может быть, Лодер найдет время, чтобы встретиться и обсудить это дело?
– Операция согласована с Управлением? – спросил Лодер.
– Нет. – Но Гиллем уже отослал Биллу документы с «челноком».
Почувствовав, что Стрикленд сбавил тон, Гиллем поспешил этим воспользоваться:
– Здесь есть несколько щекотливых моментов, Лодер, я думаю, мы не обойдемся без ваших мозгов.
Лодер сказал, что, пожалуй, сможет ему уделить полчаса.
По пути в Вест-Энд Гиллем занес свои пленки в неприметную захудалую аптеку под вывеской «Ларк» на Чаринг-Кросс-роуд. Сам Ларк, если это был он, оказался толстяком с огромными кулачищами. Аптека была пустой.
– Это пленки мистера Лэмптона, нужно проявить, – сказал Гиллем.
Ларк унес пакет в подсобку. Через некоторое время вернулся, скрипучим голосом произнес: «Готово» – и выдохнул большую порцию воздуха, как если бы он сейчас курил. Он проводил Гиллема до двери и с грохотом захлопнул ее, когда тот вышел. «Господи, – подумал Питер, – и где только Джордж таких находит?» Перед тем как уйти, он купил упаковку таблеток от ангины. Каждый шаг нужно продумать, предупредил его Смайли: нужно вести себя так, будто ищейки Цирка следят за тобой двадцать четыре часа в сутки. «Ну и что в этом удивительного? – подумал Гиллем. – Тоби Эстерхейзи натравил бы ищеек на собственную мать, если бы мог этим заслужить похвалу Аллелайна».
Свернув с Чаринг-Кросс, он зашел в кафе «У Виктора» пообедать со своим начальником Саем Ванхофером и каким-то бандюгой, который называл себя Лоримером и утверждал, что спит с любовницей посла ГДР в Стокгольме. Лоример сказал, что девчонка готова работать на них, но взамен требует британское подданство и много денег за первый «улов». Она готова делать все, что угодно, сказал он: вскрывать посольскую почту, нашпиговать квартиру посла «жучками» или «насыпать ему в ванну битого стекла» (это, вероятно, была шутка). Гиллем подумал, что Лоример лжет, он допускал, что и Ванхофер может лгать, но он был достаточно разумен, чтобы понять, что вот так с ходу не сможет определить, к чему клонит каждый из них. Вообще ему нравилось бывать «У Виктора», но сейчас он даже не мог вспомнить, что ел, и, входя в вестибюль Цирка, понял, что волнуется.
– Привет, Брайант.
– Рад видеть вас, сэр. Присаживайтесь, сэр, пожалуйста, одну минутку, благодарю вас, – выдал Брайант на одном дыхании, и Гиллем уселся на деревянную скамью, размышляя о дантистах и Камилле. Она была его недавним и в некотором смысле непостоянным приобретением; с некоторых пор подобные обстоятельства его жизни менялись довольно часто. Они познакомились на одной из вечеринок; Камилла была одна и, сидя в уголке за стаканом морковного сока, рассуждала о том, что есть истина. Гиллем, решив воспользоваться удобным случаем, сказал, что не слишком искушен в этикете, поэтому не пойти ли попросту им вместе в постель?Она немного с серьезным видом поразмышляла, а затем пошла и принесла свое пальто. С тех самых пор она часто приходила к нему, готовила ореховые пончики и играла на флейте.
Вестибюль выглядел более мрачно, чем обычно. Три старых лифта, деревянный барьер, рекламный плакат чая «Мазават», остекленная комната дежурного с календарем «Английские пейзажи» и телефонами болотного цвета.
– Мистер Стрикленд уже ждет вас, сэр, – снова появившись, сказал Брайант и неторопливым движением поставил штамп с указанием времени на розовом пропуске: « 14.55. П. Брайант, вахтер». Решетка центрального лифта загремела, как связка сухих палок.
– Давненько вы ее не смазывали, верно? – воскликнул Гиллем, ожидая, когда заработает механизм.
– Мы только и делаем, что просим, – завел Брайант свою любимую песню. – А им все одно, хоть кол на голове теши. Как семья, сэр?
– Все хорошо, – ответил Гиллем, у которого ее не было.
– Ну и правильно, – сказал Брайант.
Гиллем проводил взглядом его напомаженную голову, уплывающую вниз. Он вспомнил, как Мэри называла его «ванильно-клубничное мороженое»: розовое лицо, белые волосы и весь такой мягко-слащавый.
В лифте он рассмотрел как следует свой пропуск. «Разрешение на вход в ЛУ» – гласила крупная надпись. Мельче: "Цель визита: Финансовый отдел.
Документ подлежит возврату при выходе". И незаполненная графа: «Подпись принимающего лица».
– Рад встрече, Питер. Привет. Вы, по-моему, немного опоздали, но ничего страшного.
Лодер в белом воротничке ждал его возле барьера, тайком приподнявшись на цыпочки, чтобы при росте в полтора метра выглядеть хоть чуть-чуть солиднее. Во времена Хозяина этот этаж напоминал оживленную улицу в час пик.
Сейчас вход был перекрыт барьером и вахтер с крысиным лицом тщательно проверил пропуск Гиллема.
– Боже мой, и давно вы обзавелись этим монстром? – спросил Питер, остановившись у сверкающей новой кофеварки. Две девушки, наполнявшие стаканчики, обернулись и сказали: «Привет, Лодер», уставившись на Гиллема.
Высокая напомнила ему Камиллу: те же едва тлеющие глаза, будто живой укор мужской неполноценности.
– О, вы не представляете, сколько человеко-часов это сберегает, – тут же воскликнул Лодер. – Поразительно. Просто поразительно. – И, охваченный энтузиазмом, чуть не сбил с ног Билла Хейдона.
Он как раз выходил из своего кабинета – шестиугольной башенки с окнами на Нью-Комптон-стрит и Чаринг-Кросс-роуд. Он направлялся в ту же сторону, что и они, но двигался со скоростью меньше километра в час, что в помещении было для Билла предельно быстро. На улице – другое дело, Гиллем не раз это замечал: и на учебных сборах в Саррате, и один раз во время ночного десанта в Греции. На улице Хейдон становился подвижным и энергичным; его выразительное лицо, которое в этом казенном коридоре выглядело сумрачным и задумчивым, на свежем воздухе будто носило отпечаток всех тех заморских краев, где ему приходилось работать. А им не было числа: к непреходящему изумлению Гиллема, он не знал такой оперативной точки, где бы не ступала нога Хейдона. Раз за разом, выполняя собственную работу, он с ужасом натыкался на свидетельства необычных достижений Билла. Год или два назад, все так же работая в морской разведке, Гиллем, одной из задач которого было организовать группу береговых наблюдателей для китайских портов Вэнчжоу и Амой, к своему удивлению, обнаружил, что, как ни странно, в тех же самых городах До сих пор живут агенты, завербованные Биллом Хейдоном еще во время войны, в ходе одной, теперь уже забытой, операции; к тому же у них в тайниках остались радиопередатчики и все необходимое снаряжение, и с ними вполне можно было возобновить контакт. В другой раз, копаясь в документах участников «силовых операций» Цирка времен войны и испытывая скорее ностальгию по прошлому, чем профессиональный оптимизм в отношении будущего, Питер дважды наткнулся на оперативный псевдоним Хейдона в двух разных протоколах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
– Операция согласована с Управлением? – спросил Лодер.
– Нет. – Но Гиллем уже отослал Биллу документы с «челноком».
Почувствовав, что Стрикленд сбавил тон, Гиллем поспешил этим воспользоваться:
– Здесь есть несколько щекотливых моментов, Лодер, я думаю, мы не обойдемся без ваших мозгов.
Лодер сказал, что, пожалуй, сможет ему уделить полчаса.
По пути в Вест-Энд Гиллем занес свои пленки в неприметную захудалую аптеку под вывеской «Ларк» на Чаринг-Кросс-роуд. Сам Ларк, если это был он, оказался толстяком с огромными кулачищами. Аптека была пустой.
– Это пленки мистера Лэмптона, нужно проявить, – сказал Гиллем.
Ларк унес пакет в подсобку. Через некоторое время вернулся, скрипучим голосом произнес: «Готово» – и выдохнул большую порцию воздуха, как если бы он сейчас курил. Он проводил Гиллема до двери и с грохотом захлопнул ее, когда тот вышел. «Господи, – подумал Питер, – и где только Джордж таких находит?» Перед тем как уйти, он купил упаковку таблеток от ангины. Каждый шаг нужно продумать, предупредил его Смайли: нужно вести себя так, будто ищейки Цирка следят за тобой двадцать четыре часа в сутки. «Ну и что в этом удивительного? – подумал Гиллем. – Тоби Эстерхейзи натравил бы ищеек на собственную мать, если бы мог этим заслужить похвалу Аллелайна».
Свернув с Чаринг-Кросс, он зашел в кафе «У Виктора» пообедать со своим начальником Саем Ванхофером и каким-то бандюгой, который называл себя Лоримером и утверждал, что спит с любовницей посла ГДР в Стокгольме. Лоример сказал, что девчонка готова работать на них, но взамен требует британское подданство и много денег за первый «улов». Она готова делать все, что угодно, сказал он: вскрывать посольскую почту, нашпиговать квартиру посла «жучками» или «насыпать ему в ванну битого стекла» (это, вероятно, была шутка). Гиллем подумал, что Лоример лжет, он допускал, что и Ванхофер может лгать, но он был достаточно разумен, чтобы понять, что вот так с ходу не сможет определить, к чему клонит каждый из них. Вообще ему нравилось бывать «У Виктора», но сейчас он даже не мог вспомнить, что ел, и, входя в вестибюль Цирка, понял, что волнуется.
– Привет, Брайант.
– Рад видеть вас, сэр. Присаживайтесь, сэр, пожалуйста, одну минутку, благодарю вас, – выдал Брайант на одном дыхании, и Гиллем уселся на деревянную скамью, размышляя о дантистах и Камилле. Она была его недавним и в некотором смысле непостоянным приобретением; с некоторых пор подобные обстоятельства его жизни менялись довольно часто. Они познакомились на одной из вечеринок; Камилла была одна и, сидя в уголке за стаканом морковного сока, рассуждала о том, что есть истина. Гиллем, решив воспользоваться удобным случаем, сказал, что не слишком искушен в этикете, поэтому не пойти ли попросту им вместе в постель?Она немного с серьезным видом поразмышляла, а затем пошла и принесла свое пальто. С тех самых пор она часто приходила к нему, готовила ореховые пончики и играла на флейте.
Вестибюль выглядел более мрачно, чем обычно. Три старых лифта, деревянный барьер, рекламный плакат чая «Мазават», остекленная комната дежурного с календарем «Английские пейзажи» и телефонами болотного цвета.
– Мистер Стрикленд уже ждет вас, сэр, – снова появившись, сказал Брайант и неторопливым движением поставил штамп с указанием времени на розовом пропуске: « 14.55. П. Брайант, вахтер». Решетка центрального лифта загремела, как связка сухих палок.
– Давненько вы ее не смазывали, верно? – воскликнул Гиллем, ожидая, когда заработает механизм.
– Мы только и делаем, что просим, – завел Брайант свою любимую песню. – А им все одно, хоть кол на голове теши. Как семья, сэр?
– Все хорошо, – ответил Гиллем, у которого ее не было.
– Ну и правильно, – сказал Брайант.
Гиллем проводил взглядом его напомаженную голову, уплывающую вниз. Он вспомнил, как Мэри называла его «ванильно-клубничное мороженое»: розовое лицо, белые волосы и весь такой мягко-слащавый.
В лифте он рассмотрел как следует свой пропуск. «Разрешение на вход в ЛУ» – гласила крупная надпись. Мельче: "Цель визита: Финансовый отдел.
Документ подлежит возврату при выходе". И незаполненная графа: «Подпись принимающего лица».
– Рад встрече, Питер. Привет. Вы, по-моему, немного опоздали, но ничего страшного.
Лодер в белом воротничке ждал его возле барьера, тайком приподнявшись на цыпочки, чтобы при росте в полтора метра выглядеть хоть чуть-чуть солиднее. Во времена Хозяина этот этаж напоминал оживленную улицу в час пик.
Сейчас вход был перекрыт барьером и вахтер с крысиным лицом тщательно проверил пропуск Гиллема.
– Боже мой, и давно вы обзавелись этим монстром? – спросил Питер, остановившись у сверкающей новой кофеварки. Две девушки, наполнявшие стаканчики, обернулись и сказали: «Привет, Лодер», уставившись на Гиллема.
Высокая напомнила ему Камиллу: те же едва тлеющие глаза, будто живой укор мужской неполноценности.
– О, вы не представляете, сколько человеко-часов это сберегает, – тут же воскликнул Лодер. – Поразительно. Просто поразительно. – И, охваченный энтузиазмом, чуть не сбил с ног Билла Хейдона.
Он как раз выходил из своего кабинета – шестиугольной башенки с окнами на Нью-Комптон-стрит и Чаринг-Кросс-роуд. Он направлялся в ту же сторону, что и они, но двигался со скоростью меньше километра в час, что в помещении было для Билла предельно быстро. На улице – другое дело, Гиллем не раз это замечал: и на учебных сборах в Саррате, и один раз во время ночного десанта в Греции. На улице Хейдон становился подвижным и энергичным; его выразительное лицо, которое в этом казенном коридоре выглядело сумрачным и задумчивым, на свежем воздухе будто носило отпечаток всех тех заморских краев, где ему приходилось работать. А им не было числа: к непреходящему изумлению Гиллема, он не знал такой оперативной точки, где бы не ступала нога Хейдона. Раз за разом, выполняя собственную работу, он с ужасом натыкался на свидетельства необычных достижений Билла. Год или два назад, все так же работая в морской разведке, Гиллем, одной из задач которого было организовать группу береговых наблюдателей для китайских портов Вэнчжоу и Амой, к своему удивлению, обнаружил, что, как ни странно, в тех же самых городах До сих пор живут агенты, завербованные Биллом Хейдоном еще во время войны, в ходе одной, теперь уже забытой, операции; к тому же у них в тайниках остались радиопередатчики и все необходимое снаряжение, и с ними вполне можно было возобновить контакт. В другой раз, копаясь в документах участников «силовых операций» Цирка времен войны и испытывая скорее ностальгию по прошлому, чем профессиональный оптимизм в отношении будущего, Питер дважды наткнулся на оперативный псевдоним Хейдона в двух разных протоколах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115