Но Герка сразу после экзаменов уехал к себе в село — я страшно удивился, когда его увидел. И Гэндальф был.
Когда я вошел, он сидел по-турецки на кровати и дребезжал струнами Теркиной гитары. Приветственно растопырил пальцы над грифом. И, как мне показалось, вдруг расслабился. Словно с моим приходом все образовалось и вот-вот наладится.
— Кого-нибудь еще ждем? — спросила Алина.
Она примостилась на подоконнике рядом с Багалием, положив ладонь на сгиб его руки. Я невольно подумал о том же, что, наверное, и все, — хотя, разумеется, это никого не касалось, кроме них самих. И насколько собственнически выглядел ее жест — мой мужчина! — было уж точно не наше собачье дело.
Андрей пожал плечами. И почему-то вопросительно взглянул на Гэндальфа; с чего бы? Не припомню, чтобы хоть на одной из «миссуровских» вечеринок— хотя я, конечно, не завсегдатай — распоряжался не Багалий. Кстати, обычно он прежде всего организовывал девчонок на бутерброды, да и пластмассовых стаканчиков «дзень» нигде не наблюдалось — равно как и парада полных бутылок.
Сашка кивнул и медленно поставил гитару у стены. Пискнула струна, срезонировала дека. Герка раскрытой ладонью притушил звук, и воцарилась тишина.
Вот тут-то до меня и дошло, что это никакая не вечеринка.
— Нет, можно начинать, — спокойно произнес Гэндальф. — Сначала я расскажу, потом Влад продолжит. В общем, такое дело. В «Миссури» надо всеми нами ставят эксперимент. Я на днях был в их лаборатории…
Я говорил гораздо сумбурнее и длиннее, чем Сашка. Все-таки это разные вещи: выложить как на духу события, пускай самые фантастичные, отдельно взятого вечера— или свести в один рассказ все то, над чем ты непрерывно думал, мучился, работал вот уже полгода подряд. Очень сочувствую тем ученым, которых просят без подготовки пересказать собственную докторскую диссертацию и предупреждают: регламент три минуты. Особенно если аудитория в принципе не знает и половины ключевых слов.
Нет, мы с Геркой и Гэндальфом черт-те сколько спорили обо всем этом. О «Миссури», о моей программе, о Будущем. Но мы втроем — все равно что наедине с самим собой или с монитором моего «макинтоша». Невероятная свобода слов и мыслей — потому и не считается, не откладывается багажом, ни один аргумент не всплывает в памяти в нужное время. А крутится в голове, как подвисший глюк, совсем другое: дождь и столик в «Макдоналдсе»… Она ничего не поняла — ни тогда, ни вообще. И никто не поймет.
— Фигня, — убежденно заявил третьекурсник Вовка.
И сразу меня уничтожил. Я вдруг и сам проникся: фигня. Напрасно Гэндальф…
— Так легче всего, — бросил Герка. Он дробно притопывал ногой, словно в такт гитарному бою. — Башку в песок. Как одна африканская птичка.
— Если фигня, мы ничем не рискуем, — сказал Андрей. — А вот если нет — надо бы разобраться, и желательно поскорее. Пока, может быть, еще есть шанс вмешаться.
— Кстати, аргументируй. — Стриженая голова Алины оторвалась от его плеча. — Почему фигня?
Вовка выпрямился — длинный, почти до плафона под потолком.
— Пожалуйста. Насчет всех этих тропизмов и нейтронных карт…
— Нейронных, — пробормотал Сашка.
— …нейронных, сорри. Так вот, насчет них Гэндальфу было откровение только на днях. Не, сессию все отмечали, дело святое. Кто пивом, кто планом… — Он ухмыльнулся. — Но ты-то, Санин, говоришь, что копаешь под них чуть ли не с первого сентября. Прогу вон слабал. Типа как там?.. процент погрешности. Процент с чего? Или ты тоже еще раньше лазил под кайфом по секретным лабораториям?
Все посмотрели на меня.
А я молчал, как дурак. И думал при этом не о том, как бы с минимумом компьютерного сленга объяснить ему, что программы такого профиля в общем-то стандартны, точка приложения тут не самое концептуальное: достаточно предположить, что она, такая точка, есть. Нет, прикидывал, идиот, что в нем наверняка за метр девяносто. Баба Соня сколько раз пыталась мне насплетничать про него и Наташу… Я — метр семьдесят два. Задохлик. Очкарик.
— Влад — гений, — очень спокойно сказал Гэндальф. — А тебе, Вовчик, никто не мешает так и остаться безмозглой лабораторной крысой. Уходи, если хочешь.
— Пацаны, перестаньте, — прикрикнула Алина.
— Да, — поддержал Андрей, и Вовка, уже демонстративно развернувшийся, остановился в дверях. — Давайте попробуем и вправду разобраться. Методом мозгового штурма. Если проект «Миссури» — действительно эксперимент, рассчитанный, грубо говоря, на то, чтоб вывести новую породу людей… таких, что смогут сориентироваться в любой ситуации, сделать единственно правильный выбор, а значит…
— Значит, нам крупно повезло, — ляпнул какой-то парень со второго курса.
— Верный путь— не всегда лучший, — все еще выбивая ритм, пробормотал Герка.
— Вот именно! — заговорил Сашка. — Мы должны понять, чего от нас ждут. При наборе студентов — во всяком случае, нашего курса, — явно ориентировались не на интеллект. И не на какие-то особые личностные качества. Им было абсолютно все равно, кого набирать, лишь бы нервная система неплохо поддавалась этой самой комбинаторике!..
— Так это и вправду самое главное, — высказалась незнакомая мне барышня. — Разве мало сейчас придурков при власти? Хочешь жить — умей вертеться. Вот и достаточно уметь…
— И нам в этом помогают. Что, разве плохо? — не унимался второкурсник.
— Очень добрые дяди, — процедил Герка. — Только напрасно они засекретили эксперимент. Народ всегда готов продаться с потрохами. Задешево.
— Фигня, — повторил Вовка.
Алина нетерпеливо помотала головой:
— Итак, все мы сделаем головокружительную карьеру. «Студенты МИИСУРО, вам принадлежит Будущее!» И далее по тексту. Допустим.
Кроме процента погрешности, подумал я. Не знаю, почему я с самого начала больше всего размышлял не о чем-нибудь, а об этом проценте. Который имеет место быть всегда, при любом отборе по любому признаку. Но почему я решил, что это важно?.. Вот только теперь начал сомневаться…
Промолчал.
— Допустим, — подхватил Андрей. — Мы оканчиваем институт и занимаем все ключевые посты в государстве — политика, экономика, наука, культура и т.д. Перспектива радужная. Ладно, пойдем дальше. Говорят, мы должны изменить мир. Как изменить? В какую сторону?
— Должен произойти качественный скачок, — сказала Алина. — Во всех сферах. Если проанализировать профилирующие предметы, те же стратегии у Вениаминыча, нас готовят именно к этому. Что от нас требуется? — нестандартные решения плюс этот самый тропизм, неспособность на ошибку…
Багалий смотрел на нее с веселым восхищением. Накрыл ее руку своей: моя женщина, самая умная, самая-самая… Не наше дело, конечно. Но мне вдруг показалось, что она говорит как раз в расчете на такую реакцию с его стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Когда я вошел, он сидел по-турецки на кровати и дребезжал струнами Теркиной гитары. Приветственно растопырил пальцы над грифом. И, как мне показалось, вдруг расслабился. Словно с моим приходом все образовалось и вот-вот наладится.
— Кого-нибудь еще ждем? — спросила Алина.
Она примостилась на подоконнике рядом с Багалием, положив ладонь на сгиб его руки. Я невольно подумал о том же, что, наверное, и все, — хотя, разумеется, это никого не касалось, кроме них самих. И насколько собственнически выглядел ее жест — мой мужчина! — было уж точно не наше собачье дело.
Андрей пожал плечами. И почему-то вопросительно взглянул на Гэндальфа; с чего бы? Не припомню, чтобы хоть на одной из «миссуровских» вечеринок— хотя я, конечно, не завсегдатай — распоряжался не Багалий. Кстати, обычно он прежде всего организовывал девчонок на бутерброды, да и пластмассовых стаканчиков «дзень» нигде не наблюдалось — равно как и парада полных бутылок.
Сашка кивнул и медленно поставил гитару у стены. Пискнула струна, срезонировала дека. Герка раскрытой ладонью притушил звук, и воцарилась тишина.
Вот тут-то до меня и дошло, что это никакая не вечеринка.
— Нет, можно начинать, — спокойно произнес Гэндальф. — Сначала я расскажу, потом Влад продолжит. В общем, такое дело. В «Миссури» надо всеми нами ставят эксперимент. Я на днях был в их лаборатории…
Я говорил гораздо сумбурнее и длиннее, чем Сашка. Все-таки это разные вещи: выложить как на духу события, пускай самые фантастичные, отдельно взятого вечера— или свести в один рассказ все то, над чем ты непрерывно думал, мучился, работал вот уже полгода подряд. Очень сочувствую тем ученым, которых просят без подготовки пересказать собственную докторскую диссертацию и предупреждают: регламент три минуты. Особенно если аудитория в принципе не знает и половины ключевых слов.
Нет, мы с Геркой и Гэндальфом черт-те сколько спорили обо всем этом. О «Миссури», о моей программе, о Будущем. Но мы втроем — все равно что наедине с самим собой или с монитором моего «макинтоша». Невероятная свобода слов и мыслей — потому и не считается, не откладывается багажом, ни один аргумент не всплывает в памяти в нужное время. А крутится в голове, как подвисший глюк, совсем другое: дождь и столик в «Макдоналдсе»… Она ничего не поняла — ни тогда, ни вообще. И никто не поймет.
— Фигня, — убежденно заявил третьекурсник Вовка.
И сразу меня уничтожил. Я вдруг и сам проникся: фигня. Напрасно Гэндальф…
— Так легче всего, — бросил Герка. Он дробно притопывал ногой, словно в такт гитарному бою. — Башку в песок. Как одна африканская птичка.
— Если фигня, мы ничем не рискуем, — сказал Андрей. — А вот если нет — надо бы разобраться, и желательно поскорее. Пока, может быть, еще есть шанс вмешаться.
— Кстати, аргументируй. — Стриженая голова Алины оторвалась от его плеча. — Почему фигня?
Вовка выпрямился — длинный, почти до плафона под потолком.
— Пожалуйста. Насчет всех этих тропизмов и нейтронных карт…
— Нейронных, — пробормотал Сашка.
— …нейронных, сорри. Так вот, насчет них Гэндальфу было откровение только на днях. Не, сессию все отмечали, дело святое. Кто пивом, кто планом… — Он ухмыльнулся. — Но ты-то, Санин, говоришь, что копаешь под них чуть ли не с первого сентября. Прогу вон слабал. Типа как там?.. процент погрешности. Процент с чего? Или ты тоже еще раньше лазил под кайфом по секретным лабораториям?
Все посмотрели на меня.
А я молчал, как дурак. И думал при этом не о том, как бы с минимумом компьютерного сленга объяснить ему, что программы такого профиля в общем-то стандартны, точка приложения тут не самое концептуальное: достаточно предположить, что она, такая точка, есть. Нет, прикидывал, идиот, что в нем наверняка за метр девяносто. Баба Соня сколько раз пыталась мне насплетничать про него и Наташу… Я — метр семьдесят два. Задохлик. Очкарик.
— Влад — гений, — очень спокойно сказал Гэндальф. — А тебе, Вовчик, никто не мешает так и остаться безмозглой лабораторной крысой. Уходи, если хочешь.
— Пацаны, перестаньте, — прикрикнула Алина.
— Да, — поддержал Андрей, и Вовка, уже демонстративно развернувшийся, остановился в дверях. — Давайте попробуем и вправду разобраться. Методом мозгового штурма. Если проект «Миссури» — действительно эксперимент, рассчитанный, грубо говоря, на то, чтоб вывести новую породу людей… таких, что смогут сориентироваться в любой ситуации, сделать единственно правильный выбор, а значит…
— Значит, нам крупно повезло, — ляпнул какой-то парень со второго курса.
— Верный путь— не всегда лучший, — все еще выбивая ритм, пробормотал Герка.
— Вот именно! — заговорил Сашка. — Мы должны понять, чего от нас ждут. При наборе студентов — во всяком случае, нашего курса, — явно ориентировались не на интеллект. И не на какие-то особые личностные качества. Им было абсолютно все равно, кого набирать, лишь бы нервная система неплохо поддавалась этой самой комбинаторике!..
— Так это и вправду самое главное, — высказалась незнакомая мне барышня. — Разве мало сейчас придурков при власти? Хочешь жить — умей вертеться. Вот и достаточно уметь…
— И нам в этом помогают. Что, разве плохо? — не унимался второкурсник.
— Очень добрые дяди, — процедил Герка. — Только напрасно они засекретили эксперимент. Народ всегда готов продаться с потрохами. Задешево.
— Фигня, — повторил Вовка.
Алина нетерпеливо помотала головой:
— Итак, все мы сделаем головокружительную карьеру. «Студенты МИИСУРО, вам принадлежит Будущее!» И далее по тексту. Допустим.
Кроме процента погрешности, подумал я. Не знаю, почему я с самого начала больше всего размышлял не о чем-нибудь, а об этом проценте. Который имеет место быть всегда, при любом отборе по любому признаку. Но почему я решил, что это важно?.. Вот только теперь начал сомневаться…
Промолчал.
— Допустим, — подхватил Андрей. — Мы оканчиваем институт и занимаем все ключевые посты в государстве — политика, экономика, наука, культура и т.д. Перспектива радужная. Ладно, пойдем дальше. Говорят, мы должны изменить мир. Как изменить? В какую сторону?
— Должен произойти качественный скачок, — сказала Алина. — Во всех сферах. Если проанализировать профилирующие предметы, те же стратегии у Вениаминыча, нас готовят именно к этому. Что от нас требуется? — нестандартные решения плюс этот самый тропизм, неспособность на ошибку…
Багалий смотрел на нее с веселым восхищением. Накрыл ее руку своей: моя женщина, самая умная, самая-самая… Не наше дело, конечно. Но мне вдруг показалось, что она говорит как раз в расчете на такую реакцию с его стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117