Темно-бордовая, почти черная ткань радорианского комбинезона впитывала даже тени и выглядела единым эластичным куском. Ни швов, ни складок, ни тем более чего-то, напоминающего подтяжки…
Дверь за Кэлеоном закрылась, и я остался посреди коридора один. Простоял, как дурак, минуту, чертыхнулся и, бормоча под нос нехорошие слова, отправился к себе. Зайдя в крохотную, два на три метра, каютку, плюхнулся на кровать и уставился в потолок. Мысли крутились ядовитые, в оранжево-зеленых тонах: «Умник. Клоун-всезнайка. Рецептуру обучения он знает… Фармацевт ушибленный».
Я понял, что последний эпитет едва не сказал вслух, и счел необходимым перейти к позитивному мышлению. Точнее, попытался перейти. Не получилось. Вернее, получилось бы, будь у меня хоть малейшее желание. Но желание отсутствовало как таковое. Я еще немного потешил черную половину свой натуры, мысленно попинав Кэлеона. А потом незаметно задремал.
…За дверью раскинулся мертвый сад. Словно свежевскопанное кладбище… Меня передернуло. Гниль, повсюду гниль. Отчетливый гнилостный запах…
…Я стал магнитом. Сила тянулась ко мне, текла сквозь меня, скручивалась в послушный ураган, способный сокрушить, смести любую преграду. Пятно чужого порядка по-прежнему темнело впереди, но на фоне бушующей внутри меня стихии все более и более походило на жалкую чернильную кляксу…
…Мы стояли на небольшой полянке. Почему-то я сразу назвал ее так, хотя никаких ассоциаций с обычной лесной поляной и в заводе не было. Но по крайней мере земля на ней не ходила ходуном, не пыталась расползтись и проглотить наглецов, осмелившихся проникнуть в святая святых. А элианин в непривычном, словно выточенном из цельного изумруда скафе целился в меня из странного пистолета, ствол которого был забран пластинкой с дюжиной едва различимых дырочек.
А еще было тихо и очень грустно. Там, за пределами поляны, звуки рвали и терзали изуродованное пространство. Там земля вспенивалась километровыми волнами и кричала от боли. Просила, умоляла остановиться… А затем я увидел себя со стороны. Как тогда, в тренажерном зале, во время спарринга на фериях. Почему-то это воспоминание вызвало улыбку, несмотря на разрывающее ощущение безысходной тоски.
– Элианин, я все равно пройду. Поздно что-то менять. Путь выбран, и с него не свернуть. Пистолет не поможет. Ничто уже не поможет. Уходи, воин. Ты еще успеешь вернуться.
– Я должен попытаться. Ты ошибаешься! Вы ошибаетесь! – На его лице маска отвращения и… страха? По шее тонкой, непривычно светлой струйкой змеится кровь. Короткие темно-зеленые волосы растрепаны и слиплись на висках.
– Уходи. – Я, стоящий на поляне, смотрю в небо. За небо. Туда, где в проснувшейся пустоте остатки призрачной паучьей эскадры заходят для последней атаки…
…Серфинг! Да, наверное, именно за это любят серфинг. Только вода уж больно непривычная – густая и упругая, что ли? А еще над ней стоит легкий синеватый туман. Впрочем, на сноуборд это похоже еще меньше. Хотя и там, и там нужна доска… Вот что мне показалось самым необычным! Я скользил над голубой гладью без доски! Как странно… Будто это все во сне, а не по-настоящему.
Вода густеет, скольжение замедляется – надо забрать немного правее. Неожиданно поверхность подо мной проваливается, и я, не удержавшись, ныряю в водоворот. Однако скользить внутри водоворота даже интереснее, а главное, ничуть не сложнее! Я вылетаю на поверхность…
– …Уходи. – Я, стоящий на поляне, смотрю в небо…
Я резко сел, сбросив одеяло на пол. Потом вскочил, вывел на максимум, до рези в глазах, свет. Машинально взглянул на уником – с момента совещания прошло четыре часа. Майка была хоть выжимай, лицо мокрое от слез. Нормальный такой, здоровый сон. Я с силой зажмурился, провел руками по лицу, постоял секунду и, уменьшив яркость света, присел на кровать.
Детали сновидений стремительно таяли. Пистолет с дулом мясорубки… Где-то я такое видел. У Кэлеона, что ли, спросить? Так он опять нудить начнет. Нет, надо попробовать пробить по справочному реестру.
Что еще? Звуки… Странные звуки. Интересно: обычно сны строятся на картинках, а не на звуках. Корабли… С кораблями понятно: салют Теням и «Вавилону-5». Но вот приходящие в снах элиане-убийцы – это плохо. Есть в этом что-то нездоровое. После нашей разведоперации надо будет попросить внеочередной отпуск с поездкой домой.
Я снова плюхнулся на койку. Спать, впрочем, расхотелось абсолютно. И даже чувство голода на смену сонливости не пришло. Катание в голубом тумане напрочь убило все эмоции, кроме азартного возбуждения.
Я потаращился немного в бирюзовый потолок, попытался вызвать ощущение скольжения в водовороте, не преуспел и, вскочив с кровати, врубил комп и занялся поисками бездульного пистолета.
К Эрону наша «каравелла» вынырнула на тринадцатый день. Процесс приземления был рутинной процедурой, отрепетированной и тысячи раз проведенной. Только очень уж долгой. Несмотря на отсутствие орбитальной активности, ждать посадочного коридора пришлось несколько часов.
В итоге, намотав пару витков, мы все-таки вышли на нужную траекторию и, распихавшись по двум шаттлам, сорвались вниз. Мне шаттл достался пассажирский, семиместный, с компанией элиан и лишь одним радорианином, который, слава богу, шел пилотом. Большая же часть группы угодила в грузовой кораблик, и трем оказавшимся там элианам я не завидовал.
Поглазеть на планету с высоты не удалось. Высокая влажность порождала многокилометровую толщу облаков, что в сочетании с ночным временем суток сводило видимость к нулю. Потому в течение почти всего полуторачасового спуска я с унылым видом таращился в пол. Разглядеть в иллюминатор хоть что-то удалось только на самом излете, однако назвать россыпь тусклых огоньков захватывающим зрелищем язык не поворачивался.
А по приземлении меня ждал удар такой силы, что оставалось только воздух ртом глотать и молча страдать от вселенской несправедливости.
Сели мы в небольшом резервном порту на радорианских островах. Использовалась эта площадка редко, но инструкция предписывала даже второстепенным портам принимать корабли с некоторой периодичностью. Чтобы персонал не застаивался. Подобным полетом «по необходимости» нашу высадку и представили.
Вокруг не было ни души. Край космодрома разглядеть не удалось; казалось, шероховатая чернильно-черная поверхность поля тает в ночи. Флуоресцентная разметка с непривычным красноватым оттенком выглядела зловеще. Неподалеку вырисовывались очертания нескольких зданий, выхваченные из тьмы скудной подсветкой. Воздух был тяжелый, наполненный смутно знакомыми ароматами чужой флоры. Правда, оценить всю прелесть букета я не успел. Отряд погрузился в невысокие, широкие, напоминающие броневики машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Дверь за Кэлеоном закрылась, и я остался посреди коридора один. Простоял, как дурак, минуту, чертыхнулся и, бормоча под нос нехорошие слова, отправился к себе. Зайдя в крохотную, два на три метра, каютку, плюхнулся на кровать и уставился в потолок. Мысли крутились ядовитые, в оранжево-зеленых тонах: «Умник. Клоун-всезнайка. Рецептуру обучения он знает… Фармацевт ушибленный».
Я понял, что последний эпитет едва не сказал вслух, и счел необходимым перейти к позитивному мышлению. Точнее, попытался перейти. Не получилось. Вернее, получилось бы, будь у меня хоть малейшее желание. Но желание отсутствовало как таковое. Я еще немного потешил черную половину свой натуры, мысленно попинав Кэлеона. А потом незаметно задремал.
…За дверью раскинулся мертвый сад. Словно свежевскопанное кладбище… Меня передернуло. Гниль, повсюду гниль. Отчетливый гнилостный запах…
…Я стал магнитом. Сила тянулась ко мне, текла сквозь меня, скручивалась в послушный ураган, способный сокрушить, смести любую преграду. Пятно чужого порядка по-прежнему темнело впереди, но на фоне бушующей внутри меня стихии все более и более походило на жалкую чернильную кляксу…
…Мы стояли на небольшой полянке. Почему-то я сразу назвал ее так, хотя никаких ассоциаций с обычной лесной поляной и в заводе не было. Но по крайней мере земля на ней не ходила ходуном, не пыталась расползтись и проглотить наглецов, осмелившихся проникнуть в святая святых. А элианин в непривычном, словно выточенном из цельного изумруда скафе целился в меня из странного пистолета, ствол которого был забран пластинкой с дюжиной едва различимых дырочек.
А еще было тихо и очень грустно. Там, за пределами поляны, звуки рвали и терзали изуродованное пространство. Там земля вспенивалась километровыми волнами и кричала от боли. Просила, умоляла остановиться… А затем я увидел себя со стороны. Как тогда, в тренажерном зале, во время спарринга на фериях. Почему-то это воспоминание вызвало улыбку, несмотря на разрывающее ощущение безысходной тоски.
– Элианин, я все равно пройду. Поздно что-то менять. Путь выбран, и с него не свернуть. Пистолет не поможет. Ничто уже не поможет. Уходи, воин. Ты еще успеешь вернуться.
– Я должен попытаться. Ты ошибаешься! Вы ошибаетесь! – На его лице маска отвращения и… страха? По шее тонкой, непривычно светлой струйкой змеится кровь. Короткие темно-зеленые волосы растрепаны и слиплись на висках.
– Уходи. – Я, стоящий на поляне, смотрю в небо. За небо. Туда, где в проснувшейся пустоте остатки призрачной паучьей эскадры заходят для последней атаки…
…Серфинг! Да, наверное, именно за это любят серфинг. Только вода уж больно непривычная – густая и упругая, что ли? А еще над ней стоит легкий синеватый туман. Впрочем, на сноуборд это похоже еще меньше. Хотя и там, и там нужна доска… Вот что мне показалось самым необычным! Я скользил над голубой гладью без доски! Как странно… Будто это все во сне, а не по-настоящему.
Вода густеет, скольжение замедляется – надо забрать немного правее. Неожиданно поверхность подо мной проваливается, и я, не удержавшись, ныряю в водоворот. Однако скользить внутри водоворота даже интереснее, а главное, ничуть не сложнее! Я вылетаю на поверхность…
– …Уходи. – Я, стоящий на поляне, смотрю в небо…
Я резко сел, сбросив одеяло на пол. Потом вскочил, вывел на максимум, до рези в глазах, свет. Машинально взглянул на уником – с момента совещания прошло четыре часа. Майка была хоть выжимай, лицо мокрое от слез. Нормальный такой, здоровый сон. Я с силой зажмурился, провел руками по лицу, постоял секунду и, уменьшив яркость света, присел на кровать.
Детали сновидений стремительно таяли. Пистолет с дулом мясорубки… Где-то я такое видел. У Кэлеона, что ли, спросить? Так он опять нудить начнет. Нет, надо попробовать пробить по справочному реестру.
Что еще? Звуки… Странные звуки. Интересно: обычно сны строятся на картинках, а не на звуках. Корабли… С кораблями понятно: салют Теням и «Вавилону-5». Но вот приходящие в снах элиане-убийцы – это плохо. Есть в этом что-то нездоровое. После нашей разведоперации надо будет попросить внеочередной отпуск с поездкой домой.
Я снова плюхнулся на койку. Спать, впрочем, расхотелось абсолютно. И даже чувство голода на смену сонливости не пришло. Катание в голубом тумане напрочь убило все эмоции, кроме азартного возбуждения.
Я потаращился немного в бирюзовый потолок, попытался вызвать ощущение скольжения в водовороте, не преуспел и, вскочив с кровати, врубил комп и занялся поисками бездульного пистолета.
К Эрону наша «каравелла» вынырнула на тринадцатый день. Процесс приземления был рутинной процедурой, отрепетированной и тысячи раз проведенной. Только очень уж долгой. Несмотря на отсутствие орбитальной активности, ждать посадочного коридора пришлось несколько часов.
В итоге, намотав пару витков, мы все-таки вышли на нужную траекторию и, распихавшись по двум шаттлам, сорвались вниз. Мне шаттл достался пассажирский, семиместный, с компанией элиан и лишь одним радорианином, который, слава богу, шел пилотом. Большая же часть группы угодила в грузовой кораблик, и трем оказавшимся там элианам я не завидовал.
Поглазеть на планету с высоты не удалось. Высокая влажность порождала многокилометровую толщу облаков, что в сочетании с ночным временем суток сводило видимость к нулю. Потому в течение почти всего полуторачасового спуска я с унылым видом таращился в пол. Разглядеть в иллюминатор хоть что-то удалось только на самом излете, однако назвать россыпь тусклых огоньков захватывающим зрелищем язык не поворачивался.
А по приземлении меня ждал удар такой силы, что оставалось только воздух ртом глотать и молча страдать от вселенской несправедливости.
Сели мы в небольшом резервном порту на радорианских островах. Использовалась эта площадка редко, но инструкция предписывала даже второстепенным портам принимать корабли с некоторой периодичностью. Чтобы персонал не застаивался. Подобным полетом «по необходимости» нашу высадку и представили.
Вокруг не было ни души. Край космодрома разглядеть не удалось; казалось, шероховатая чернильно-черная поверхность поля тает в ночи. Флуоресцентная разметка с непривычным красноватым оттенком выглядела зловеще. Неподалеку вырисовывались очертания нескольких зданий, выхваченные из тьмы скудной подсветкой. Воздух был тяжелый, наполненный смутно знакомыми ароматами чужой флоры. Правда, оценить всю прелесть букета я не успел. Отряд погрузился в невысокие, широкие, напоминающие броневики машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91