Марго, казалось, не видела ничего вокруг.
– Эрик… ты любишь… т-ты т-тоже любишь меня, – дрожащим голосом прошептала она.
– Нет.
– О! – совершенно потрясенная, воскликнула Минна. – О Боже!
– Будь ты проклят, Эрик! – яростно прошептал Жофре. Пальцы его, словно когти, впились в руку брата. – Ты ведешь себя как последний болван!
– Прошу тебя, Марго, пойдем в шатер! – взмолилась Минна, тряся ее за плечи. – Сэру Эрику, может быть, надо успокоиться… – Она с ненавистью взглянула на него.
Но Марго как будто ослепла и оглохла.
– Н-нет, Минна, п-просто он боится п-признать правду. Н-но однажды он поймет это, поймет, к-как он был не прав и жесток. – И, обернувшись к Эрику, добавила: – К-когда ты целовал меня, Эрик, помнишь? Ведь т-тогда ты любил меня!
– Когда он целовал тебя? – рявкнул Джейс.
– О Боже! – закрывая глаза, простонал в отчаянии Жофре.
Алерик протянул руку и быстро оттащил Джейса назад.
– Тихо, парень, – посоветовал он. Щуплый менестрель рядом с гигантом рыцарем был больше похож на мышь, решившую вцепиться в горло слону. – Подумай хорошенько, прежде чем сделать какую-нибудь глупость!
– Да, признаюсь, целовать вас было довольно приятно, миледи, – согласился Эрик, – и я крайне благодарен вам за доставленное удовольствие. Но такое же удовольствие может легко получить любой другой мужчина, пожелай он только. – Эрик подтолкнул к ней Жофре. – Ведь вы же не станете отрицать, что и мой собственный брат уже не раз пил нектар с ваших губ?
Жофре свирепо отпихнул его в сторону и в ужасе уставился на оцепеневшую Марго. Никогда прежде он не смог бы даже представить, что его галантный брат сможет быть таким жестоким по отношению к женщине, особенно к Марго.
– Я… – начал он и тут же осекся, увидев страдание на лице Марго. Она даже не повернула головы в его сторону. Взгляд ее был по-прежнему прикован к Эрику.
Бедняжка была не столько оскорблена, сколько изумлена и сбита с толку. Все мысли ее были только об Эрике. Для чего он это затеял? Она все пыталась понять и не могла. Эта жестокость в нем… она не настоящая. Марго не хотела верить в это. В Эрике никогда не было жестокости. Никогда.
С трудом выдавив дрожащими губами улыбку, она крепко стиснула трясущиеся руки и сказала очень просто:
– Я л-люблю тебя, Эрик.
Желваки заходили у него на щеках. Сжав кулаки, он ответил так, будто, кроме них двоих, вокруг не было ни души, и каждое его слово вонзалось ей в сердце острым ножом.
– Это не имеет значения, Марго. Даже если бы я и был в состоянии смириться с твоей любовью, а я не могу, неужели ты думаешь, я бы захотел иметь такую жену, как ты? Жену, которая не в состоянии выговорить по-человечески обычное слово? Да я бы со стыда сгорел рядом с тобой, я бы не пережил позора, если мне пришлось дать тебе мое имя! Вспомни, твои собственные родители стыдились брать тебя ко двору, бывать с тобой вместе на людях! Как ты могла вообразить, что я смогу решиться на то, что оказалось не по силам даже им? Как тебе пришло в голову, что я смогу жить с женщиной, которая спотыкается на каждом слове, чтобы каждый день бояться за своих детей, как бы они не унаследовали ее порок? Нет, Марго, нет! Избавь меня от своей любви. Лучше сбереги ее для человека, которому будет на это наплевать. А я не хочу ни видеть тебя, ни слышать твою речь!
Марго застыла, словно окаменев. Жуткая тишина повисла над лагерем – казалось, все боялись даже дышать. Лицо ее стало мертвенно-бледным. Только огромные, широко раскрытые глаза и жили на этом лице. Наконец из груди ее вырвался пронзительный крик, и она прижала руку к сердцу. И тут все увидели, как из глаз девушки вдруг потоком хлынули слезы, заструившись по бледным щекам.
– Боже милостивый, Эрик… – прошептал Алерик.
Эрик не раз уже сеял смерть на полях сражений, он привык убивать, но каждый раз смерть человека оставляла печаль и сожаление в его душе. Однако то, что он чувствовал сейчас, было куда хуже. Не в состоянии даже думать о содеянном и не желая видеть ее неизбывного горя, он повернулся и зашагал прочь.
– Эрик, – крикнул вслед брату Жофре, – Эрик!
Потеряв голову, тот кинулся бежать и бежал что было сил, продираясь вперед, стараясь поскорее укрыться в спасительной чаще леса.
Немного позже его нашел там Томас, хотя, как ему это удалось, Эрик так никогда и не узнал. Мальчик легкой тенью неслышно проскользнул между деревьев, через его худенькое плечо были переброшены одеяла.
Для Эрика его появление было чем-то вроде чуда. Он уже решил, что будет лучше, если он до утра останется здесь, вдали от лагеря, чтобы наедине с собой справиться со своим горем, мучившей его совестью и потерей любви. Но мальчик, конечно, не мог этого знать.
– Хороший ты парень, Томас, – едва слышно прошептал он, глядя, как тот поспешно расстилает на земле принесенные одеяла, – настоящее сокровище, а не оруженосец. Я очень благодарен тебе.
Томас молча продолжал заниматься своим делом.
Эрик смотрел на упрямо склоненную голову мальчугана и чувствовал, как все сильнее и сильнее ноет сердце.
– Я знаю, ты не понимаешь, почему все так произошло, ведь так, Томас? Но не могу винить тебя, пусть даже ты и возненавидишь меня за это. По правде говоря, – вздохнул он, – я и сам себя ненавижу.
И словно его слова явились последней каплей, Томас вдруг вздрогнул, обернулся и бросился к Эрику. Тоненькие его руки обхватили его за талию, он крепко прижался к хозяину всем своим дрожащим от волнения телом и спрятал лицо на его груди.
– Томас! – воскликнул Эрик, немало смущенный и сбитый с толку. Осторожно отодвинувшись, он обхватил щуплые мальчишеские плечи и заставил его поднять голову. Тот плакал. Боже милостивый! Томас, этот сорванец, рыдал, не скрывая слез, так, как может плакать только человек, когда сердце у него разрывается от горя. Эрик порывисто прижал его к себе и нежно провел рукой по спутанным волосам. – Прости. Прости меня, малыш.
Но Томас в ответ только яростно затряс головой и еще сильнее прижался к рыцарю.
– Никогда, – простонал он, – никогда в жизни я не буду ненавидеть вас!
Эрик еще крепче прижал его к себе и нежно покачивал, убаюкивая, как это сделала бы мать.
– Тихо, малыш. Не говори ничего.
– Н-никогда-а…
– Да, малыш, я понимаю. Я тоже никогда не смог бы возненавидеть тебя, Том, что бы ни случилось. А теперь перестань, я не могу смотреть, как ты плачешь. Я всегда буду любить тебя, Томас, клянусь, и всегда буду заботиться о тебе.
И как будто эти слова сотворили чудо. Слезы мгновенно высохли на щеках мальчишки. Он медленно отстранился и, казалось, успокоился. Эрик продолжал укачивать его как маленького.
Вдруг Томас шмыгнул носом.
– Вы любите леди Марго?
– Да, люблю.
Он еще пару раз шмыгнул носом.
– Так почему…
– Потому что люблю ее всем сердцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102