его, но, скорее всего, он просто посоветовал бы убираться отсюда — и чем быстрей, тем лучше. И сам смылся первым.
— Томпсон, — сказал отец Игнасио, — Пока Аттертону кажется, что он может добраться до города, он не уйдет.
— Похоже на то. Он свихнулся на этом городе, вот что я вам скажу.
— Да, потому что у него остается надежда, пока…
Он запнулся.
— Да? — услужливо подсказал Томпсон.
— Пока жив этот юноша. Арчи.
Вот все и сказано. Отец Игнасио чувствовал облегчение и звенящую пустоту.
Томпсон вновь надолго замолк. Потом сказал:
— Вот, значит, к чему вы клоните. Значит, я должен прикончить его, так? Почему я?
— Я старик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19