о своем позорном самоустранении, о встрече в тюрьме с Ингой — вы слушайте, слушайте, это имеет непосредственное отношение к делу, вам должно быть интересно! — и самое главное: о школе Федерико Санчеса, этом уникальном шансе для парня…
И о разрубивших всякие недоразумения словах Инги в полицейском участке. Последняя карта.
Ольга нервно выбивала песок из жакета.
— Так вы… Получается, вы не знаете, где сейчас Эдвард?!
Было уже совсем темно, и все равно Грег опустил глаза. И сказал совсем тихо:
— Где-то здесь. Вы можете его найти через школу Санчеса, это совсем нетрудно. Только…
Штормовые волны уже с грохотом накатывались на берег. Но Ольга расслышала все, что он сказал дальше:
— По-моему, вам не стоит этого делать. Впервые в жизни у парня есть все, что ему нужно, все, о чем он мечтал: и открыто, и втайне от себя самого. Он сейчас, наверное, счастлив, а вы…
— Уходите, Грегори.
Она выговорила это глухо и отрывисто, с тенью прежнего железа в голосе. Грег понял, он кивнул, повернулся, сделал несколько шагов по песку и взялся за ручку переодевальной кабинки, мутно-серой, с почти неразличимой в темноте надписью «ремонт». Распахнув еще теплую дверь, он в последний раз оглянулся в сторону моря.
Фигура Ольги смутно обозначалась черным на темном фоне. Маленькая, сиротливая, поникшая и одинокая. Грег подумал, что она, скорее всего, выждет несколько десятков минут после его ухода и тоже откроет металлическую дверь, ведущую с тропического пляжа на осеннюю лестничную площадку. Остановившись перед офисной дверью с синим лого, Ольга стряхнет с жакета последние песчинки, на минуту закроет руками лицо, наводя на него макияж бесстрастности и железа. И привычно наберет тонким пальцем код замка.
И еще Грег подумал, что наконец-то ему удалось по-настоящему ей отомстить.
И не почувствовал ничего похожего на удовлетворение.
Он вошел в переодевалку, открыл вторую железную дверь, и в лицо пахнуло октябрьской промозглостью лестничной площадки. А я, столкнувшись с ним нос к носу, сначала отпрянула назад, а потом вздохнула и сказала зло и подчеркнуто утомленно:
— А, это опять вы.
ГЛАВА VI
Выглядел он ничуть не лучше, чем тогда в автобусе. Весь в ссадинах и кровоподтеках, — не разберешь, где старые, а где свежие, — под глазами совиные черные круги, как у немытых шахтеров, волосы влажные, взлохмаченные и грязно-серые, под ногтями глубокий, прочно въевшийся траур. Из одежды — одни только закатанные до колен джинсы неопределенного серо-черного цвета и к тому же насквозь мокрые. Красавец. Просто неотразимый мужчина — особенно с этой идиотской, в тридцать два зуба, улыбкой на побитой физиономии. И радостным детсадовским возгласом:
— Инга!!! Ненавижу!
— Двадцать лет Инга, — с настоящей злобой огрызнулась я прямо в эту измочаленную об асфальт морду. Дать бы пощечину, как следует, с размаху, чтоб знал, как путаться под ногами! Да некуда уже, места живого нет. Как он не понимает, идиот, что с меня хватит, хватит!..
— Красивое имя, — смущенно и по-дурацки пробормотал он.
— Да, железное, лязгающее и с длинным клювом, — оборвала я. И вдруг усмехнулась. В конце концов, что он мне сделал, этот чудик? В чем он виноват? Не в том же, что минуту назад я налегала всем телом изнутри на тугую, рассохшуюся дощатую дверь, а она громко, натужно скрипела, перебудив, наверное, всех в доме, и это было так глупо, глупо! Глупо и совсем не важно — потому что все уже кончилось, кончилось гораздо раньше. Но дверь стонала и не хотела меня выпускать, а потом пришлось открывать ее снова, потому что на лестничную площадку неизвестно как выскользнул совершенно чужой здесь белый котенок… И во всем этом некого винить, а главное — незачем, это ведь не имеет больше для меня никакого — слышите?! — никакого значения…
Я отступила в сторону и прислонилась спиной к одной из дверей, гладкой и прохладной, это успокаивало. Прикрыла глаза — ну же, бери себя поскорее в руки! — успев заметить, как нелепая фигура Грега направилась ко мне. Сквозь сомкнутые веки послышался его голос:
— Это очень здорово, что мы с вами здесь столкнулись, а то я и представить не мог, где вас разыскивать. А мне удалось узнать одну очень важную вещь, теперь я помогу вам, и мы вместе в два счета найдем…
И вот тут это случилось.
Я не успела даже открыть глаз — не то что поймать в полной мере это неуловимое ощущение. Похожее на легкую вибрацию — не только пола и стен, но и воздуха, и, не знаю даже, как выразить, — — всего окружающего пространства. Грег схватил меня за руку, и его материальное, даже грубое движение напрочь заглушило все эти тонкие, едва воспринимаемые процессы. А может, они уже и прекратились — какая-то стотысячная доля мгновения, не больше. Я подняла веки, и сморгнула, и еще раз, и еще, и провела свободной рукой по глазам, — и поняла, что это — все.
Мы с Грегом стояли на лестничной площадке каменного дома прошлого века, сводчатый потолок уходил на добрых пять метров вверх, а спускающаяся вниз широкая лестница была окружена потрескавшимися мраморными балясинами. Но сама площадка не так давно подверглась евроремонту, на стенах было суперсовременное пластиковое покрытие светло-палевого цвета, и из него смотрели друг навстречу другу две двери.
Одна — с длинной немецкой надписью на блестящей пластинке. А другая, на которую я только что опиралась, — сине-белая, с кодовым замком и логотипом. Еще была ненавязчивая дверь посередине, двустворчатая, с двумя нулями.
— Вот здесь я и работал, — делая широкий жест, сказал Грег идиотским описательным тоном, словно привел меня на экскурсию.
Я и без него догадалась.
— Это — все, — услышала я со стороны свой собственный тусклый потухший голос. — Машина больше не работает. Наверное, ее вообще больше нет.
Грег все еще держал меня за руку. После этих бесцветных и отчужденных слов он ее отпустил, но только для того, чтобы сильно, как следует схватить и встряхнуть меня за плечи.
— Ерунда! Всего лишь отключилось пространство фирмы, а мы как раз находились в нем. Остальные наверняка активизированы, нам нужно только подобраться к той лестничной площадке с другой стороны. Да идемте же, что вы как неживая, нам надо спешить, потому что…
Он тянул меня гораздо быстрее, чем я переставляла ноги, и на предпоследней ступеньке я споткнулась, съехала, как с горки, по щербатому мрамору, чуть было не запахала носом, влетела вместо этого в объятия Грега, молниеносно вырвалась и по остаточной инерции выскочила на улицу. Утро было ясное и морозное. Холод тут же нырнул в рукава легкого пальто, сковал обнаженные руки, пробрал до костей. Оказаться бы сейчас в таком месте, где можно принять ванну, выпить кофе и ни о чем больше не думать. Кстати, я же знаю, где это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
И о разрубивших всякие недоразумения словах Инги в полицейском участке. Последняя карта.
Ольга нервно выбивала песок из жакета.
— Так вы… Получается, вы не знаете, где сейчас Эдвард?!
Было уже совсем темно, и все равно Грег опустил глаза. И сказал совсем тихо:
— Где-то здесь. Вы можете его найти через школу Санчеса, это совсем нетрудно. Только…
Штормовые волны уже с грохотом накатывались на берег. Но Ольга расслышала все, что он сказал дальше:
— По-моему, вам не стоит этого делать. Впервые в жизни у парня есть все, что ему нужно, все, о чем он мечтал: и открыто, и втайне от себя самого. Он сейчас, наверное, счастлив, а вы…
— Уходите, Грегори.
Она выговорила это глухо и отрывисто, с тенью прежнего железа в голосе. Грег понял, он кивнул, повернулся, сделал несколько шагов по песку и взялся за ручку переодевальной кабинки, мутно-серой, с почти неразличимой в темноте надписью «ремонт». Распахнув еще теплую дверь, он в последний раз оглянулся в сторону моря.
Фигура Ольги смутно обозначалась черным на темном фоне. Маленькая, сиротливая, поникшая и одинокая. Грег подумал, что она, скорее всего, выждет несколько десятков минут после его ухода и тоже откроет металлическую дверь, ведущую с тропического пляжа на осеннюю лестничную площадку. Остановившись перед офисной дверью с синим лого, Ольга стряхнет с жакета последние песчинки, на минуту закроет руками лицо, наводя на него макияж бесстрастности и железа. И привычно наберет тонким пальцем код замка.
И еще Грег подумал, что наконец-то ему удалось по-настоящему ей отомстить.
И не почувствовал ничего похожего на удовлетворение.
Он вошел в переодевалку, открыл вторую железную дверь, и в лицо пахнуло октябрьской промозглостью лестничной площадки. А я, столкнувшись с ним нос к носу, сначала отпрянула назад, а потом вздохнула и сказала зло и подчеркнуто утомленно:
— А, это опять вы.
ГЛАВА VI
Выглядел он ничуть не лучше, чем тогда в автобусе. Весь в ссадинах и кровоподтеках, — не разберешь, где старые, а где свежие, — под глазами совиные черные круги, как у немытых шахтеров, волосы влажные, взлохмаченные и грязно-серые, под ногтями глубокий, прочно въевшийся траур. Из одежды — одни только закатанные до колен джинсы неопределенного серо-черного цвета и к тому же насквозь мокрые. Красавец. Просто неотразимый мужчина — особенно с этой идиотской, в тридцать два зуба, улыбкой на побитой физиономии. И радостным детсадовским возгласом:
— Инга!!! Ненавижу!
— Двадцать лет Инга, — с настоящей злобой огрызнулась я прямо в эту измочаленную об асфальт морду. Дать бы пощечину, как следует, с размаху, чтоб знал, как путаться под ногами! Да некуда уже, места живого нет. Как он не понимает, идиот, что с меня хватит, хватит!..
— Красивое имя, — смущенно и по-дурацки пробормотал он.
— Да, железное, лязгающее и с длинным клювом, — оборвала я. И вдруг усмехнулась. В конце концов, что он мне сделал, этот чудик? В чем он виноват? Не в том же, что минуту назад я налегала всем телом изнутри на тугую, рассохшуюся дощатую дверь, а она громко, натужно скрипела, перебудив, наверное, всех в доме, и это было так глупо, глупо! Глупо и совсем не важно — потому что все уже кончилось, кончилось гораздо раньше. Но дверь стонала и не хотела меня выпускать, а потом пришлось открывать ее снова, потому что на лестничную площадку неизвестно как выскользнул совершенно чужой здесь белый котенок… И во всем этом некого винить, а главное — незачем, это ведь не имеет больше для меня никакого — слышите?! — никакого значения…
Я отступила в сторону и прислонилась спиной к одной из дверей, гладкой и прохладной, это успокаивало. Прикрыла глаза — ну же, бери себя поскорее в руки! — успев заметить, как нелепая фигура Грега направилась ко мне. Сквозь сомкнутые веки послышался его голос:
— Это очень здорово, что мы с вами здесь столкнулись, а то я и представить не мог, где вас разыскивать. А мне удалось узнать одну очень важную вещь, теперь я помогу вам, и мы вместе в два счета найдем…
И вот тут это случилось.
Я не успела даже открыть глаз — не то что поймать в полной мере это неуловимое ощущение. Похожее на легкую вибрацию — не только пола и стен, но и воздуха, и, не знаю даже, как выразить, — — всего окружающего пространства. Грег схватил меня за руку, и его материальное, даже грубое движение напрочь заглушило все эти тонкие, едва воспринимаемые процессы. А может, они уже и прекратились — какая-то стотысячная доля мгновения, не больше. Я подняла веки, и сморгнула, и еще раз, и еще, и провела свободной рукой по глазам, — и поняла, что это — все.
Мы с Грегом стояли на лестничной площадке каменного дома прошлого века, сводчатый потолок уходил на добрых пять метров вверх, а спускающаяся вниз широкая лестница была окружена потрескавшимися мраморными балясинами. Но сама площадка не так давно подверглась евроремонту, на стенах было суперсовременное пластиковое покрытие светло-палевого цвета, и из него смотрели друг навстречу другу две двери.
Одна — с длинной немецкой надписью на блестящей пластинке. А другая, на которую я только что опиралась, — сине-белая, с кодовым замком и логотипом. Еще была ненавязчивая дверь посередине, двустворчатая, с двумя нулями.
— Вот здесь я и работал, — делая широкий жест, сказал Грег идиотским описательным тоном, словно привел меня на экскурсию.
Я и без него догадалась.
— Это — все, — услышала я со стороны свой собственный тусклый потухший голос. — Машина больше не работает. Наверное, ее вообще больше нет.
Грег все еще держал меня за руку. После этих бесцветных и отчужденных слов он ее отпустил, но только для того, чтобы сильно, как следует схватить и встряхнуть меня за плечи.
— Ерунда! Всего лишь отключилось пространство фирмы, а мы как раз находились в нем. Остальные наверняка активизированы, нам нужно только подобраться к той лестничной площадке с другой стороны. Да идемте же, что вы как неживая, нам надо спешить, потому что…
Он тянул меня гораздо быстрее, чем я переставляла ноги, и на предпоследней ступеньке я споткнулась, съехала, как с горки, по щербатому мрамору, чуть было не запахала носом, влетела вместо этого в объятия Грега, молниеносно вырвалась и по остаточной инерции выскочила на улицу. Утро было ясное и морозное. Холод тут же нырнул в рукава легкого пальто, сковал обнаженные руки, пробрал до костей. Оказаться бы сейчас в таком месте, где можно принять ванну, выпить кофе и ни о чем больше не думать. Кстати, я же знаю, где это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62