И они как-то понимающе улыбнулись друг другу. Рабочая жизнь в монастыре давно стихла, вечерню отслужили, и перед воротами пустыни, кроме них, никого не было. В теплом и влажном вечере постепенно набирали силу сумерки, хотя где-то вдалеке, за рекой, еще догорал темно-алый закат.
- В такой чудесный вечер хочется философствовать и любить, - невозмутимо заметил Дмитрий, - а на меня, кроме того, как только тебя увидел, еще и благодать снизошла. Куда мы пойдем? Она кокетливо качнула головой:
- Я не могу уходить далеко от дома - вдруг проснется Даша и испугается одна, - так что давайте погуляем по нашему лесу.
Дмитрий согласно кивнул, и они не спеша пошли по дорожке, направляясь немного в сторону от скита. Он уже волновался, как волнуется всякий мужчина в сладкой надежде быстро соблазнить женщину, а потому даже самые невинные вопросы звучали в его устах каким-то звенящим напряжением.
- Расскажи мне, как ты здесь оказалась.
- Очень просто. Я родилась в Ленинграде, вышла замуж за военного, как только мне исполнилось восемнадцать, мы с ним скитались по всему Союзу. Сначала жили в Сибири, потом в Киргизии, затем его перевели сюда и…
- И что?
- И здесь мы развелись.
- Почему? Он что - пил?
- Да нет, не особенно, во всяком случае не больше других. Главное было в том, что он страшно и без всякого повода ревновал и тем самым очень нервировал Дашу. Кроме того, мне надоели все эти армейские разговоры о том, кто кого обошел в звании, почему повесился или сбежал из части тот или иной солдат - ну, и все тому подобное. Вы меня понимаете?
- Мы же договорились на «ты».
- Ах, ну да. Так вот, все это было очень тяжело… И вообще, чем старше я становилась, тем более напряженными делались наши отношения. И я решила - чем раньше их прерву, тем лучше. У меня появилась возможность устроиться на работу и получить жилье - так что от него я больше не зависела.
- А что ты закончила?
- Ленинградский педагогический институт имени Герцена, заочно.
- А родители там и живут - я имею в виду Ленинград?
- Да. Маленькая комнатушка в коммунальной квартире неподалеку от Лиговского проспекта. Почему мне так и не терпелось оттуда вырваться, хотя я очень люблю свою маму.
Они уже углубились в лес, где, одновременно с наступившей темнотой, их все плотнее окутывала всеми своими застывшими шорохами чудная летняя тишина, когда каждый вздох отдавался в ушах нескромным сладострастием, звуки шагов становились пугающе-отчетливыми, а все слова приобретали многозначительный оттенок.
«Н-да, погода благоприятствует любви, - привычными цитатами из «Золотого теленка» подумал про себя Дмитрий, - тем более здесь тоже тепло и темно, как между ладонями, а рядом идет нежная и удивительная».
- А почему ты не вышла замуж еще раз? Ведь предлагали же, наверное, и неоднократно?
- О да, чуть ли не в каждой экскурсионной группе есть хотя бы один мужчина, который непременно влюбляется и делает предложение. И куда меня только не звали! Один датчанин недавно предложил уехать с ним в Удольфбирген.
- Где это? - усмехнулся Дмитрий.
- Как он объяснил, неподалеку от Копенгагена.
- Ну а ты что же?
- А что я? - и на мгновение тон ее голоса лишился уже привычного для Дмитрия иронического оттенка. - А я женщина гордая и самостоятельная и мне никто, кроме Даши, не нужен.
Он почувствовал в этих словах легкую неправду, но ничего не сказал.
- Сам-то почему не женат?
- Не знаю. То ли не влюблялся еще до такой степени, то ли самого еще по-настоящему не любили.
Ему нестерпимо хотелось обнять Светлану, но он боялся пробовать, не чувствуя ее настроения и возможной реакции. Дмитрий знал, что еще обязательно попытается это сделать, и старался оттянуть момент, чтобы подготовить его как можно лучше, лихорадочно подбирая соответствующие темы и слова. А она молчала, смотрела себе под ноги и, о чем-то задумавшись, словно бы забыла о его существовании. Несколько минут они шли молча, а затем она подняла голову:
- Давай присядем и покурим?
- Давай. А ты куришь?
- Балуюсь, тайком от Даши.
Они сели на скамейку и он, поставив свою неизменную сумку рядом с собой, извлек из нее пачку «Кэмела» и две банки пива:
- Хочешь?
Она улыбнулась и кивнула:
- Хочу. Вот что, оказывается, ты в ней носишь. А то у меня Даша все интересовалась: что там у дяди в
сумке?
В сумке у «дяди» было еще кое-что, и он только усмехнулся, распечатывая банку пива и передавая Светлане:
- Замечательная у тебя дочь.
- Спасибо. А сама я разве не замечательная?
- Слов не хватает, чтобы выразить. Хочется говорить стихами.
- А ты пишешь стихи?
- Балуюсь. Так же как ты, - сигаретами.
- Почитаешь? - она прикурила и выпустила в сторону струю ароматного дыма. Высоко над лесом появилась луна, Дмитрий внимательно посмотрел на Светлану, чувствуя, что ему совсем не до стихов, потому что начинают дрожать и холодеть руки. Он жадно отпил глоток пива:
- Только не перебивай.
- Не буду.
Когда простейший разговор
Вмиг превращается в объятье,
Когда лукавство и укор
Ты отряхаешь, словно платье,
Когда вдруг задрожит рука,
Коснувшись полного бокала,
И жизнь покажется легка,
Какою раньше не бывала;
Тогда забудь, что дальше ждет,
Не омрачай грядущим вечер.
Лишь самый крайний идиот
О смерти думает при встрече.
Тогда читай мой легкий стих,
Ласкай, как раньше ты ласкала..
Тогда Вселенной на двоих
Нам поневоле будет мало.
- Замечательно! - и она слегка откинула назад голову.
У него пересохло в горле, он сделал еще глоток, поставил банку на скамейку и придвинулся к Светлане. Она не пошевелилась, не повернула головы, и тогда он осторожно обнял ее и, медленно нагнувшись, поцеловал в загорелую щеку. Потом отвел в сторону прядь волос, казавшихся в лунном свете совсем черными, поцеловал ушко, а затем еще и еще раз. И вдруг она слегка поежилась, повернула к нему лицо, и он прижался губами к ее губам. Мгновение какой-то смутной, трепещущей нерешительности - и вот они уже раздвинулись и он жадно приникает своим языком к ее языку. Рука Светланы с горящей сигаретой медленно опустилась на скамейку, и он обнял ее за талию, прижавшись еще плотнее. Они замерли, прошла минута, он оторвался от ее губ, стал целовать шею, мгновенно расстегнул две верхние пуговицы платья и стал опускаться все ниже..
Банка пива, слетев со скамейки, звякнула об асфальт, но он уже ничего не осознавал, кроме одного-на ней нет бюстгальтера и там, за отворотом платья, уже начинается теплая белая полоска незагорелой груди. Светлана позволила обнажить ее целиком и даже чуть подалась вперед, когда он стал мягко проводить кончиком горячего, влажного языка вокруг упругого коричневого соска. Они избегали встречаться взглядами, пока он, осторожно и умело, обнажал и целовал вторую грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30