Я вкратце передал ему суть происходящего, и он взглянул на свои часы; полагаю, он пытался вычислить, что должно было происходить в этот момент, если бы все шло гладко. Я спросил: «Могу ли я получить инструкции?» Он сел за стол. Я не мог как следует разглядеть его:на столе стояла лишь эта его зеленая лампа с низким абажуром. Я повторил: «Мне нужны инструкции. Вы хотите, чтобы я опроверг все это? Почему я не должен никого посвящать?» Никакой реакции.
Между прочим, никто потом и не интересовался, но я-то этого еще не знал. «Я должен иметь инструкции, что мне делать и говорить». Снизу были слышны шаги; я знал, что это радисты пытаются меня найти. «Может, вы хотите спуститься вниз и взять руководство на себя?» – спросил я. Я обошел стол с другой стороны, переступая через папки; все они лежали раскрытыми в разных местах; можно было подумать, что он составляет энциклопедию. Некоторые из этих досье, должно быть, относились еще к довоенным временам. Он сидел вот так.
Сэм собрал пальцы в пучок, уперся кончиками в лоб и уставился на стол.
Другая рука лежала на столе ладонью кверху, держа воображаемые карманные часы Хозяина.
– «Скажи Макфейдину, пусть возьмет мне такси, потом найди Смайли». – А что насчет операции?" – спрашиваю я. Ответа, видимо, мне предстояло ждать всю ночь. «Можно опровергнуть, – говорит он. – У обоих были иностранные документы. Никто пока еще не может знать, что они англичане». – "Речь шла только об одном человеке, – сказал я. Затем добавил:
– Смайли сейчас в Берлине". Да, именно так я и сказал. После этого он снова на пару минут замолчал. «Сойдет кто угодно, разницы нет», – выдал он наконец. Мне, пожалуй, стоило пожалеть его, но в тот момент трудно было проявить великодушие. Черт возьми, он свалил все на меня, так хоть бы рассказал, что происходит. Макфейдина поблизости не было, и я решил, что Хозяин сам найдет себе такси. К тому моменту, когда я спустился вниз, я, наверное, был похож на Гордона в Хартуме. Эта старая карга, что дежурила на радиоперехвате, замахала мне сводками, будто сигнальными флажками, вахтеры заорали, увидев меня, радист сжимал в руке целую кипу донесений, телефоны продолжали звонить: не только мой, но и штук шесть по всему четвертому этажу. Я прямиком направился в дежурную комнату и отсоединил все провода, пытаясь собраться с мыслями. Эта баба с радиоперехвата – как ее, черт побери, зовут? – та, что все время играла в бридж с Акулой?
– Перселл. Молли Перселл.
– Да, точно. Ее рассказ меня, мягко говоря, слегка ошарашил. Пражское радио обещало в течение получаса передать чрезвычайное сообщение. Это было пятнадцать минут назад. В сообщении якобы должны быть представлены подробности акта грубой провокации со стороны западных властей, который является не чем иным, кроме как посягательством на суверенитет Чехословакии и оскорблением чувств свободолюбивых народов всего мира. Если не считать этого, – продолжал угрюмо Сэм, – вся история от начала до конца больше походила на какой-то розыгрыш. Я, разумеется, позвонил на Байуотер-стрит, потом послал запрос в Берлин, передав им приказ разыскать тебя и завтрашним же рейсом отправить домой. Я дал Меллоузу основные номера телефонов и послал его, чтобы он нашел наружный телефон и поймал кого-нибудь из начальства.
Перси на выходные уехал в Шотландию и был в это время у кого-то на званом ужине. Его повар дал Меллоузу номер телефона, он позвонил туда и переговорил с хозяином. Тот сказал, что Перси только что ушел.
– Прошу прощения, – перебил Смайли. – Позвонил на Байуотер-стрит – для чего? – Он схватил верхнюю губу большим и указательным пальцами, оттянул ее вниз и отрешенно уставился в пространство перед собой, сделавшись похожим на редкостного урода.
– На всякий случай: вдруг ты уже вернулся из Берлина, – сказал Сэм.
– И что – вернулся я?
– Нет.
– И с кем же ты разговаривал?
– С Энн.
– Энн сейчас нет дома, – сказал Смайли. – Ты не мог бы вспомнить, как происходила ваша беседа?
– Я спросил о тебе, и она сказала, что ты в Берлине.
– И это все?
– Момент был критический, Джордж, ты же понимаешь, – предостерегающим тоном заметил Сэм.
– Ну и?..
– Я спросил ее, не знает ли она случайно, где сейчас может быть Билл Хейдон. Это было крайне необходимо. Я предположил, что хотя он и в отъезде, но, может быть, где-то недалеко. Мне кто-то однажды сказал, что они родственники. – Он помолчал и добавил:
– Кроме того, я так понял, он друг вашей семьи.
– Да. Так и есть. И что она ответила?
– Бросила сердито «нет» и повесила трубку. Прости, Джордж. На войне как на войне.
– Какой у нее был голос? – спросил Смайли после некоторого молчания, пока он переваривал значение этого афоризма.
– Я же сказал: сердитый. Рой был в Лидсе, где занимался поиском талантов в тамошнем университете, – сказал Сэм. – Достать его было невозможно.
А в промежутках между звонками на Сэма сыпались шишки со всех сторон.
Можно подумать, что он, по крайней мере, оккупировал Кубу.
– Военные орали о передвижении чешских танковых колонн вдоль австрийской границы, «пастухи» не слышали самих себя, судя по интенсивности радиообмена в районе Брно, а что касается МИДа, то у их постоянного секретаря, казалось, началась истерика. Сначала Лейкон, а затем Министр вылили по ушату помоев. И в половине первого мы наконец получили долгожданное сообщение чешского радио; правда, минут на двадцать позже, чем было обещано, но ожидания оказались не напрасны. Британский шпион по имени Джим Эллис, путешествующий с фальшивыми чешскими документами, с помощью чешских контрреволюционеров пытался похитить в лесу неподалеку от Брно чешского генерала, имя которого не называлось, а затем тайно переправить его через австрийскую границу. В Эллиса стреляли, но убит он или жив, они не сказали. В ближайшее время будут произведены аресты. Я поискал имя «Эллис» в справочнике оперативных псевдонимов и обнаружил, что это Джим Придо. И я подумал, точно так же, как, наверное, подумал и Хозяин: если Джима застрелили и нашли при нем только чешские документы, то какой дьявол назвал им его имя и откуда они узнали, что он англичанин? Потом приехал Билл Хейдон, белый как полотно. Известие обо всей этой истории якобы пришло на телетайп в его клубе. Он тут же сорвался и приехал в Цирк.
– В котором часу точно это произошло? – спросил Смайли, едва заметно нахмурив брови. – Ведь было уже, наверное, довольно поздно.
Сэм посмотрел на него так, будто заранее просил прощения.
– В час пятнадцать, – сказал он.
– Довольно поздновато для чтения телетайпных лент, правда?
– Вопрос не ко мне, старина.
– Билл ведь состоит в клубе «Сэвил», если не ошибаюсь?
– Не знаю, – упрямо повторил Сэм. Он отпил немного кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Между прочим, никто потом и не интересовался, но я-то этого еще не знал. «Я должен иметь инструкции, что мне делать и говорить». Снизу были слышны шаги; я знал, что это радисты пытаются меня найти. «Может, вы хотите спуститься вниз и взять руководство на себя?» – спросил я. Я обошел стол с другой стороны, переступая через папки; все они лежали раскрытыми в разных местах; можно было подумать, что он составляет энциклопедию. Некоторые из этих досье, должно быть, относились еще к довоенным временам. Он сидел вот так.
Сэм собрал пальцы в пучок, уперся кончиками в лоб и уставился на стол.
Другая рука лежала на столе ладонью кверху, держа воображаемые карманные часы Хозяина.
– «Скажи Макфейдину, пусть возьмет мне такси, потом найди Смайли». – А что насчет операции?" – спрашиваю я. Ответа, видимо, мне предстояло ждать всю ночь. «Можно опровергнуть, – говорит он. – У обоих были иностранные документы. Никто пока еще не может знать, что они англичане». – "Речь шла только об одном человеке, – сказал я. Затем добавил:
– Смайли сейчас в Берлине". Да, именно так я и сказал. После этого он снова на пару минут замолчал. «Сойдет кто угодно, разницы нет», – выдал он наконец. Мне, пожалуй, стоило пожалеть его, но в тот момент трудно было проявить великодушие. Черт возьми, он свалил все на меня, так хоть бы рассказал, что происходит. Макфейдина поблизости не было, и я решил, что Хозяин сам найдет себе такси. К тому моменту, когда я спустился вниз, я, наверное, был похож на Гордона в Хартуме. Эта старая карга, что дежурила на радиоперехвате, замахала мне сводками, будто сигнальными флажками, вахтеры заорали, увидев меня, радист сжимал в руке целую кипу донесений, телефоны продолжали звонить: не только мой, но и штук шесть по всему четвертому этажу. Я прямиком направился в дежурную комнату и отсоединил все провода, пытаясь собраться с мыслями. Эта баба с радиоперехвата – как ее, черт побери, зовут? – та, что все время играла в бридж с Акулой?
– Перселл. Молли Перселл.
– Да, точно. Ее рассказ меня, мягко говоря, слегка ошарашил. Пражское радио обещало в течение получаса передать чрезвычайное сообщение. Это было пятнадцать минут назад. В сообщении якобы должны быть представлены подробности акта грубой провокации со стороны западных властей, который является не чем иным, кроме как посягательством на суверенитет Чехословакии и оскорблением чувств свободолюбивых народов всего мира. Если не считать этого, – продолжал угрюмо Сэм, – вся история от начала до конца больше походила на какой-то розыгрыш. Я, разумеется, позвонил на Байуотер-стрит, потом послал запрос в Берлин, передав им приказ разыскать тебя и завтрашним же рейсом отправить домой. Я дал Меллоузу основные номера телефонов и послал его, чтобы он нашел наружный телефон и поймал кого-нибудь из начальства.
Перси на выходные уехал в Шотландию и был в это время у кого-то на званом ужине. Его повар дал Меллоузу номер телефона, он позвонил туда и переговорил с хозяином. Тот сказал, что Перси только что ушел.
– Прошу прощения, – перебил Смайли. – Позвонил на Байуотер-стрит – для чего? – Он схватил верхнюю губу большим и указательным пальцами, оттянул ее вниз и отрешенно уставился в пространство перед собой, сделавшись похожим на редкостного урода.
– На всякий случай: вдруг ты уже вернулся из Берлина, – сказал Сэм.
– И что – вернулся я?
– Нет.
– И с кем же ты разговаривал?
– С Энн.
– Энн сейчас нет дома, – сказал Смайли. – Ты не мог бы вспомнить, как происходила ваша беседа?
– Я спросил о тебе, и она сказала, что ты в Берлине.
– И это все?
– Момент был критический, Джордж, ты же понимаешь, – предостерегающим тоном заметил Сэм.
– Ну и?..
– Я спросил ее, не знает ли она случайно, где сейчас может быть Билл Хейдон. Это было крайне необходимо. Я предположил, что хотя он и в отъезде, но, может быть, где-то недалеко. Мне кто-то однажды сказал, что они родственники. – Он помолчал и добавил:
– Кроме того, я так понял, он друг вашей семьи.
– Да. Так и есть. И что она ответила?
– Бросила сердито «нет» и повесила трубку. Прости, Джордж. На войне как на войне.
– Какой у нее был голос? – спросил Смайли после некоторого молчания, пока он переваривал значение этого афоризма.
– Я же сказал: сердитый. Рой был в Лидсе, где занимался поиском талантов в тамошнем университете, – сказал Сэм. – Достать его было невозможно.
А в промежутках между звонками на Сэма сыпались шишки со всех сторон.
Можно подумать, что он, по крайней мере, оккупировал Кубу.
– Военные орали о передвижении чешских танковых колонн вдоль австрийской границы, «пастухи» не слышали самих себя, судя по интенсивности радиообмена в районе Брно, а что касается МИДа, то у их постоянного секретаря, казалось, началась истерика. Сначала Лейкон, а затем Министр вылили по ушату помоев. И в половине первого мы наконец получили долгожданное сообщение чешского радио; правда, минут на двадцать позже, чем было обещано, но ожидания оказались не напрасны. Британский шпион по имени Джим Эллис, путешествующий с фальшивыми чешскими документами, с помощью чешских контрреволюционеров пытался похитить в лесу неподалеку от Брно чешского генерала, имя которого не называлось, а затем тайно переправить его через австрийскую границу. В Эллиса стреляли, но убит он или жив, они не сказали. В ближайшее время будут произведены аресты. Я поискал имя «Эллис» в справочнике оперативных псевдонимов и обнаружил, что это Джим Придо. И я подумал, точно так же, как, наверное, подумал и Хозяин: если Джима застрелили и нашли при нем только чешские документы, то какой дьявол назвал им его имя и откуда они узнали, что он англичанин? Потом приехал Билл Хейдон, белый как полотно. Известие обо всей этой истории якобы пришло на телетайп в его клубе. Он тут же сорвался и приехал в Цирк.
– В котором часу точно это произошло? – спросил Смайли, едва заметно нахмурив брови. – Ведь было уже, наверное, довольно поздно.
Сэм посмотрел на него так, будто заранее просил прощения.
– В час пятнадцать, – сказал он.
– Довольно поздновато для чтения телетайпных лент, правда?
– Вопрос не ко мне, старина.
– Билл ведь состоит в клубе «Сэвил», если не ошибаюсь?
– Не знаю, – упрямо повторил Сэм. Он отпил немного кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115