Все шло своим чередом. Агентство подарило ему бутылку французского вина за пять тысяч долларов, «Вант дю Шин» расщедрились на новую модную модель телефончика с интернетом и подключенным телевидением, чтобы свое новое шоу с Ирмой Вальберс на дисплее телефона смотреть, а вот редакция, та удружила – подарила ему шикарный набор итальянских ретро-паровозиков масштаба один к сорока семи, как раз то, о чем он просил… Зарайский уже предвкушал, как приедет домой, распакует паровозики редкой серии, как наденет очки, поставит первый паровозик на рельсы, включит ток… И паровозик зажужжит электромотором, начнет двигать сочлененными рычагами шатунов, забуксует на рельсах…
А потом вдруг к нему подошла Розочка.
Кто ее пустил сюда? Кто ее привел? Служба охраны и фейс-контроля работала слаженно, чужие сюда никак не могли просочиться, значит, привел Розу кто-то свой, думал Зарайский.
Но кто?
Она подошла к нему и сказала: «Я сегодня буду с тобой, потому что я твой подарок на твой день рождения». И она так нежно и многообещающе погладила его, с такой небывало-сказочной легкостью провела рукой по его бедру, что он онемел и растаял. Вот дела!
Он не девственник, в конце-концов он был женат и у него есть дочь.
Но так говорить, но так гладить… Так никто и никогда не гладил его.
Зарайский не предполагал, что у женщины может быть такая легкая, такая ласковая рука. Ручка. Нежная золотая ручка.
И, заколдованный Розочкой, Зарайский как под гипнозом поехал за ней.
А у Розы уже все было продумано, и номер снят в отеле «Кемпински», и шампанское уже охлаждалось в спальне.
Можно ли поверить? Он… Он даже про модели своих паровозиков позабыл и вспомнил про них только на следующий день. Можно ли было такое представить раньше? С Наташей Бронштейн у него такого ни разу не было.
И когда уже наутро Розочка предложила поехать к ней на дачу… После всего того, что они делали с ней вчерашний вечер и всю ночь, после этого он не раздумывая – зачем, куда – сразу согласился на все ее условия. На дачу так на дачу, лишь бы с ней – лишь бы с Розочкой.
Теперь, катая туда-сюда игрушечный паровозик, Зарайский думал, где и как он может вычислить Розочку. Кто подарил ему ее? Кто?
***
Натаха Кораблева была девушкой грубоватой. Джон ее не очень высоко ценил – под крутого и разборчивого клиента такую не шибко-то и подложишь.
На пять с плюсом в Натахе были только ее глупость и жадность, без которых Джону вряд ли удалось бы подписать ее на эту авантюру, с проектом «дача-шоу». Потому что была в Натахе бесконечная тупая готовность пойти на все тяжкие ради той ее цели, что гвоздем застряла в ее глупой голове.
На этом Джон и играл, когда подбирал кадры для своего нового проекта.
Дача-поддача, балагурил его подельник Борис. Дача – это в смысле где дают.
А поддача – это где поддают, в смысле – выпивают.
Да-а-а… Нет в официальном телевидении духа здорового авантюризма и разврата. А то бы пошел Джон к главному продюсеру и предложил бы идею: давайте снимать такое шоу, и ведущую к нему найдем из очень-очень известных. Причем специально для контраста в ведущие пригласим внешне целомудренную. Этакую актрису с имиджем верной жены.
Что? Думаете, слабо раскрутить очень-очень известную актрису с имиджем целки-недотроги, чтобы подписать ее на роль ведущей в бордель-шоу? Были б деньги.
Архимед говорил: дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир. Дайте Джону миллион миллионов, и он перевернет все телевизионное и околотелевизионное пространство.
Но миллиона миллионов Джону никто пока не предлагает. Есть у него мысль, что спонсоры под его идею найдутся… По мере того как он станет снимать свое подпольное андеграунд-порно, свою дачу-поддачу. И спонсоры появятся, и покупатели. Может, он и в Лос-Анджелес еще это дело продаст.
Ведь нашлись же на Западе покупатели на наше русское дерьмо, на это шоу «Простейшие организмы под микроскопом», где пятеро пацанов три месяца сидели с пятью девчатами в квартире под телекамерами. Ругались матом, без конца переодевались, жрали, пили пиво и сношались.
Но пока надо было заниматься рутиной. А из четырех его девиц настоящая профессионалка пока – одна лишь Роза.
***
– Слушай, Натали, а где эта твоя подруга Агата, с которой я тогда на телевидении зацепился? – спросил Натаху Джон, когда все они собрались-таки на даче у Бориса в Переделкино.
– Агашка, что ли? – переспросила Натаха. – Она с квартиры съехала.
– А кафе, в котором она работала, помнишь?
– Я звонила туда, она уволилась.
– А что, на мобильный не могла позвонить? – настоятельно интересовался Джон.
– Я Агашку сама хотела достать, я ей фильмы оставляла, звонила ей, но она вроде как сим-карту поменяла…
– Круто, – заметил Джон, в упор глядя на Наташку. – Всю жизнь поменяла, хату, работу, телефон… Так не бывает.
– Бывает, – возразила Натаха и задумалась.
Задумалась над словами Джона о том, что можно все поменять в своей жизни. Ведь в сущности именно в этом и есть ее, Натахи, мечта.
Она как раз и хочет поменять и работу, и хату, и все остальное.
Работа – какая у нее работа? Сидеть в вонючем ларьке на «Войковской», в ларьке, где даже нет туалета, где ей платят гроши, вынуждая заниматься мелким мошенничеством, обсчитывая покупателей и в торговые дни подменяя ценники на особо ходовые товары себе на карман. А как страшно, как унизительно было, когда хозяин ларька Тофик один раз просек обман и просто избил, а потом изнасиловал. Разве это работа?
А съемная дыра, в которой они жили с Агашкой, однокомнатная живопырка в блочной пятиэтажке – разве это квартира?
Натаха не такая уж дикая и забитая дура, чтобы не понимать: можно ведь жить иначе. Иметь престижную работу где-нибудь в агентстве фотомоделей, иметь квартиру в тихом московском центре внутри Садового кольца.
Но все познается в сравнении. Вот ее школьные подружки Татка и Лелька, которые не уехали искать счастья в Москву, как Натаха, а остались в Ступино. Татка сразу после девятого класса забеременела да вышла за Кольку Петрова, родила, а там уже куда уедешь с мелким? А Лелька-задрыга – связалась с какими-то из района и под следствие угодила, шесть месяцев в тюряге отсидела, а когда вышла, стала пить да возле дороги встала и теперь обслуживает дальнобойщиков.
Когда Натаха в Ступино свое приезжает, обе – и Татка, и Лелька – так завидуют Натахе: в столице живешь, в отдельной квартире, работу имеешь… Так что все относительно.
Но насчет того, что сказал Джон про Агашку, тень невнятной опаски вдруг пала на сердце Натахи. А не придется ли потом сильно завидовать этой Агашке, уж не вытащила ли она свой счастливый билет. Не выхватила ли она удачу поперек Натахи? И завистливое сердце сжималось в груди – жим-жим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61