– Лусиус шутливо поклонился сестре. – Эйми, ты сможешь идти медленно, когда выйдешь из дома с дедушкой? Ты сможешь не нестись галопом от возбуждения, чтобы ему не пришлось бежать за тобой?
– Конечно, смогу. – Она мгновенно взяла себя в руки. – Мне кажется, воды действительно пошли ему на пользу. А как по-твоему, Лус? Последнее время он выглядит гораздо лучше.
– Да, так и есть, – согласился с ней Лусиус, хотя они оба понимали, что дедушка уже никогда не будет чувствовать себя по-настоящему хорошо.
– Просто не могу дождаться, когда настанет время идти, – сказала Эйми, прижав руки к груди, – и когда снова увижу мисс Аллард. Она такая милая и обращается со мной как со взрослой. И она симпатичная, хотя и одевается не по последней моде. Меня просто восхищают ее темные волосы и темные глаза. Ох, ну когда же дедушка будет готов?
– Он будет готов точно к тому времени, как сказал, – ответил ей Лусиус и подошел к окну. – Ты же знаешь, что он всегда пунктуален. И если я должен быть пунктуальным, то мне пора отправляться. Я вижу, Питере уже подал экипаж.
Через пару минут Лусиус уже снова был на пути в школу мисс Мартин.
В это утро пришли письма от его матери и Кэролайн. Самой важной новостью, которую они обе жаждали сообщить, было то, что к открытию сезона в город прибыл маркиз Годсуорти с лордом и леди Балдерстон – и, разумеется, с Порцией. Мать Лусиуса вместе с Кэролайн и Эмили нанесла визит обеим дамам и теперь сообщала Лусиусу, что мисс Хант выглядит замечательно и что леди Балдерстон спрашивала о нем и выразила надежду увидеть его в ближайшее время.
Порция Хант всегда выглядела замечательно, так что это не было новостью. Лусиус не помнил, чтобы хоть раз видел ее с растрепанными волосами – даже когда она была ребенком.
Экипаж остановился у дверей школы, и Лусиус спрыгнул на тротуар, чувствуя себя так, словно собирается совершить что-то запретное – он собирался сопровождать на бал другую женщину.
Когда в ответ на его стук портье открыл дверь, глазам Лусиуса предстала странная картина. Фрэнсис Аллард стояла посреди холла в муслиновом платье серо-стального цвета с серебристой шелковой лентой под грудью и двумя рядами таких же шелковых лент по подолу. Возле нее на коленях стояла другая леди с иголкой и ниткой в руке и пришивала часть ленты, которая, очевидно, оторвалась от платья. Третья леди наклонилась ко второй, держа на открытой ладони несколько булавок, а мисс Мартин расправляла серебристую шаль, накинутую на плечи Фрэнсис.
Когда Лусиус вошел, обе портнихи повернули одинаково раскрасневшиеся и смеющиеся лица в его сторону.
– О Господи! – сказала Фрэнсис, немного смутившись, и прикусила нижнюю губу, но потом тоже рассмеялась.
Ее живая непосредственность настолько поразила Лусиуса, что на минуту практически лишила возможности дышать.
– Еще один джентльмен, который решил явиться на пять минут раньше назначенного времени, – строго сказала мисс Мартин.
– Прошу прощения? – Лусиус поднял бровь. – Быть может, мне следует выйти и подождать снаружи на тротуаре, пока не истекут пять минут?
Они все снова залились смехом – и даже мисс Мартин улыбнулась.
– Нет, нет, я готова, – сказала Фрэнсис, когда лента на подоле была пришита на место и нитка оборвана. – Лорд Синклер, с мисс Мартин вы уже знакомы. Могу я представить вам своих подруг-учительниц, мисс Джуэлл и мисс Осборн? – Она указала на двух портних, молоденьких и хорошеньких, которые с откровенным интересом смотрели на Лусиуса.
– Мисс Джуэлл? – Он поклонился голубоглазой блондинке. – Мисс Осборн? – Лусиус отвесил поклон маленькой красавице с темно-рыжими волосами, а обе учительницы в ответ сделали реверанс.
Внезапно Лусиус понял: то, что одна из них проведет вечер вне школы, должно быть, важное событие для всех них. Он почувствовал, что невольно на миг заглянул в иной, чуждый ему мир, в котором жизнь женщин не была постоянным праздным кругом приемов, балов и раутов. Однако эти учительницы были молодыми и привлекательными, и даже сдержанная и строгая мисс Мартин не выглядела их противоположностью.
Но почему все-таки Фрэнсис решила стать одной из них? Ей это совершенно ни к чему.
Швейцар, молчаливый и сердитый, как будто его возмущало появление любого мужчины, кроме него самого, в этих священных женских владениях, держал дверь открытой, пока Лусиус Маршалл спускался вслед за Фрэнсис на тротуар и помогал ей занять место в экипаже.
– Ради такого случая погода оказалась хорошей, – весело сказала Фрэнсис, когда экипаж тронулся с места.
– Значит, если бы пошел дождь, вы бы отказались? – спросил Лусиус.
– Нет, конечно, нет. – Она обеими руками ухватилась за концы шали.
– Значит, вы просто заводите вежливый разговор?
– Простите, если докучаю вам, – на грани раздражения ответила Фрэнсис. – Вероятно, мне следовало молчать. Я так и буду делать до конца поездки.
– Как вы обычно развлекаетесь? – спросил Лусиус, после того как минута или две прошли в напряженной тишине. – Вы и те другие учительницы? Вы живете в Бате, но никогда не были ни на одном вечере. Вы укладываете девочек спать, а потом сидите вместе и беседуете, позвякивая вязальными спицами?
– Если мы так и поступаем, лорд Синклер, то пусть вас это не беспокоит. Мы вполне счастливы.
– Как-то раньше вы уже сказали так, но потом изменили слово «счастье» на слово «удовлетворенность». Значит, достаточно удовлетворенности, Фрэнсис? – Подумав, что она не станет отвечать, Лусиус в слабом сумеречном свете посмотрел на нее.
В этот вечер Фрэнсис не надела шляпу, ее темные, приглаженные спереди волосы сзади были завиты в локоны, не слишком пышные, но, несомненно, более уместные, чем ее обычный пучок. Она была элегантной и привлекательной, и по сравнению с ней все остальные женщины в Зале торжеств будут выглядеть слишком разукрашенными.
– Да, вы правы, – все же отозвалась Фрэнсис. – Счастье всегда должно уравновешиваться несчастьем, а возбуждение печалью. Удовлетворенность гораздо легче сохранить, и она приносит покой разуму и душе.
– Боже правый! – воскликнул Лусиус. – Может ли что-нибудь быть более скучным? Думаю, вы трусиха, Фрэнсис.
– Трусиха? – Широко открыв глаза, она в негодовании посмотрела на виконта. – Полагаю, я поступила трусливо, не пожелав бросать свою работу, привычную жизнь и своих друзей ради того, чтобы поехать с вами в Лондон.
– Очень трусливо.
– Если трусость означает отказ от сумасшествия, тогда да, по вашему определению, я трусиха, лорд Синклер, и не собираюсь за это извиняться.
– Вы могли бы быть счастливы. Вы могли бы получить свой шанс в жизни. И вы понимаете, что я достаточно скоро открыл бы ваш талант. Вы могли бы петь для огромной аудитории, не то что здесь, в Бате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Конечно, смогу. – Она мгновенно взяла себя в руки. – Мне кажется, воды действительно пошли ему на пользу. А как по-твоему, Лус? Последнее время он выглядит гораздо лучше.
– Да, так и есть, – согласился с ней Лусиус, хотя они оба понимали, что дедушка уже никогда не будет чувствовать себя по-настоящему хорошо.
– Просто не могу дождаться, когда настанет время идти, – сказала Эйми, прижав руки к груди, – и когда снова увижу мисс Аллард. Она такая милая и обращается со мной как со взрослой. И она симпатичная, хотя и одевается не по последней моде. Меня просто восхищают ее темные волосы и темные глаза. Ох, ну когда же дедушка будет готов?
– Он будет готов точно к тому времени, как сказал, – ответил ей Лусиус и подошел к окну. – Ты же знаешь, что он всегда пунктуален. И если я должен быть пунктуальным, то мне пора отправляться. Я вижу, Питере уже подал экипаж.
Через пару минут Лусиус уже снова был на пути в школу мисс Мартин.
В это утро пришли письма от его матери и Кэролайн. Самой важной новостью, которую они обе жаждали сообщить, было то, что к открытию сезона в город прибыл маркиз Годсуорти с лордом и леди Балдерстон – и, разумеется, с Порцией. Мать Лусиуса вместе с Кэролайн и Эмили нанесла визит обеим дамам и теперь сообщала Лусиусу, что мисс Хант выглядит замечательно и что леди Балдерстон спрашивала о нем и выразила надежду увидеть его в ближайшее время.
Порция Хант всегда выглядела замечательно, так что это не было новостью. Лусиус не помнил, чтобы хоть раз видел ее с растрепанными волосами – даже когда она была ребенком.
Экипаж остановился у дверей школы, и Лусиус спрыгнул на тротуар, чувствуя себя так, словно собирается совершить что-то запретное – он собирался сопровождать на бал другую женщину.
Когда в ответ на его стук портье открыл дверь, глазам Лусиуса предстала странная картина. Фрэнсис Аллард стояла посреди холла в муслиновом платье серо-стального цвета с серебристой шелковой лентой под грудью и двумя рядами таких же шелковых лент по подолу. Возле нее на коленях стояла другая леди с иголкой и ниткой в руке и пришивала часть ленты, которая, очевидно, оторвалась от платья. Третья леди наклонилась ко второй, держа на открытой ладони несколько булавок, а мисс Мартин расправляла серебристую шаль, накинутую на плечи Фрэнсис.
Когда Лусиус вошел, обе портнихи повернули одинаково раскрасневшиеся и смеющиеся лица в его сторону.
– О Господи! – сказала Фрэнсис, немного смутившись, и прикусила нижнюю губу, но потом тоже рассмеялась.
Ее живая непосредственность настолько поразила Лусиуса, что на минуту практически лишила возможности дышать.
– Еще один джентльмен, который решил явиться на пять минут раньше назначенного времени, – строго сказала мисс Мартин.
– Прошу прощения? – Лусиус поднял бровь. – Быть может, мне следует выйти и подождать снаружи на тротуаре, пока не истекут пять минут?
Они все снова залились смехом – и даже мисс Мартин улыбнулась.
– Нет, нет, я готова, – сказала Фрэнсис, когда лента на подоле была пришита на место и нитка оборвана. – Лорд Синклер, с мисс Мартин вы уже знакомы. Могу я представить вам своих подруг-учительниц, мисс Джуэлл и мисс Осборн? – Она указала на двух портних, молоденьких и хорошеньких, которые с откровенным интересом смотрели на Лусиуса.
– Мисс Джуэлл? – Он поклонился голубоглазой блондинке. – Мисс Осборн? – Лусиус отвесил поклон маленькой красавице с темно-рыжими волосами, а обе учительницы в ответ сделали реверанс.
Внезапно Лусиус понял: то, что одна из них проведет вечер вне школы, должно быть, важное событие для всех них. Он почувствовал, что невольно на миг заглянул в иной, чуждый ему мир, в котором жизнь женщин не была постоянным праздным кругом приемов, балов и раутов. Однако эти учительницы были молодыми и привлекательными, и даже сдержанная и строгая мисс Мартин не выглядела их противоположностью.
Но почему все-таки Фрэнсис решила стать одной из них? Ей это совершенно ни к чему.
Швейцар, молчаливый и сердитый, как будто его возмущало появление любого мужчины, кроме него самого, в этих священных женских владениях, держал дверь открытой, пока Лусиус Маршалл спускался вслед за Фрэнсис на тротуар и помогал ей занять место в экипаже.
– Ради такого случая погода оказалась хорошей, – весело сказала Фрэнсис, когда экипаж тронулся с места.
– Значит, если бы пошел дождь, вы бы отказались? – спросил Лусиус.
– Нет, конечно, нет. – Она обеими руками ухватилась за концы шали.
– Значит, вы просто заводите вежливый разговор?
– Простите, если докучаю вам, – на грани раздражения ответила Фрэнсис. – Вероятно, мне следовало молчать. Я так и буду делать до конца поездки.
– Как вы обычно развлекаетесь? – спросил Лусиус, после того как минута или две прошли в напряженной тишине. – Вы и те другие учительницы? Вы живете в Бате, но никогда не были ни на одном вечере. Вы укладываете девочек спать, а потом сидите вместе и беседуете, позвякивая вязальными спицами?
– Если мы так и поступаем, лорд Синклер, то пусть вас это не беспокоит. Мы вполне счастливы.
– Как-то раньше вы уже сказали так, но потом изменили слово «счастье» на слово «удовлетворенность». Значит, достаточно удовлетворенности, Фрэнсис? – Подумав, что она не станет отвечать, Лусиус в слабом сумеречном свете посмотрел на нее.
В этот вечер Фрэнсис не надела шляпу, ее темные, приглаженные спереди волосы сзади были завиты в локоны, не слишком пышные, но, несомненно, более уместные, чем ее обычный пучок. Она была элегантной и привлекательной, и по сравнению с ней все остальные женщины в Зале торжеств будут выглядеть слишком разукрашенными.
– Да, вы правы, – все же отозвалась Фрэнсис. – Счастье всегда должно уравновешиваться несчастьем, а возбуждение печалью. Удовлетворенность гораздо легче сохранить, и она приносит покой разуму и душе.
– Боже правый! – воскликнул Лусиус. – Может ли что-нибудь быть более скучным? Думаю, вы трусиха, Фрэнсис.
– Трусиха? – Широко открыв глаза, она в негодовании посмотрела на виконта. – Полагаю, я поступила трусливо, не пожелав бросать свою работу, привычную жизнь и своих друзей ради того, чтобы поехать с вами в Лондон.
– Очень трусливо.
– Если трусость означает отказ от сумасшествия, тогда да, по вашему определению, я трусиха, лорд Синклер, и не собираюсь за это извиняться.
– Вы могли бы быть счастливы. Вы могли бы получить свой шанс в жизни. И вы понимаете, что я достаточно скоро открыл бы ваш талант. Вы могли бы петь для огромной аудитории, не то что здесь, в Бате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85