Душераздирающие спектакли, чтобы заставить ее остаться в горах, кражи, чтобы заглянуть во внутренний мир, слежка. Усиливающееся психологическое давление.
Кире приходили письма якобы от моих знакомых девушек. Ночью приезжали таксисты, которых, как говорили, вызывал я, чтобы привезти Киру ко мне. (У нее, однако, хватало смекалки перед тем, как ехать, звонить мне…) Похоже, что и Татьяна браво докладывала Давиду обо всем, что узнавала от Киры.
У нее все чаще и чаще случались приступы. Занимаясь чем-нибудь, она замирала, морщась от боли. Обычно это длилось минут двадцать. Я же пытался помочь ей всеми доступными средствами, снимая боль, а иногда приводя ее в сознание, когда было совсем плохо. Она таяла на моих руках. До меня медленно доходило, что это не болезнь, а чье-то влияние. Особенно после того, как странные боли начали возникать и у меня. Стараясь не повредить тому человеку, который на меня воздействует, я потихоньку уводил влияние в сторону, ставя защитные огненные сетки.
«Извини, что я редко пишу. Занятость очень большая. Свободного времени нет практически совсем. Да, девочка пишет не так уж и плохо. Надо же ребенку чем-то себя занимать. Смысл? Пожалуй, ничего необычного. Комплексы родом из детства и идеи-фикс. У кого их нет? Если бы писал о своей жизни я, то я выглядел бы маньяком, а она воспитанницей шестого класса женского пансиона.
Насколько я понимаю, вы две стороны одного и того же существа. Да, она теряет силы. Объясни, зачем мне то, что ты предлагаешь мне? Зачем мне хоть что-то делать? Кирилл».
«Нет, мы не две стороны одного существа. Мы разные существа. ОНА – охваченная гордыней и своей исключительностью душа. Я порождение этой души, уже вполне самостоятельное. И существует тело, на которое мы обе претендуем. Сейчас этим телом обладает ОНА. И ОНА – с тобой. Я тоже хочу быть с тобой. И я буду с тобой. В теле или без. Если ты мне поможешь, то в теле. Если нет, я просто убью ЕЕ. Давай убьем ЕЕ вместе, если ты такой плохой, как говоришь (опять оговорочка, ибо чувствуюя, что ОНА тебе очень дорога). Но даже если дорога и ты любишь ЕЕ! Ведь любовь, в конечном итоге, это всегда убийство и смерть. А убить то, что любишь, это, наверно, верх сладострастия. Как думаешь? Тень».
Кира никогда не ездила на поезде, даже на электричке. Так случилось. И когда она видела проносящиеся мимо и даже стоящие на перегонах поезда, ее охватывало щемящее чувство какой-то невосполнимой потери. Казалось, что-то невероятно важное ускользнуло, и теперь нет никакой возможности его поймать. У нее была мечта – сесть в поезд и ехать. Долго. Смотреть в окошко и ни о чем не думать. Только смотреть и слушать. Как стучат колеса.
– Я ни разу не ездила на поезде, – сказала она как-то Кириллу, когда они стояли на железнодорожном переезде.
Кирилл посмотрел на нее с невероятной нежностью, как смотрят на детей, когда они выдают с гордым видом очередную умную глупость.
– Давай куда-нибудь поедем.
– А можно? – Теперь Кира еще больше походила на ребенка.
– Конечно, можно. – Кирилл смеялся глазами. – Куда ты хотела бы махнуть?
– Все равно, куда. Я никуда не ездила.
– Тогда поедем в Питер. Хочешь?
– Очень хочу.
После этого короткого разговора Кира начала мечтать с новой силой, остротой, и на этот раз вполне конкретно. Однако Кирилл никак не мог найти времени на эту поездку – то одно, то другое – срочно нужно было ехать на объект, встречаться с дизайнерами и проч., проч., проч. А как хотелось уехать – ото всех и с ним. И опять его нелюбовь давала о себе знать. Жестко, ненавязчиво, но вполне определенно. Если бы любил, ну хоть чуть-чуть, бросил бы все. И снова, в который уже раз за последнее время наваливалось и расползалось внутри всезаполняющее чувство тоски и брошенности, которое на этот раз рассеял вдруг появившийся в Москве Данил. Кира только что не сошла с ума от радости. Было приятно видеть его в полном порядке. И кроме того, в его присутствии Давид вновь стал тем обходительным и приветливым Давидом, которого Кира всегда знала. Втроем они бродили по Москве, сидели в многочисленных кафе, строили планы, ходили на ипподром – братья любили бега. Боль, причиненная Кириллом, сначала притупилась, а потом и вовсе отпустила.
Данил приехал ненадолго, дня на три. И прибыл он, как оказалось, не только чтобы уладить какие-то коммерческие вопросы, но и забрать Давида с собой. Когда Кира осталась наедине с Данилом, у них состоялся следующий разговор:
– Мы много говорили с братом. О тебе.
– И что?
– Если ты не собираешься ответить на его чувства, помоги мне убедить его уехать со мной. Он отказывается. Не хочет с тобой расставаться.
– Конечно, я скажу, чтобы уезжал. Но думаешь, он меня послушает?
– Не знаю… А может ты его заколдовала? – он хитро прищурился. – Зачем? Верни сейчас же. Нам без него никак.
– Шутишь? Не знаю, кто заколдовал, но только не я.
– Конечно, шучу. Слушай, Кирочка, – Данил придвинулся к Кире и нежно обнял ее. – Может, поедем все вместе, а? Ты ни разу не была в горах летом. У нас безумно красиво. Мы покажем тебе самые чудесные на свете места. Чарующие и завораживающие.
Кира задумалась. С одной стороны ей очень хотелось куда-нибудь уехать и забыться. Отвлечься. Излечиться от болезни. От любви. От Кирилла. С другой, она понимала – нет, не понимала, чувствовала и знала – здесь что-то не то. Идет какая-то странная игра, правил которой она не знает. Да и играли, похоже, не по правилам.
Было обстоятельство, которому Кира сразу не придала значения, но которое, вероятно, оставило свой след где-то на краю сознания, этот след начал проявляться, и вот теперь явился Кире с чрезвычайной ясностью. Увидев прилетевшего в Москву здорового и благоухающего духами, одеколоном и цветами Данила, Кира естественно спросила его о самочувствии.
– А что со мной будет? – весело удивился Данил.
– Ну как что? Ты перенес такую тяжелую травму…
– А, это… – он как-то помялся и задумался. – Я уже в полном порядке. Забыл даже. – Он широко улыбнулся.
– И что, совсем не беспокоит?
– Беспокоит, не беспокоит… Не знаю, я об этом не думаю. Посмотри на меня. Похож я на больного?
– Совсем не похож, – уверенно произнесла Кира. Она вдруг совершенно отчетливо поняла – настолько не похож, что больным и не был. Данил не попадал в аварию и не лежал в коме – впадал в нее только тогда, когда Кира приходила его навестить, а после ее ухода, вероятно, преспокойно вставал и шел заниматься своими делами. Чудовищный спектакль. Зачем? Киру затошнило. Она посмотрела на Данила. Он сидел рядом на диване, положив ногу на ногу, и встретил ее взгляд глазами преданной собаки.
– Что-нибудь не так?
– Все так. Я просто думаю. – Кира опустила глаза. – Очень заманчивое предложение. Но я, скорее всего, не смогу его принять…
– Ты можешь поехать с Апрелем, если дело в нем…
– Не только в нем…
– Понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Кире приходили письма якобы от моих знакомых девушек. Ночью приезжали таксисты, которых, как говорили, вызывал я, чтобы привезти Киру ко мне. (У нее, однако, хватало смекалки перед тем, как ехать, звонить мне…) Похоже, что и Татьяна браво докладывала Давиду обо всем, что узнавала от Киры.
У нее все чаще и чаще случались приступы. Занимаясь чем-нибудь, она замирала, морщась от боли. Обычно это длилось минут двадцать. Я же пытался помочь ей всеми доступными средствами, снимая боль, а иногда приводя ее в сознание, когда было совсем плохо. Она таяла на моих руках. До меня медленно доходило, что это не болезнь, а чье-то влияние. Особенно после того, как странные боли начали возникать и у меня. Стараясь не повредить тому человеку, который на меня воздействует, я потихоньку уводил влияние в сторону, ставя защитные огненные сетки.
«Извини, что я редко пишу. Занятость очень большая. Свободного времени нет практически совсем. Да, девочка пишет не так уж и плохо. Надо же ребенку чем-то себя занимать. Смысл? Пожалуй, ничего необычного. Комплексы родом из детства и идеи-фикс. У кого их нет? Если бы писал о своей жизни я, то я выглядел бы маньяком, а она воспитанницей шестого класса женского пансиона.
Насколько я понимаю, вы две стороны одного и того же существа. Да, она теряет силы. Объясни, зачем мне то, что ты предлагаешь мне? Зачем мне хоть что-то делать? Кирилл».
«Нет, мы не две стороны одного существа. Мы разные существа. ОНА – охваченная гордыней и своей исключительностью душа. Я порождение этой души, уже вполне самостоятельное. И существует тело, на которое мы обе претендуем. Сейчас этим телом обладает ОНА. И ОНА – с тобой. Я тоже хочу быть с тобой. И я буду с тобой. В теле или без. Если ты мне поможешь, то в теле. Если нет, я просто убью ЕЕ. Давай убьем ЕЕ вместе, если ты такой плохой, как говоришь (опять оговорочка, ибо чувствуюя, что ОНА тебе очень дорога). Но даже если дорога и ты любишь ЕЕ! Ведь любовь, в конечном итоге, это всегда убийство и смерть. А убить то, что любишь, это, наверно, верх сладострастия. Как думаешь? Тень».
Кира никогда не ездила на поезде, даже на электричке. Так случилось. И когда она видела проносящиеся мимо и даже стоящие на перегонах поезда, ее охватывало щемящее чувство какой-то невосполнимой потери. Казалось, что-то невероятно важное ускользнуло, и теперь нет никакой возможности его поймать. У нее была мечта – сесть в поезд и ехать. Долго. Смотреть в окошко и ни о чем не думать. Только смотреть и слушать. Как стучат колеса.
– Я ни разу не ездила на поезде, – сказала она как-то Кириллу, когда они стояли на железнодорожном переезде.
Кирилл посмотрел на нее с невероятной нежностью, как смотрят на детей, когда они выдают с гордым видом очередную умную глупость.
– Давай куда-нибудь поедем.
– А можно? – Теперь Кира еще больше походила на ребенка.
– Конечно, можно. – Кирилл смеялся глазами. – Куда ты хотела бы махнуть?
– Все равно, куда. Я никуда не ездила.
– Тогда поедем в Питер. Хочешь?
– Очень хочу.
После этого короткого разговора Кира начала мечтать с новой силой, остротой, и на этот раз вполне конкретно. Однако Кирилл никак не мог найти времени на эту поездку – то одно, то другое – срочно нужно было ехать на объект, встречаться с дизайнерами и проч., проч., проч. А как хотелось уехать – ото всех и с ним. И опять его нелюбовь давала о себе знать. Жестко, ненавязчиво, но вполне определенно. Если бы любил, ну хоть чуть-чуть, бросил бы все. И снова, в который уже раз за последнее время наваливалось и расползалось внутри всезаполняющее чувство тоски и брошенности, которое на этот раз рассеял вдруг появившийся в Москве Данил. Кира только что не сошла с ума от радости. Было приятно видеть его в полном порядке. И кроме того, в его присутствии Давид вновь стал тем обходительным и приветливым Давидом, которого Кира всегда знала. Втроем они бродили по Москве, сидели в многочисленных кафе, строили планы, ходили на ипподром – братья любили бега. Боль, причиненная Кириллом, сначала притупилась, а потом и вовсе отпустила.
Данил приехал ненадолго, дня на три. И прибыл он, как оказалось, не только чтобы уладить какие-то коммерческие вопросы, но и забрать Давида с собой. Когда Кира осталась наедине с Данилом, у них состоялся следующий разговор:
– Мы много говорили с братом. О тебе.
– И что?
– Если ты не собираешься ответить на его чувства, помоги мне убедить его уехать со мной. Он отказывается. Не хочет с тобой расставаться.
– Конечно, я скажу, чтобы уезжал. Но думаешь, он меня послушает?
– Не знаю… А может ты его заколдовала? – он хитро прищурился. – Зачем? Верни сейчас же. Нам без него никак.
– Шутишь? Не знаю, кто заколдовал, но только не я.
– Конечно, шучу. Слушай, Кирочка, – Данил придвинулся к Кире и нежно обнял ее. – Может, поедем все вместе, а? Ты ни разу не была в горах летом. У нас безумно красиво. Мы покажем тебе самые чудесные на свете места. Чарующие и завораживающие.
Кира задумалась. С одной стороны ей очень хотелось куда-нибудь уехать и забыться. Отвлечься. Излечиться от болезни. От любви. От Кирилла. С другой, она понимала – нет, не понимала, чувствовала и знала – здесь что-то не то. Идет какая-то странная игра, правил которой она не знает. Да и играли, похоже, не по правилам.
Было обстоятельство, которому Кира сразу не придала значения, но которое, вероятно, оставило свой след где-то на краю сознания, этот след начал проявляться, и вот теперь явился Кире с чрезвычайной ясностью. Увидев прилетевшего в Москву здорового и благоухающего духами, одеколоном и цветами Данила, Кира естественно спросила его о самочувствии.
– А что со мной будет? – весело удивился Данил.
– Ну как что? Ты перенес такую тяжелую травму…
– А, это… – он как-то помялся и задумался. – Я уже в полном порядке. Забыл даже. – Он широко улыбнулся.
– И что, совсем не беспокоит?
– Беспокоит, не беспокоит… Не знаю, я об этом не думаю. Посмотри на меня. Похож я на больного?
– Совсем не похож, – уверенно произнесла Кира. Она вдруг совершенно отчетливо поняла – настолько не похож, что больным и не был. Данил не попадал в аварию и не лежал в коме – впадал в нее только тогда, когда Кира приходила его навестить, а после ее ухода, вероятно, преспокойно вставал и шел заниматься своими делами. Чудовищный спектакль. Зачем? Киру затошнило. Она посмотрела на Данила. Он сидел рядом на диване, положив ногу на ногу, и встретил ее взгляд глазами преданной собаки.
– Что-нибудь не так?
– Все так. Я просто думаю. – Кира опустила глаза. – Очень заманчивое предложение. Но я, скорее всего, не смогу его принять…
– Ты можешь поехать с Апрелем, если дело в нем…
– Не только в нем…
– Понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86