– Время покажет. А над сообщениями Стрекозы подумай. Подозревать – это хорошо. Но надо ещё и знать, что именно рождает подозрения.
– Будет исполнено, шеф. Под вашим руководством моя голова работает отлично.
Генерал Шито-Крыто довольно хмыкнул, удовлетворённо крякнул (чем выше начальство, тем сильнее любит оно самую грубую, самую неприкрытую лесть) и сказал:
– Ступай, подхалим ты этакий.
Оставшись один, он быстро-быстро, крепко-крепко постучал по столу своей огромной, без единого волоска головой, чтобы выбить из неё кипящую злобу на старика Батона. Выбив злобу, он занялся обычным делом, то есть стал думать, размышлять, рассчитывать, прикидывать, взвешивать, изучать, сравнивать, делать выводы…
Ведь он, не уставая, готовился доложить Самому Высокому Самому Верховному Главнокомандованию – ох, страшно подумать! – план новой операции «Братцы-тунеядцы» – мечты всей своей трудной и подлой жизни.
Глава №30
Бывший генерал Батон наконец-то обретает подлинное полное счастье
Наконец-то на склоне дней своих бывший генерал Батон, бывший рядовой Батон, бывший агент Муравей, бывший дедушка Николай Степанович Уткин обрёл свое подлинное полное счастье.
Эх, знал бы он раньше об этом удовольствии – лежать одному в одиночной камере, – давно бы попросился сюда. Никто тебя не беспокоит, кормят вовремя – валяйся себе на здоровье, спи себе на здоровье сколько хочешь!
Одно плохо – на прогулку каждый день вынуждают ходить, но и это можно как-нибудь перетерпеть.
А в остальном – просто райская жизнь для такого лентяя, каким был Батон.
Да ведь и в шпионы-то он пошёл из-за неё, из-за своей собственной лени. Папа его, шпион, захотел, чтобы сынок выбрал отцовскую дорожку. А сыну лень было спорить. Вот и попал в шпионы. А до генерала он дослужился потому, что с детства наивно полагал, что чем выше чин, тем меньше у него работы. Но оказалось, что должность генеральская, как говорится, хоть и не пыльная, но достаточно хлопотливая.
Другое дело – вот тут, в тюрьме. Лежал Батон то на спине, то на левом боку, то на правом боку, то на животе – благодать с красотой! Только и заботы – определить, на какое место перевернуться, когда какое-нибудь место отлежишь.
И мечталось Батону о такой прекрасной ситуации – сюда бы ещё да его генеральскую кровать!
Вспоминал он от нечего делать свою жизнь, морщился, сердился на самого себя: если уж уродился лентяем, так будь им, не лезь в генералы, а тем более в рядовые, живи себе тихонько.
Ведь быть лентяем среди нормальных людей – сплошная мука. Что стоит, например, обыкновенному здоровому человеку проснуться? Да ровным счётом ничего не стоит. А для лентяя это целая история или сложная проблема. Все думают, что он не хочет просыпаться, а он, бедный, просто не в состоянии прервать блаженный сон!
Человек, считал Батон, вырастает лентяем не по своей воле. Вот он однажды один-единственный раз не умылся утром и почувствовал такое облегчение, что с тех пор всю свою батонскую жизнь старался не умываться и всегда испытывал от этого великолепное облегчение.
Ну и не надо, несправедливо это, ругать человека за то, что он не любит умываться. Пусть себе! Каждому своё. Нравилось Батону в детстве ходить с мокрым носом, так, вы думаете, разрешали ему это? Как бы не так! Но скажите, кому какое дело до моего собственного носа? Ведь если бы не изобрели носовых платков, никому бы ведь и в голову не пришло вытирать мокрый нос!
А у нас повелось так. Придумает какой-нибудь чудак зубную щётку – и вот, пожалуйста, все зачем-то обязаны зубы чистить!
В подобных приятных уму и сердцу размышлениях проводил Батон немногие оставшиеся от сна часы. И ещё он любил думать о том, что генерал Шито-Крыто оказался в дурачайших дураках. Читает, будучи в дурачайших дураках, сообщения своей любимицы Стрекозы и не подозревает, что сочинил их нелюбимый Муравей. Шито ты, Крыто ты несчастное! Вот тебе прекрасный повод лопнуть от дикой злобы или разбить свою огромную, без единого волоска, похожую на арбуз, футбольный мяч или глобус голову об стену!
Рассуждая таким образом, бывший генерал Батон, он же бывший рядовой Батон, он же бывший агент Муравей, он же бывший дедушка Николай Степанович Уткин, а теперь просто счастливый человек, лежал себе, изредка переворачиваясь с боку на бок, и ничего больше не требовал от судьбы. Лежать бы вот так до конца дней своих… Красота, блаженство и благодать…
Но, как известно, счастье не бывает долгим. Об этом хорошо знают, например, прогульщики. Прогуляешь день, прогуляешь два, может быть и на третий день счастье выпадет, а потом – попадёт тебе! И чем дольше счастье длилось, тем больше и попадёт!
Вот и Батон беспокоился: долго ли продлится его счастье, или судьба уже готовит ему какой-нибудь неприятненький сюрпризик? Или сюрпризище?
Глава №31
Младшего сержанта Стрекозу ловят и прячут в мешок
Была кромешная ночь. В темноте около здания, на карнизе которого неподвижно застыла Стрекоза, натянули сетку. Стрекоза и во тьме кромешной видела не хуже кошки, несколько раз стреляла, но только ранила одного человека.
Улица погрузилась во мрак. Ни в одном доме не горел свет.
На Стрекозу навели яркий луч прожектора, чтобы он слепил её и она ничего бы не видела.
Задача предстояла сложная: надо было взятьмладшего сержанта так, чтобы она не успела выстрелить в себя.
По совету агента Муравья для неё был заготовлен специальный мешок из нервущейся ткани и с крепкими завязками. Чтобы агенточка не задохнулась, в мешке были проделаны маленькие отверстия.
– Пора начинать, – озабоченно и с заметным волнением сказал полковник Егоров, снял мундир, ботинки, носки и остался в лёгком спортивном костюме. – Вспомним-ка молодость!
– Товарищ полковник! – обратился к нему младший лейтенант Юрий Васильков. – Разрешите мне! У меня всё-таки второй разряд по акробатике. Разобьётесь вы! Или покалечитесь!
– Знаю я вас, акробатов, – весело ответил полковник Егоров. – Потом среди друзей хвастаться будете: дескать, им, полковникам, хорошо, командуют только, а мы, акробаты, на высоте четвёртого этажа трудимся… Приготовиться! – скомандовал он. – Начали!
Взвыли сирены, одна громче другой, одна протяжнее другой, так взвыли, будто в городе враз загорелось девятнадцать домов. (Кстати, жители микрорайона обо всём были заранее предупреждены, соответствующие меры были приняты и в больнице.)
Полковник Егоров взобрался на подоконник, спустился на карниз, пролез под оконной рамой и выпрямился, прижавшись спиной к стене. Между нами говоря, было ему страшновато. Даже если упасть на сетку, то всё равно надо было на всякий случай попрощаться с родными и близкими.
Не дыша почти, он осторожно переставлял ноги. Пятки больно упирались в карниз, а носки – в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70