И на первый взгляд ни одного строения, ни одного признака присутствия живого цивилизованного человека… Впрочем, приглядевшись повнимательнее, Чарлз все-таки разглядел что-то похожее на остроконечную двускатную крышу среди кирпично-багряных деревьев. И еще два невысоких приземистых домика совсем далеко, за рекой…
— Красивые тут места, Стивен, — сказал он. Хозяин засветился широчайшей лошадиной улыбкой, такой яркой, зажигательной, трибунной. И вслед за гостем сам описал взглядом обширную панораму вдоль горизонта — просто не мог лишний раз отказать себе в удовольствии, которое, в сущности, мог получать и получал в больших количествах каждый день. Утвердительно кивнул живописной гривистой головой.
— Да, места будь здоров. И людей мало: вон там живут Хиггинсы, во-он — старик Гольдштамм, а фермы Эбенизера отсюда и не видать. Есть, правда, еще поселок — двадцать пять километров на север, жена туда каждый день ездит, она в школе преподает. — Стивен снова тепло улыбнулся, сузив серые глаза. — Видел бы ты, какой она тогда, перед выборами, плакат повесила в твою поддержку! Сама рисовала, с фотографии. Так что ты вышел слегка помоложе, но, в общем…
Перед выборами! Чарлз криво усмехнулся — два года, две вечности назад. Он уже и забыл… да пожалуй, он слишком быстро проникся мыслью, что всю жизнь был Президентом. Здесь, на безлюдных холмах, время идет гораздо медленнее. Стивен.
Если бы не ты, а он. Если бы он не получил подножки в самом начале, если бы стремительно покатился в гору, если бы не замечал мимолетные годы в промежутках между предвыборными гонками, если бы фотографировался для плакатов на фоне национального флага… Во всяком случае, фотографу не приходилось бы, поругиваясь сквозь зубы, устанавливать штатив так, чтобы камера глядела на главу державы немножко снизу. И вся разница?
А кто знает, может, и вся. Может, и он рано или поздно пришел бы к позорному краху в виде пьяного бандита в собственной спальне и осторожных журналистских формулировок на экране телевизора. Или в какой-то другой форме… не все ли равно. Может, и он бы теперь, по прошествии стольких лет, боялся бы поднять глаза на давно все простившего и потому неизмеримо более сильного и уверенного друга…
Чарлз сделал над собой усилие и все-таки поднял взгляд. Стивен стоял нерушимо, как статуя, высокий и прямой, гордо вскинув бородатый подбородок. И улыбался чуть мечтательно, как если бы действительно — он, а не…
— Листья по всему двору — видишь? Это жена придумала. Привозим тележкой из сада и рассыпаем. Другие, наоборот, убирают их изо всех сил, сваливают в кучи, жгут… а красиво же! Вот весной, когда снег сходит, можно и сгрести… Умница она у меня.
Есть ли у него телевизор?! — вдруг со внезапным смятением подумал Чарлз. Почему-то это показалось очень важным — хотя и врезалось нелепым диссонансом в желто-охристую безмятежность. Знает ли он? «В отпуск… раньше ведь, помнишь…» Неужели он даже радио не слушает?! А если знает — то почему так упорно говорит о другом, о совершенно другом?..
Чарлз нагнулся, поднял с земли длинную янтарную щепку, переломил ее напополам, потом еще раз, еще… Короткие обломки посыпались на землю, кружась, как маленькие вертолетики. Надо выяснить… надо спросить… как-нибудь.
И он спросил:
— Давно ты женат, Стивен?
За полсекунды до вопроса хозяин наклонился, переломившись надвое совсем как та щепка, и начал складывать горкой дрова, разбросанные среди листьев.
— Давно… Ну, в-общем-то, как только так сразу. Мы здесь венчались, то есть в поселке, там такая церквушка… — он полувыпрямился, чтобы указать направление. Чарлз наконец-то спохватился и присел на корточки, помогая собирать дрова, пахнущие, как и калитка, смолой и свежестью. Стивен, не сходя с места, длинной ногой подфутболил далеко откатившийся волокнистый лучик и засмеялся, радуясь ловкому маневру. И продолжал неторопливо:
— Поженились, а на другой день прикупили участок под застройку и под сад. Сад тогда же заложили. Персики, тут их никогда раньше не выращивали. Старый Хиггинс клялся, что не приживутся, а приживутся — так выродятся… Я теперь ихним ребятишкам каждый год по два ведра на брата посылаю.
Знает или не знает? Стивен, у которого уже совсем поседела борода Авраама Линкольна. И прошла целая жизнь со времен их последнего общего дня рождения. Жена, персики, осенние листья, рассыпанные по двору… Не знает? Или сознательно противопоставляет свои бутафорские сокровища его слишком настоящему краху? Празднует победу, хоть и запоздалую.
Сильное желание… Он чувствовал себя виноватым — нет, слабо: предателем, преступником все эти годы, — а теперь даже то ощущение ускользает на второй план… Знает?!
— Урожай — в июле, вот если бы ты тогда приехал… Персы — с мой кулак! Ничего, сейчас будем чай пить с вареньем, вот только жена вернется… Она сегодня не на работе, в саду возится.
Он выпрямился, приставил широкую ладонь рупором ко рту и позвал:
— Кэти!
Миг тишины.
Взревела оглушительным жужжанием одинокая муха — в мире, где в одночасье вымерли все звуки. Еще секунда абсолютной глухоты. Это — все. Он не перенесет. Впрочем…
Он мог бы и догадаться. Кэти. Конечно, а как же иначе?
…Стояла точно такая же осень, только теплее, в тех местах все времена года были если не жаркими, то просто теплыми. Кэти — на скамейке, ярко-синий короткий плащ среди лимонных листьев. И ее ноги — немыслимо длинные стройные ноги в чулках чуть поджаристее телесного цвета, скрещенные и подобранные под самую скамью. Эти ноги делали ее на голову выше Чарлза, что одно сводило на нет все его и без того гипотетические шансы. Но теперь, когда он стал мэром!.. Теперь, когда исчез Стивен…
Все думали, что она уедет с ним — а она осталась. Она собиралась окончить колледж, получить учительский диплом и возможность продолжать образование… по крайней мере, она говорила так всем. Не все одобряли, но все верили. Что ж тут удивительного, что поверил и он? Молодой, не уродливый, уверенный в своих силах, добившийся блестящего успеха на первой ступени лестницы, которую собирался штурмовать до самого верха!
И влюбленный.
Он опустился рядом с ней на скамейку, неловко прижав край скользкого синего плаща, отодвинулся, заговорил. Смешно, сам себе он казался таким убедительным… За последние месяцы он настолько натренировался в ораторском искусстве, что никого не считал способным составить себе конкуренцию. А эта речь была настоящим экспромтом, в общих чертах и аргументах основательно подготовленным, но оживленным стихийными моментами, драматическими и смешными, трогательными, самокритичными, блестящими! Эта девушка с умопомрачительными ногами, с которой они дружили чуть ли не с раннего детства, которую все в их компании привыкли считать безраздельной собственностью Стивена, она должна была проникнуться… Понять, что сейчас к ее ногам брошены не просто рука и сердце какого-то Чарли, а все радости и привилегии, положенные супруге успешного политика, уже сегодня мэра города, а в будущем… Что это ее, Кэти, рано или поздно титулуют Первой леди страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Красивые тут места, Стивен, — сказал он. Хозяин засветился широчайшей лошадиной улыбкой, такой яркой, зажигательной, трибунной. И вслед за гостем сам описал взглядом обширную панораму вдоль горизонта — просто не мог лишний раз отказать себе в удовольствии, которое, в сущности, мог получать и получал в больших количествах каждый день. Утвердительно кивнул живописной гривистой головой.
— Да, места будь здоров. И людей мало: вон там живут Хиггинсы, во-он — старик Гольдштамм, а фермы Эбенизера отсюда и не видать. Есть, правда, еще поселок — двадцать пять километров на север, жена туда каждый день ездит, она в школе преподает. — Стивен снова тепло улыбнулся, сузив серые глаза. — Видел бы ты, какой она тогда, перед выборами, плакат повесила в твою поддержку! Сама рисовала, с фотографии. Так что ты вышел слегка помоложе, но, в общем…
Перед выборами! Чарлз криво усмехнулся — два года, две вечности назад. Он уже и забыл… да пожалуй, он слишком быстро проникся мыслью, что всю жизнь был Президентом. Здесь, на безлюдных холмах, время идет гораздо медленнее. Стивен.
Если бы не ты, а он. Если бы он не получил подножки в самом начале, если бы стремительно покатился в гору, если бы не замечал мимолетные годы в промежутках между предвыборными гонками, если бы фотографировался для плакатов на фоне национального флага… Во всяком случае, фотографу не приходилось бы, поругиваясь сквозь зубы, устанавливать штатив так, чтобы камера глядела на главу державы немножко снизу. И вся разница?
А кто знает, может, и вся. Может, и он рано или поздно пришел бы к позорному краху в виде пьяного бандита в собственной спальне и осторожных журналистских формулировок на экране телевизора. Или в какой-то другой форме… не все ли равно. Может, и он бы теперь, по прошествии стольких лет, боялся бы поднять глаза на давно все простившего и потому неизмеримо более сильного и уверенного друга…
Чарлз сделал над собой усилие и все-таки поднял взгляд. Стивен стоял нерушимо, как статуя, высокий и прямой, гордо вскинув бородатый подбородок. И улыбался чуть мечтательно, как если бы действительно — он, а не…
— Листья по всему двору — видишь? Это жена придумала. Привозим тележкой из сада и рассыпаем. Другие, наоборот, убирают их изо всех сил, сваливают в кучи, жгут… а красиво же! Вот весной, когда снег сходит, можно и сгрести… Умница она у меня.
Есть ли у него телевизор?! — вдруг со внезапным смятением подумал Чарлз. Почему-то это показалось очень важным — хотя и врезалось нелепым диссонансом в желто-охристую безмятежность. Знает ли он? «В отпуск… раньше ведь, помнишь…» Неужели он даже радио не слушает?! А если знает — то почему так упорно говорит о другом, о совершенно другом?..
Чарлз нагнулся, поднял с земли длинную янтарную щепку, переломил ее напополам, потом еще раз, еще… Короткие обломки посыпались на землю, кружась, как маленькие вертолетики. Надо выяснить… надо спросить… как-нибудь.
И он спросил:
— Давно ты женат, Стивен?
За полсекунды до вопроса хозяин наклонился, переломившись надвое совсем как та щепка, и начал складывать горкой дрова, разбросанные среди листьев.
— Давно… Ну, в-общем-то, как только так сразу. Мы здесь венчались, то есть в поселке, там такая церквушка… — он полувыпрямился, чтобы указать направление. Чарлз наконец-то спохватился и присел на корточки, помогая собирать дрова, пахнущие, как и калитка, смолой и свежестью. Стивен, не сходя с места, длинной ногой подфутболил далеко откатившийся волокнистый лучик и засмеялся, радуясь ловкому маневру. И продолжал неторопливо:
— Поженились, а на другой день прикупили участок под застройку и под сад. Сад тогда же заложили. Персики, тут их никогда раньше не выращивали. Старый Хиггинс клялся, что не приживутся, а приживутся — так выродятся… Я теперь ихним ребятишкам каждый год по два ведра на брата посылаю.
Знает или не знает? Стивен, у которого уже совсем поседела борода Авраама Линкольна. И прошла целая жизнь со времен их последнего общего дня рождения. Жена, персики, осенние листья, рассыпанные по двору… Не знает? Или сознательно противопоставляет свои бутафорские сокровища его слишком настоящему краху? Празднует победу, хоть и запоздалую.
Сильное желание… Он чувствовал себя виноватым — нет, слабо: предателем, преступником все эти годы, — а теперь даже то ощущение ускользает на второй план… Знает?!
— Урожай — в июле, вот если бы ты тогда приехал… Персы — с мой кулак! Ничего, сейчас будем чай пить с вареньем, вот только жена вернется… Она сегодня не на работе, в саду возится.
Он выпрямился, приставил широкую ладонь рупором ко рту и позвал:
— Кэти!
Миг тишины.
Взревела оглушительным жужжанием одинокая муха — в мире, где в одночасье вымерли все звуки. Еще секунда абсолютной глухоты. Это — все. Он не перенесет. Впрочем…
Он мог бы и догадаться. Кэти. Конечно, а как же иначе?
…Стояла точно такая же осень, только теплее, в тех местах все времена года были если не жаркими, то просто теплыми. Кэти — на скамейке, ярко-синий короткий плащ среди лимонных листьев. И ее ноги — немыслимо длинные стройные ноги в чулках чуть поджаристее телесного цвета, скрещенные и подобранные под самую скамью. Эти ноги делали ее на голову выше Чарлза, что одно сводило на нет все его и без того гипотетические шансы. Но теперь, когда он стал мэром!.. Теперь, когда исчез Стивен…
Все думали, что она уедет с ним — а она осталась. Она собиралась окончить колледж, получить учительский диплом и возможность продолжать образование… по крайней мере, она говорила так всем. Не все одобряли, но все верили. Что ж тут удивительного, что поверил и он? Молодой, не уродливый, уверенный в своих силах, добившийся блестящего успеха на первой ступени лестницы, которую собирался штурмовать до самого верха!
И влюбленный.
Он опустился рядом с ней на скамейку, неловко прижав край скользкого синего плаща, отодвинулся, заговорил. Смешно, сам себе он казался таким убедительным… За последние месяцы он настолько натренировался в ораторском искусстве, что никого не считал способным составить себе конкуренцию. А эта речь была настоящим экспромтом, в общих чертах и аргументах основательно подготовленным, но оживленным стихийными моментами, драматическими и смешными, трогательными, самокритичными, блестящими! Эта девушка с умопомрачительными ногами, с которой они дружили чуть ли не с раннего детства, которую все в их компании привыкли считать безраздельной собственностью Стивена, она должна была проникнуться… Понять, что сейчас к ее ногам брошены не просто рука и сердце какого-то Чарли, а все радости и привилегии, положенные супруге успешного политика, уже сегодня мэра города, а в будущем… Что это ее, Кэти, рано или поздно титулуют Первой леди страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62