– снова нерешительно спросила Лилэ.
– Разумеется, государь не гнушается вина, но не так уж много он пьет, как об этом болтают. Разве что с горя выпьет иногда…
– Какое же у него может быть горе? Он ведь всех сильнее, всех счастливее! – удивилась и встревожилась Лилэ.
– Почем нам знать, Лилэ! Мы люди простые, нам не понять забот царских и высоких помыслов его.
Оба умолкли, думая каждый о своем.
Вдруг Лилэ тяжело вздохнула.
– О чем ты вздыхаешь, милая! Отчего загрустила? – спросил Лухуми.
– Есть у меня одна забота, Лухуми, не знаю, как и сказать!
– Что ж это такое, если ты даже мне сказать не хочешь?
– Я бы сказала, да боюсь, что тебе не понравится.
– Любимая, разве могут у тебя быть думы, которых бы я не одобрил!
– Давай, Лухуми, позовем в гости царя!
Лухуми молчал, удивленный и растерянный.
– Царя, – повторила Лилэ.
– Куда? К нам?
– К нам, в наш дом.
– Как это так – пригласим царя! Да разве он приедет? Да нам его и не принять по достоинству!
– Что ты, Лухуми, примем! Что тут невозможного? Благодарение богу, у нас, по милости царя, всего много: и птицы и скота, амбары наши полны зерном, а марани вином…
– А если не сумеем… – бормотал в растерянности Лухуми.
– Это не твоя забота, Лухуми, ты доверься мне, а я так приму царя, что он навсегда запомнит этот день. Я сделаю все сама, ты только об одном позаботься – пригласи царя.
– Пригласить-то нетрудно, Лилэ, да я…
– За остальное я в ответе. Разве ты не веришь мне? Я не посрамлю ни тебя, ни себя! – говорила Лилэ, нежно обнимая мужа.
Полночь миновала. Лухуми спал крепким сном здорового мужчины. В темноте Лилэ не могла видеть изуродованного лица мужа, она только слышала рядом с собой его ровное дыхание.
Лухуми вернулся с войны прославленным воином, получил много наград. Он казался Лилэ всемогущим. Он заслуживал того, чтобы его любили и гордились им. Лилэ гордилась и тем, что она, маленькая, хрупкая женщина, целиком владеет душой и телом этого исполина, гордилась его любовью к себе и чувствовала себя обязанной отвечать ему такой же любовью и преданностью. В эту ночь Лухуми казался ей таким близким и родным, что ей хотелось всегда неразлучно быть с ним, никто не смог бы оторвать ее от могучей груди мужа. Если бы ее спросили сейчас, любит ли она Лухуми, счастлива ли она с ним, она, несомненно, ответила бы утвердительно. Во всяком случае, она чувствовала, что несколько таких счастливых ночей могут крепко и навечно привязать ее к Лухуми. Утомленная Лилэ прижалась к спящему Лухуми и погрузилась в сон.
На другой день Лухуми рассказал матери о своих намерениях. Кетеван всплеснула руками: не нам звать в гости царей, да и никому еще не приносили счастья такие посещения…
Лилэ молча слушала этот разговор. Она понимала, что свекровь права. После пережитого этой ночью ей самой стал казаться ненужным и даже опасным приезд царя, вторжение его в их тихую обитель. Она равнодушно слушала спор Лухуми с матерью. Он уговаривал Кетеван, чтобы доставить удовольствие жене. Лилэ неудобно было отказаться от своего же предложения, а Лухуми был упрям и настойчив.
Услыхав, что кахетинский эристави Бакур в ближайшие дни собирался отбыть в Тбилиси, Лухуми поспешил к нему.
– Столько лет я живу во владениях твоих, а ты ни разу не удостоил меня своим посещением. Окажи мне, наконец, эту честь, – сказал Лухуми.
Бакур давно интересовался хозяйством все богатевшего Мигриаули. Он с завистью следил за тем, как расширялись от царских щедрот земли телохранителя царя.
У всякого другого он давно бы отхватил хоть что-нибудь, но тут алчного эристави удерживал страх перед царем. Он пальцем не смел тронуть этого мужика и только завидовал ему. Он так много слышал о прекрасных садах и виноградниках Лухуми, что ему не терпелось самому взглянуть на его богатства. Слухи о сказочной красоте жены Мигриаули еще больше разжигали его любопытство.
– Я буду рад посетить твой дом, дорогой Лухуми. Мы соседи и должны чаще навещать друг друга. Я сам думал пригласить тебя, но ты меня опередил. Отныне мы будем частыми гостями друг у друга, – расточал любезности Бакур.
К назначенному дню Лухуми пригласил нескольких соседей, чтобы развлечь важного гостя.
И вот Бакур отправился к Мигриаули.
То, что предстало перед взором изумленного эристави, превзошло все его ожидания. Изгороди, окружавшей виноградники Лухуми, казалось, не будет конца. За виноградниками тянулись сады, ветви клонились к земле под тяжестью сочных плодов. Наконец он подъехал к самой усадьбе. Большие ворота вели во двор, раскинувшийся ровным зеленым ковром. В глубине двора высился двухэтажный дом с открытым широким балконом. За домом – конюшня, где стояли откормленные кони, дальше просторный хлев.
Богато и со вкусом накрытый стол ждал гостя. Не успел Бакур наглядеться и надивиться на все, как в комнату легкой походкой вошла Лилэ.
Эристави не верил своим глазам. Он поднялся навстречу хозяйке словно зачарованный.
"Какой ангел достался этому олуху!" – подумал Бакур, пожирая взором жену Лухуми.
Пристальный взгляд смутил Лилэ. Она невольным жестом плотнее затянула на груди концы узорчатой шелковой шали.
Гостей пригласили к столу.
Бакур всегда сам бывал тамадой, и на этот раз его не пришлось упрашивать долго. Он потребовал большие чаши для вина, и, когда хозяйка поднялась, чтобы подать их, его жадный взгляд еще раз проводил ее. Пиршество началось.
Могучий аппетит эристави не знал предела. Ел и пил он за троих. За столом бедняка это было бы заметно, но здесь подавали к столу все новые блюда, и пиру не видно было конца.
Лухуми сидел напротив эристави. Бакур старался не смотреть на его изуродованное лицо, зато с Лилэ он глаз не сводил.
Тамада провозглашал тосты за царя и за Грузию, заводил речь о вине и яствах, об охоте и празднествах, но, о чем бы он ни говорил, одна мысль не покидала его: "Как же это случилось, что до сих пор я не знал, какая красавица живет рядом со мной? Как же мне заполучить ее?"
И в то мгновение, когда эристави особенно упорно размышлял об этом, Лухуми с подчеркнутой почтительностью обратился к нему:
– Нижайшая просьба к нашему высокопоставленному гостю у меня и моей жены. Не знаю, как лучше изложить ее твоей милости!
Лилэ низко опустила голову. Сердце почему-то сильнее забилось в груди.
– Говори, Лухуми, не стесняйся! О чем бы вы ни попросили меня, я с радостью все исполню, – ответил эристави, обращая взгляд к Лилэ. Горячее дыхание гостя обдало ее, она незаметно отодвинула свою скамью.
– Мы хотим просить царя пожаловать к нам в гости! – неуверенно продолжал Лухуми.
– Царя? – удивился эристави.
– Да, царя! Государь как-то говорил, что приедет посмотреть, как я живу. Теперь, когда мы, по его милости, стали жить получше, может быть, мы не ударим в грязь лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Разумеется, государь не гнушается вина, но не так уж много он пьет, как об этом болтают. Разве что с горя выпьет иногда…
– Какое же у него может быть горе? Он ведь всех сильнее, всех счастливее! – удивилась и встревожилась Лилэ.
– Почем нам знать, Лилэ! Мы люди простые, нам не понять забот царских и высоких помыслов его.
Оба умолкли, думая каждый о своем.
Вдруг Лилэ тяжело вздохнула.
– О чем ты вздыхаешь, милая! Отчего загрустила? – спросил Лухуми.
– Есть у меня одна забота, Лухуми, не знаю, как и сказать!
– Что ж это такое, если ты даже мне сказать не хочешь?
– Я бы сказала, да боюсь, что тебе не понравится.
– Любимая, разве могут у тебя быть думы, которых бы я не одобрил!
– Давай, Лухуми, позовем в гости царя!
Лухуми молчал, удивленный и растерянный.
– Царя, – повторила Лилэ.
– Куда? К нам?
– К нам, в наш дом.
– Как это так – пригласим царя! Да разве он приедет? Да нам его и не принять по достоинству!
– Что ты, Лухуми, примем! Что тут невозможного? Благодарение богу, у нас, по милости царя, всего много: и птицы и скота, амбары наши полны зерном, а марани вином…
– А если не сумеем… – бормотал в растерянности Лухуми.
– Это не твоя забота, Лухуми, ты доверься мне, а я так приму царя, что он навсегда запомнит этот день. Я сделаю все сама, ты только об одном позаботься – пригласи царя.
– Пригласить-то нетрудно, Лилэ, да я…
– За остальное я в ответе. Разве ты не веришь мне? Я не посрамлю ни тебя, ни себя! – говорила Лилэ, нежно обнимая мужа.
Полночь миновала. Лухуми спал крепким сном здорового мужчины. В темноте Лилэ не могла видеть изуродованного лица мужа, она только слышала рядом с собой его ровное дыхание.
Лухуми вернулся с войны прославленным воином, получил много наград. Он казался Лилэ всемогущим. Он заслуживал того, чтобы его любили и гордились им. Лилэ гордилась и тем, что она, маленькая, хрупкая женщина, целиком владеет душой и телом этого исполина, гордилась его любовью к себе и чувствовала себя обязанной отвечать ему такой же любовью и преданностью. В эту ночь Лухуми казался ей таким близким и родным, что ей хотелось всегда неразлучно быть с ним, никто не смог бы оторвать ее от могучей груди мужа. Если бы ее спросили сейчас, любит ли она Лухуми, счастлива ли она с ним, она, несомненно, ответила бы утвердительно. Во всяком случае, она чувствовала, что несколько таких счастливых ночей могут крепко и навечно привязать ее к Лухуми. Утомленная Лилэ прижалась к спящему Лухуми и погрузилась в сон.
На другой день Лухуми рассказал матери о своих намерениях. Кетеван всплеснула руками: не нам звать в гости царей, да и никому еще не приносили счастья такие посещения…
Лилэ молча слушала этот разговор. Она понимала, что свекровь права. После пережитого этой ночью ей самой стал казаться ненужным и даже опасным приезд царя, вторжение его в их тихую обитель. Она равнодушно слушала спор Лухуми с матерью. Он уговаривал Кетеван, чтобы доставить удовольствие жене. Лилэ неудобно было отказаться от своего же предложения, а Лухуми был упрям и настойчив.
Услыхав, что кахетинский эристави Бакур в ближайшие дни собирался отбыть в Тбилиси, Лухуми поспешил к нему.
– Столько лет я живу во владениях твоих, а ты ни разу не удостоил меня своим посещением. Окажи мне, наконец, эту честь, – сказал Лухуми.
Бакур давно интересовался хозяйством все богатевшего Мигриаули. Он с завистью следил за тем, как расширялись от царских щедрот земли телохранителя царя.
У всякого другого он давно бы отхватил хоть что-нибудь, но тут алчного эристави удерживал страх перед царем. Он пальцем не смел тронуть этого мужика и только завидовал ему. Он так много слышал о прекрасных садах и виноградниках Лухуми, что ему не терпелось самому взглянуть на его богатства. Слухи о сказочной красоте жены Мигриаули еще больше разжигали его любопытство.
– Я буду рад посетить твой дом, дорогой Лухуми. Мы соседи и должны чаще навещать друг друга. Я сам думал пригласить тебя, но ты меня опередил. Отныне мы будем частыми гостями друг у друга, – расточал любезности Бакур.
К назначенному дню Лухуми пригласил нескольких соседей, чтобы развлечь важного гостя.
И вот Бакур отправился к Мигриаули.
То, что предстало перед взором изумленного эристави, превзошло все его ожидания. Изгороди, окружавшей виноградники Лухуми, казалось, не будет конца. За виноградниками тянулись сады, ветви клонились к земле под тяжестью сочных плодов. Наконец он подъехал к самой усадьбе. Большие ворота вели во двор, раскинувшийся ровным зеленым ковром. В глубине двора высился двухэтажный дом с открытым широким балконом. За домом – конюшня, где стояли откормленные кони, дальше просторный хлев.
Богато и со вкусом накрытый стол ждал гостя. Не успел Бакур наглядеться и надивиться на все, как в комнату легкой походкой вошла Лилэ.
Эристави не верил своим глазам. Он поднялся навстречу хозяйке словно зачарованный.
"Какой ангел достался этому олуху!" – подумал Бакур, пожирая взором жену Лухуми.
Пристальный взгляд смутил Лилэ. Она невольным жестом плотнее затянула на груди концы узорчатой шелковой шали.
Гостей пригласили к столу.
Бакур всегда сам бывал тамадой, и на этот раз его не пришлось упрашивать долго. Он потребовал большие чаши для вина, и, когда хозяйка поднялась, чтобы подать их, его жадный взгляд еще раз проводил ее. Пиршество началось.
Могучий аппетит эристави не знал предела. Ел и пил он за троих. За столом бедняка это было бы заметно, но здесь подавали к столу все новые блюда, и пиру не видно было конца.
Лухуми сидел напротив эристави. Бакур старался не смотреть на его изуродованное лицо, зато с Лилэ он глаз не сводил.
Тамада провозглашал тосты за царя и за Грузию, заводил речь о вине и яствах, об охоте и празднествах, но, о чем бы он ни говорил, одна мысль не покидала его: "Как же это случилось, что до сих пор я не знал, какая красавица живет рядом со мной? Как же мне заполучить ее?"
И в то мгновение, когда эристави особенно упорно размышлял об этом, Лухуми с подчеркнутой почтительностью обратился к нему:
– Нижайшая просьба к нашему высокопоставленному гостю у меня и моей жены. Не знаю, как лучше изложить ее твоей милости!
Лилэ низко опустила голову. Сердце почему-то сильнее забилось в груди.
– Говори, Лухуми, не стесняйся! О чем бы вы ни попросили меня, я с радостью все исполню, – ответил эристави, обращая взгляд к Лилэ. Горячее дыхание гостя обдало ее, она незаметно отодвинула свою скамью.
– Мы хотим просить царя пожаловать к нам в гости! – неуверенно продолжал Лухуми.
– Царя? – удивился эристави.
– Да, царя! Государь как-то говорил, что приедет посмотреть, как я живу. Теперь, когда мы, по его милости, стали жить получше, может быть, мы не ударим в грязь лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90