— Следуйте за мной, сеньоры. Эльмина не смела надеяться на такое счастье. Не опасайтесь, что кто-нибудь вас увидит, в доме все спят.
Флибустьеры склонили голову в знак согласия и последовали большими шагами за девушкой, которая весело, почти бегом шла впереди них.
Вскоре все трое были у входа в беседку, где неподвижно стояла донья Эльмина, встревоженная, бледная, нагнув вперед голову и пристальным взглядом как бы стараясь проникнуть во мрак и уяснить для себя природу смутного шума, уже несколько минут долетавшего до ее ушей.
— Это вы! — воскликнула она с глубоким чувством при виде капитана.
Тот остановился, стал на одно колено и почтительно снял шляпу.
— Вы позвали меня, сеньорита, — сказал он, — и я тут.
Девушка приложила руку к сердцу и прислонилась к переплетенной ветвями стене беседки.
Донья Лилия бросилась поддержать ее, но кузина мягко отвергла ее помощь и протянула руку Медвежонку.
— Встаньте, сеньор кабальеро, — сказала она ему дрожащим голосом, — такое положение пристало только тому, кто молит, но не избавителю; сердце не обмануло меня, я надеялась на вас.
Медвежонок встал, почтительно поцеловав руку девушки, и, склонив голову перед ней, сказал:
— Располагайте мной, сеньорита. Только откройте мне, что я могу сделать для вас. Как бы ни велики были препятствия и опасности, клянусь, я избавлю вас от ваших врагов во что бы то ни стало. Господь поможет мне!
— У меня только один враг, сеньор кабальеро, — с грустью ответила девушка, — но, увы, враг этот всесилен в Картахене.
— Я полагал, что ваш отец — единственная власть в городе.
— Это правда, сеньор кабальеро, но тот человек или, вернее, демон овладел моим отцом до такой степени, что дон Хосе Ривас видит все окружающее только его глазами и думает так, как хочет он; не далее как месяц тому назад в этом старом доме, где мы теперь находимся, отец обещал ему мою руку.
— А вы этого человека не любите, сеньорита? — с живостью спросил Медвежонок.
— Люблю ли? — с содроганием вскричала девушка. — Я ненавижу его, он вселяет в меня ужас. Уж лучше умереть, чем принадлежать ему.
Капитан поднял голову и оглянулся вокруг сверкающим взглядом.
— Успокойтесь, сеньорита, вы не выйдете за него; он осужден и умрет. Ведь он мексиканец?
— Слывет за мексиканца.
— Разве вы полагаете…
— Он как две капли воды похож на другого.
— А кто этот другой?
— Вы знаете его.
— Я?
— Помните вашу страшную партию с буканьером, пленницей которого я была?
— Ведь тот буканьер умер, сеньорита.
— Действительно ли умер? Вы уверены в этом?
— О, капитан, — робко вмешалась донья Лилия, со страхом прижимаясь к своей подруге, — это он, я убеждена, это наверняка он. Подобное сходство невозможно.
Мрачное облако легло на лицо капитана Медвежонка Железная Голова. Он медленно повернулся к Бартелеми, который стоял в двух-трех шагах позади него, опираясь на свое ружье.
— Брат, — протягивая ему руку, сказал Медвежонок с грустью, — ты должен знать всю правду. Отчего же ты молчишь?
При этом внезапном и прямом вопросе флибустьер вздрогнул, нервный трепет пробежал по его телу, он побледнел и, стукнув оземь прикладом ружья, сказал хриплым, едва слышимым голосом:
— Зачем спрашивать меня, Медвежонок, когда ты знаешь, что я не могу отвечать?
— Прости, Бартелеми, я виноват, — откровенно признался капитан, — но теперь знаю достаточно, чтобы принять меры. Сеньорита, — обратился он к донье Эльмине, — как зовут этого человека?
— Дон Энрике Торибио Морено.
— Так и есть! — пробормотал Медвежонок Железная Голова. — А на какой день назначен брак? — спросил он.
— Окончательно время еще не назначено, но он должен совершиться скоро.
— Повторяю, успокойтесь, этому браку не бывать, клянусь вам честью!
— Увы! Что можете вы сделать против такого количества врагов, в чужом краю и почти один? Я была не права, призвав вас на помощь. Предоставьте меня моей печальной участи, не затевайте этой страшной борьбы, капитан, умоляю вас.
— Когда человек, подобный мне, дает клятву, сеньорита, никакая человеческая власть не в силах помешать ему сдержать ее.
— Но вы подвергаете опасности свою жизнь из-за меня, посторонней вам, и вдобавок представительницы враждебной нации.
— Я так мало ценю жизнь, сеньорита, что не считаю нужным беречь ее, когда речь идет о вашем счастье.
— Аесли я хочу, чтобы вы берегли ее? — вскричала донья Эльмина. Отчаяние сквозило в ее взгляде.
— Господь решит это, сеньорита, — с унынием сказал капитан, — клянусь, что спасу вас или умру. Да хранит вас Бог! Позвольте мне теперь проститься с вами. Вскоре, как полагаю, я буду иметь счастье видеть вас опять. Надейтесь, сеньорита.
Он почтительно раскланялся с обеими девушками и быстро ушел в сопровождении Бартелеми. Донья Лилия пошла за ними вслед, чтобы указывать дорогу.
Оставшись одна, донья Эльмина с минуту стояла неподвижно, потом вдруг упала на колени, сложила руки и, воздев к небу полные слез глаза, воскликнула:
— Сохрани его, о Боже, Боже мой! Ведь я люблю его! И она рухнула на землю без чувств.
ГЛАВА XVIII. Дон Торибио Морено начинает тревожиться
Сеньор дон Энрике Торибио Морено чувствовал смутное беспокойство.
Несмотря на щедро розданные им деньги, несмотря на меры предосторожности, которые он принял, чтобы упрочить успех своего дерзкого замысла, бывший буканьер находился под влиянием безотчетного предчувствия, которое никогда не обманывает. Временами ему представлялось, что небосвод вокруг него опускается все ниже и ниже и на него мало-помалу набегают грозные тучи.
Между тем вокруг него не происходило никаких видимых изменений.
Приятели были все также внимательны, знакомые кланялись с таким же корыстным подобострастием, губернатор и комендант гарнизона встречали его с прежней улыбкой.
Дважды навещал он донью Эльмину, и в оба раза девушка, отбросив обычную холодность, приветствовала его улыбкой и беседовала с ним почти дружески.
Что же происходило? Отчего дона Торибио Морено невольно волновали смутные опасения? Он сам не мог бы сказать этого.
Предполагать, что подобный человек способен испытывать угрызения совести, было бы совершенно ошибочно.
Дон Торибио Морено, по природе своей дикий зверь в полном смысле этого слова, был из тех свирепых натур, созданных для злодейских поступков, которые, по счастью, встречаются реже, чем полагают, у которых не существует даже зачаточных представлений о морали и нравственности и которые творят зло, уступая инстинкту, почти с наслаждением, даже не сознавая, какие преступления совершают. Злодеяния представляются им действиями обыденными.
Дон Торибио не доверял никому.
Против воли вынужденный прибегнуть к помощи Бартелеми, чтобы достигнуть своей зловещей цели, он, однако, не полагался на верность Берегового брата, помня, сколько зла причинил ему за время их знакомства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Флибустьеры склонили голову в знак согласия и последовали большими шагами за девушкой, которая весело, почти бегом шла впереди них.
Вскоре все трое были у входа в беседку, где неподвижно стояла донья Эльмина, встревоженная, бледная, нагнув вперед голову и пристальным взглядом как бы стараясь проникнуть во мрак и уяснить для себя природу смутного шума, уже несколько минут долетавшего до ее ушей.
— Это вы! — воскликнула она с глубоким чувством при виде капитана.
Тот остановился, стал на одно колено и почтительно снял шляпу.
— Вы позвали меня, сеньорита, — сказал он, — и я тут.
Девушка приложила руку к сердцу и прислонилась к переплетенной ветвями стене беседки.
Донья Лилия бросилась поддержать ее, но кузина мягко отвергла ее помощь и протянула руку Медвежонку.
— Встаньте, сеньор кабальеро, — сказала она ему дрожащим голосом, — такое положение пристало только тому, кто молит, но не избавителю; сердце не обмануло меня, я надеялась на вас.
Медвежонок встал, почтительно поцеловав руку девушки, и, склонив голову перед ней, сказал:
— Располагайте мной, сеньорита. Только откройте мне, что я могу сделать для вас. Как бы ни велики были препятствия и опасности, клянусь, я избавлю вас от ваших врагов во что бы то ни стало. Господь поможет мне!
— У меня только один враг, сеньор кабальеро, — с грустью ответила девушка, — но, увы, враг этот всесилен в Картахене.
— Я полагал, что ваш отец — единственная власть в городе.
— Это правда, сеньор кабальеро, но тот человек или, вернее, демон овладел моим отцом до такой степени, что дон Хосе Ривас видит все окружающее только его глазами и думает так, как хочет он; не далее как месяц тому назад в этом старом доме, где мы теперь находимся, отец обещал ему мою руку.
— А вы этого человека не любите, сеньорита? — с живостью спросил Медвежонок.
— Люблю ли? — с содроганием вскричала девушка. — Я ненавижу его, он вселяет в меня ужас. Уж лучше умереть, чем принадлежать ему.
Капитан поднял голову и оглянулся вокруг сверкающим взглядом.
— Успокойтесь, сеньорита, вы не выйдете за него; он осужден и умрет. Ведь он мексиканец?
— Слывет за мексиканца.
— Разве вы полагаете…
— Он как две капли воды похож на другого.
— А кто этот другой?
— Вы знаете его.
— Я?
— Помните вашу страшную партию с буканьером, пленницей которого я была?
— Ведь тот буканьер умер, сеньорита.
— Действительно ли умер? Вы уверены в этом?
— О, капитан, — робко вмешалась донья Лилия, со страхом прижимаясь к своей подруге, — это он, я убеждена, это наверняка он. Подобное сходство невозможно.
Мрачное облако легло на лицо капитана Медвежонка Железная Голова. Он медленно повернулся к Бартелеми, который стоял в двух-трех шагах позади него, опираясь на свое ружье.
— Брат, — протягивая ему руку, сказал Медвежонок с грустью, — ты должен знать всю правду. Отчего же ты молчишь?
При этом внезапном и прямом вопросе флибустьер вздрогнул, нервный трепет пробежал по его телу, он побледнел и, стукнув оземь прикладом ружья, сказал хриплым, едва слышимым голосом:
— Зачем спрашивать меня, Медвежонок, когда ты знаешь, что я не могу отвечать?
— Прости, Бартелеми, я виноват, — откровенно признался капитан, — но теперь знаю достаточно, чтобы принять меры. Сеньорита, — обратился он к донье Эльмине, — как зовут этого человека?
— Дон Энрике Торибио Морено.
— Так и есть! — пробормотал Медвежонок Железная Голова. — А на какой день назначен брак? — спросил он.
— Окончательно время еще не назначено, но он должен совершиться скоро.
— Повторяю, успокойтесь, этому браку не бывать, клянусь вам честью!
— Увы! Что можете вы сделать против такого количества врагов, в чужом краю и почти один? Я была не права, призвав вас на помощь. Предоставьте меня моей печальной участи, не затевайте этой страшной борьбы, капитан, умоляю вас.
— Когда человек, подобный мне, дает клятву, сеньорита, никакая человеческая власть не в силах помешать ему сдержать ее.
— Но вы подвергаете опасности свою жизнь из-за меня, посторонней вам, и вдобавок представительницы враждебной нации.
— Я так мало ценю жизнь, сеньорита, что не считаю нужным беречь ее, когда речь идет о вашем счастье.
— Аесли я хочу, чтобы вы берегли ее? — вскричала донья Эльмина. Отчаяние сквозило в ее взгляде.
— Господь решит это, сеньорита, — с унынием сказал капитан, — клянусь, что спасу вас или умру. Да хранит вас Бог! Позвольте мне теперь проститься с вами. Вскоре, как полагаю, я буду иметь счастье видеть вас опять. Надейтесь, сеньорита.
Он почтительно раскланялся с обеими девушками и быстро ушел в сопровождении Бартелеми. Донья Лилия пошла за ними вслед, чтобы указывать дорогу.
Оставшись одна, донья Эльмина с минуту стояла неподвижно, потом вдруг упала на колени, сложила руки и, воздев к небу полные слез глаза, воскликнула:
— Сохрани его, о Боже, Боже мой! Ведь я люблю его! И она рухнула на землю без чувств.
ГЛАВА XVIII. Дон Торибио Морено начинает тревожиться
Сеньор дон Энрике Торибио Морено чувствовал смутное беспокойство.
Несмотря на щедро розданные им деньги, несмотря на меры предосторожности, которые он принял, чтобы упрочить успех своего дерзкого замысла, бывший буканьер находился под влиянием безотчетного предчувствия, которое никогда не обманывает. Временами ему представлялось, что небосвод вокруг него опускается все ниже и ниже и на него мало-помалу набегают грозные тучи.
Между тем вокруг него не происходило никаких видимых изменений.
Приятели были все также внимательны, знакомые кланялись с таким же корыстным подобострастием, губернатор и комендант гарнизона встречали его с прежней улыбкой.
Дважды навещал он донью Эльмину, и в оба раза девушка, отбросив обычную холодность, приветствовала его улыбкой и беседовала с ним почти дружески.
Что же происходило? Отчего дона Торибио Морено невольно волновали смутные опасения? Он сам не мог бы сказать этого.
Предполагать, что подобный человек способен испытывать угрызения совести, было бы совершенно ошибочно.
Дон Торибио Морено, по природе своей дикий зверь в полном смысле этого слова, был из тех свирепых натур, созданных для злодейских поступков, которые, по счастью, встречаются реже, чем полагают, у которых не существует даже зачаточных представлений о морали и нравственности и которые творят зло, уступая инстинкту, почти с наслаждением, даже не сознавая, какие преступления совершают. Злодеяния представляются им действиями обыденными.
Дон Торибио не доверял никому.
Против воли вынужденный прибегнуть к помощи Бартелеми, чтобы достигнуть своей зловещей цели, он, однако, не полагался на верность Берегового брата, помня, сколько зла причинил ему за время их знакомства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53