Естественно возникает вопрос: как воспринимают его писания объективные историки, — хотя бы те, которые приняли участие в кембриджском труде? Мне хорошо известно, что идеологический тоталитаризм в США, хотя он во многих отношениях совсем не похож на тоталитаризм коммунистического образца, имеет огромную силу и влияние, и никакое даже самое авторитетное сообщество ученых не способно ему противостоять. И все же хочется надеяться, что профессиональные лжецы в обличье историков когда-нибудь получат в США прямой отпор объективных исследователей.
* * *
Итак, обвинение «черносотенцев» в организации противоеврейских погромов — чистейшей воды блеф, что признают сегодня, как мы видели, и еврейские историки, стремящиеся к действительному изучению проблемы. И вот тут мы впрямую сталкиваемся с исторической «загадкой»: почему и зачем «черносотенцев» превратили в нечто чудовищное, в каких-то прямо-таки титанических злодеев, которые, по уже цитированному определению «Малой советской энциклопедии» 1931 года, «залили страну морем крови»? Ведь ничего подобного не было и в помине, и если уж говорить о «крови», то во время наибольшего подъема «черносотенного» движения ее беспощадно лили как раз всякого рода «красносотенцы» которые, по убедительным подсчетам историка из тех же США Анны Гейфман, убили в 1900-х годах около 17 тысяч человек95(«черносотенцам» же приписывают, как было показано выше, максимум три убийства). Конечно, 17 тысяч — незначительное количество в сравнении с убитыми после 1917 года, но все же нельзя не задуматься о поистине диком несоответствии: «красносотенцы» убивают тысячи и тысячи людей, а в общественное сознание вбивается заведомая ложь о «море крови», пролитом «черносотенцами»…
Итак, ради чего же всячески клеветали на «черносотенцев», превращая их в как бы ни с чем не сравнимых чудовищ?
Из изложенных в этой моей книге (в ее целом) фактов естественно вытекает вывод: «вина» Союза русского народа и «черносотенцев» вообще заключалась не в каких-либо действиях (ибо если не все, то абсолютное большинство их «акций» выдумано их противниками), но в словах , — в том, что они писали и говорили. Выше не раз цитировалась, например, более или менее объективная работа В. Левицкого «Правые партии» (1914), где обвинения в адрес «черносотенцев» целиком и полностью относятся к произнесенным ими речам и опубликованными ими статьям.
Да, «вина» этих чудовищных «черносотенцев» состояла по сути дела в том, что они говорили (как впоследствии стало вполне очевидно) правду о безудержно движущейся к катастрофе России, — правду, которую никак не хотели слышать либералы и революционеры.
Видный «черносотенный» деятель П. Ф. Булацель обращался в 1916 году к либеральным депутатам Думы: «Вы с думской кафедры призываете безнаказанно к революции, но вы не предвидите, что ужасы французской революции побледнеют перед ужасами той революции, которую вы хотите создать в России. Вы готовите могилу не только „старому режиму“, но бессознательно вы готовите могилу себе и миллионам ни в чем не повинных граждан. Вы создадите такие погромы, такие варфоломеевские ночи, от которых содрогнутся даже „одержимые революционной манией“ демагоги бунта, социал-демократии и трудовиков!»96
Можно издать несколько томов, состоящих из таких провидческих высказываний «черносотенцев». Но либералы (не говоря уже о революционерах) с пеной у рта оспаривали эти точные прогнозы или просто высмеивали их.
Вместе с тем речи и статьи «черносотенцев» представлялись им очень опасными для их целей; они полагали (и, кстати, как будет показано ниже, совершенно напрасно), что «черносотенцы» способны убедить широкие слои народа в необходимости сопротивляться «прогрессу»; при этом, как уже говорилось, «черносотенцы» относились к «прогрессу» гораздо более непримиримо, чем российские власти. Именно поэтому на «черносотенцев» и обрушивался непрерывный град всяческих «разоблачений», именно потому их стремились всеми возможными способами дискредитировать и шельмовать.
Разумеется, «черносотенные» идеологи в своей борьбе против Революции проявляли нередко крайнюю резкость и, конечно, далеко не каждое их утверждение было справедливо и точно. Но, во-первых, они вели все же именно идеологическую борьбу, их оружием было слово, а во-вторых, в основе своей их понимание сути Революции и предвидение ее катастрофических последствий были все же совершенно правдивыми и удивительно прозорливыми.
Говоря об этом, не могу не коснуться вопроса, который поставил в своем письме один из моих читателей. Он выразил недоумение по поводу того, что, несмотря на совершенно очевидную ныне правоту «черносотенцев», вполне ясно предвидевших, к чему приведет страну Революция, последняя все же победила.
Позволю себе сказать, что читатель этот недостаточно внимателен. Мне представляется, что в главе «Что такое Революция?» я достаточно определенно и доказательно писал о безусловной неизбежности победы Революции. Речь шла там об исключительно, невероятно мощном и стремительном развитии, росте России с 1890-х годов, — том заведомо чрезмерном росте, который и не мог иметь иного итога — только революционный взрыв. К уничтожению существующего порядка самым активным образом стремились обладавшие громадными капиталами предприниматели, способная мощно воздействовать на умы и души интеллигенция и могущий выставить организованные человеческие массы рабочий класс.
Разумеется, цели и интересы этих сил были нередко глубоко различны, но их объединяла уверенность в том, что для осуществления их постоянно растущих вожделений необходимо разрушить или хотя бы коренным образом изменить сложившийся за века строй бытия России. Впрочем, не буду повторяться и просто отошлю недоумевающих к указанной главе этого моего сочинения. Рассмотрю только одну очень выразительную историческую ситуацию.
С апреля 1906 года по февраль 1917 года в России имело место двоевластие — власть правительства во главе с царем, и с другой стороны, власть — правда, это была в большей мере власть над общественным сознанием, чем практическая, — Государственной Думы. Вначале Дума выступала как почти открыто революционная сила, затем правительство предприняло различные меры для того, чтобы в состав каждой новой Думы (их было четыре) попало как можно меньше «левых» депутатов. Но вот что в высшей степени показательно: в конечном счете каждая Дума оказывалась все же в оппозиции к правительству — притом, по мере течения времени, нараставшей оппозиции.
При этом необходимо учитывать реальный механизм формирования правительства и Думы. Первое создавалось — при всех возможных оговорках — как бы из самого себя, по воле царя и немногих ближайших к нему лиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
* * *
Итак, обвинение «черносотенцев» в организации противоеврейских погромов — чистейшей воды блеф, что признают сегодня, как мы видели, и еврейские историки, стремящиеся к действительному изучению проблемы. И вот тут мы впрямую сталкиваемся с исторической «загадкой»: почему и зачем «черносотенцев» превратили в нечто чудовищное, в каких-то прямо-таки титанических злодеев, которые, по уже цитированному определению «Малой советской энциклопедии» 1931 года, «залили страну морем крови»? Ведь ничего подобного не было и в помине, и если уж говорить о «крови», то во время наибольшего подъема «черносотенного» движения ее беспощадно лили как раз всякого рода «красносотенцы» которые, по убедительным подсчетам историка из тех же США Анны Гейфман, убили в 1900-х годах около 17 тысяч человек95(«черносотенцам» же приписывают, как было показано выше, максимум три убийства). Конечно, 17 тысяч — незначительное количество в сравнении с убитыми после 1917 года, но все же нельзя не задуматься о поистине диком несоответствии: «красносотенцы» убивают тысячи и тысячи людей, а в общественное сознание вбивается заведомая ложь о «море крови», пролитом «черносотенцами»…
Итак, ради чего же всячески клеветали на «черносотенцев», превращая их в как бы ни с чем не сравнимых чудовищ?
Из изложенных в этой моей книге (в ее целом) фактов естественно вытекает вывод: «вина» Союза русского народа и «черносотенцев» вообще заключалась не в каких-либо действиях (ибо если не все, то абсолютное большинство их «акций» выдумано их противниками), но в словах , — в том, что они писали и говорили. Выше не раз цитировалась, например, более или менее объективная работа В. Левицкого «Правые партии» (1914), где обвинения в адрес «черносотенцев» целиком и полностью относятся к произнесенным ими речам и опубликованными ими статьям.
Да, «вина» этих чудовищных «черносотенцев» состояла по сути дела в том, что они говорили (как впоследствии стало вполне очевидно) правду о безудержно движущейся к катастрофе России, — правду, которую никак не хотели слышать либералы и революционеры.
Видный «черносотенный» деятель П. Ф. Булацель обращался в 1916 году к либеральным депутатам Думы: «Вы с думской кафедры призываете безнаказанно к революции, но вы не предвидите, что ужасы французской революции побледнеют перед ужасами той революции, которую вы хотите создать в России. Вы готовите могилу не только „старому режиму“, но бессознательно вы готовите могилу себе и миллионам ни в чем не повинных граждан. Вы создадите такие погромы, такие варфоломеевские ночи, от которых содрогнутся даже „одержимые революционной манией“ демагоги бунта, социал-демократии и трудовиков!»96
Можно издать несколько томов, состоящих из таких провидческих высказываний «черносотенцев». Но либералы (не говоря уже о революционерах) с пеной у рта оспаривали эти точные прогнозы или просто высмеивали их.
Вместе с тем речи и статьи «черносотенцев» представлялись им очень опасными для их целей; они полагали (и, кстати, как будет показано ниже, совершенно напрасно), что «черносотенцы» способны убедить широкие слои народа в необходимости сопротивляться «прогрессу»; при этом, как уже говорилось, «черносотенцы» относились к «прогрессу» гораздо более непримиримо, чем российские власти. Именно поэтому на «черносотенцев» и обрушивался непрерывный град всяческих «разоблачений», именно потому их стремились всеми возможными способами дискредитировать и шельмовать.
Разумеется, «черносотенные» идеологи в своей борьбе против Революции проявляли нередко крайнюю резкость и, конечно, далеко не каждое их утверждение было справедливо и точно. Но, во-первых, они вели все же именно идеологическую борьбу, их оружием было слово, а во-вторых, в основе своей их понимание сути Революции и предвидение ее катастрофических последствий были все же совершенно правдивыми и удивительно прозорливыми.
Говоря об этом, не могу не коснуться вопроса, который поставил в своем письме один из моих читателей. Он выразил недоумение по поводу того, что, несмотря на совершенно очевидную ныне правоту «черносотенцев», вполне ясно предвидевших, к чему приведет страну Революция, последняя все же победила.
Позволю себе сказать, что читатель этот недостаточно внимателен. Мне представляется, что в главе «Что такое Революция?» я достаточно определенно и доказательно писал о безусловной неизбежности победы Революции. Речь шла там об исключительно, невероятно мощном и стремительном развитии, росте России с 1890-х годов, — том заведомо чрезмерном росте, который и не мог иметь иного итога — только революционный взрыв. К уничтожению существующего порядка самым активным образом стремились обладавшие громадными капиталами предприниматели, способная мощно воздействовать на умы и души интеллигенция и могущий выставить организованные человеческие массы рабочий класс.
Разумеется, цели и интересы этих сил были нередко глубоко различны, но их объединяла уверенность в том, что для осуществления их постоянно растущих вожделений необходимо разрушить или хотя бы коренным образом изменить сложившийся за века строй бытия России. Впрочем, не буду повторяться и просто отошлю недоумевающих к указанной главе этого моего сочинения. Рассмотрю только одну очень выразительную историческую ситуацию.
С апреля 1906 года по февраль 1917 года в России имело место двоевластие — власть правительства во главе с царем, и с другой стороны, власть — правда, это была в большей мере власть над общественным сознанием, чем практическая, — Государственной Думы. Вначале Дума выступала как почти открыто революционная сила, затем правительство предприняло различные меры для того, чтобы в состав каждой новой Думы (их было четыре) попало как можно меньше «левых» депутатов. Но вот что в высшей степени показательно: в конечном счете каждая Дума оказывалась все же в оппозиции к правительству — притом, по мере течения времени, нараставшей оппозиции.
При этом необходимо учитывать реальный механизм формирования правительства и Думы. Первое создавалось — при всех возможных оговорках — как бы из самого себя, по воле царя и немногих ближайших к нему лиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180