Непомерно широкие светло-коричневые брюки и не по росту просторная домотканая рубаха словно бы стали ей второй кожей, нежно облегая и четко вырисовывая прелестные контуры тела. Удивительно, как столь тоненькая женщина может обладать такими округлыми бедрами и высокой грудью. Ладонь Сэмюэля все еще жгло воспоминание о прикосновении к этой груди с твердым набухшим соском. Он почувствовал, что еще мгновение – и он не сможет себя контролировать, приподнялся, быстро подтянул колени и уперся в них локтями.
– Тот мерзавец на жеребце мог вам шею сломать, – сказал Шелби, чтобы разрядить обстановку.
– До него тоже пытались. Как видите, меня от этого не убыло.
Фраза прозвучала несколько двусмысленно, но, прежде чем Сэмюэль успел осознать это, Оливия поспешно продолжила:
– Мне доводилось участвовать в скачках на лучших лошадях дядюшки Эмори в самых разных местах от Сент-Луиса до Восточного побережья, и я почти не проигрываю. Я бы и сегодня пришла первой, если бы Цыганка не сбилась с ноги и не позволила тому жеребцу себя догнать.
Полковник был сражен, не нашелся, что ответить, и только молча провожал глазами аппетитный вертлявый зад, когда девушка стала карабкаться по крутому склону вверх к терпеливо поджидавшей ее лошади. Оливия хвасталась так самозабвенно и беззастенчиво – ни дать ни взять юнец лет шестнадцати, у которого молоко на губах не обсохло, но гонора хватает на десятерых.
– Да вы просто гордитесь тем, что способны разгуливать, вырядившись в брюки! – негодующе бросил ей вдогонку полковник.
– А почему бы и нет? – Оливия обернулась к Шелби. – Я принесла немало денег конюшням Вескотта. Я, можно сказать, родилась в седле. Когда мне было всего четыре года, сам герцог Сан-Джиорно подарил мне моего первого пони, – продолжала девушка. – А что касается этого маскарада – не моя вина, что мужчины не допускают к состязаниям женщин. Видимо, опасаются – и на мой взгляд, абсолютно справедливо, – что в честной борьбе женщины одержат победу над мужчинами.
– Опасаются? – не поверил своим ушам Сэмюэль.
– Да, боятся, и правильно делают, – отрезала Оливия. – Я ни разу не проиграла в Сент-Луисе за последние три года. В общем, с тех пор, как стала участвовать в скачках.
– Зато проиграли сегодня, – проворчал Сэмюэль. – У меня в голове не укладывается, как ваш опекун допускает, чтобы вы подвергали себя риску ради денег. Что это за человек? – Полковник взглянул на девушку и заметил, что ее пробрал озноб. Поднялся легкий ветер, и в мокрой одежде стало холодно. Сэмюэль вскочил на ноги, догнал Оливию, взял за руку и сказал: – Пошли. У меня есть походное одеяло. Надо вас укутать, а то схватите воспаление легких.
С этими словами он потянул ее за собой дальше вверх по склону.
– Погодите, – запротестовала она, пытаясь вырвать руку. – Вначале надо разобраться с лошадью…
Закончить фразу Оливия не успела. Под ее ногами обрушилась земля, и девушка полетела назад, чуть не вывихнув руку, которую сжимал Сэмюэль. От сильного рывка он потерял равновесие и тоже упал. Оба кубарем покатились вниз и оказались бы в воде, не встреться на пути прогнившее бревно, зарывшееся в мягкую почву. Купание в пруду не состоялось. Сэмюэль оказался сверху, прижав к земле широкой теплой грудью хрупкое девичье тело.
– Я весьма признательна, месье полковник, но не кажется ли вам, что в стремлении меня согреть вы вышли за рамки приличий? – ехидно осведомилась Оливия. В зеленых глазах плясали веселые огоньки, и девушка с трудом сдерживала смех.
Сэмюэль посмотрел на нее, потом откинул голову и расхохотался.
– Оливия, ей-богу, мне в жизни не приходилось встречать такой дьявольски странной женщины, как вы.
Сэмюэль не мог отвести глаз от ее губ, где в уголке прилип крохотный темный комочек. Полковника так и подмывало слизнуть грязь и ощутить вкус нежной розовой кожи.
Оливия улыбнулась, позабыв о насквозь промокшей одежде и возможности простудиться. Никогда прежде ей не было так тепло, покойно и безопасно. И очень хотелось, чтобы Сэмюэль ее поцеловал.
Будто повинуясь ее приказу, он наклонил голову, кончиком языка смахнул комочек грязи и нежно коснулся ее губ. Но на этом пришлось остановиться. Издали послышались громкие крики. Видимо, скачки закончились, пропажа замечена и их принялись искать.
– Думаю, все же надо укутать вас в одеяло, – внезапно охрипшим голосом сказал Сэмюэль, встал и помог девушке подняться. – Только на этот раз пойдем наверх иным путем.
Они преодолели склон по диагонали, выбирая каменистые либо поросшие травой места, и вышли в нескольких ярдах позади мирно щипавшего траву коня полковника. Сэмюэль быстро отвязвал одеяло, завернул в него дрожавшую девушку и вновь спустился вниз, чтобы вывести наверх кобылу Вескотта.
– Ой, Цыганочка, девочка моя дорогая! – обрадовалась лошади Оливия. – Слава богу, ты жива и невредима, – приговаривала девушка, опустившись на колени и ощупывая передние ноги кобылы.
С другой стороны широкого луга показалась группа мужчин. Когда они приблизились и увидели девушку с длинными огненно-рыжими волосами, послышались сердитые возгласы, и стало ясно, что встреча не предвещает ничего хорошего. Лаймен Симмс, владелец ипподрома, был мрачнее тучи, лоб его перерезала складка, глубокая, как от удара топором. За ним подъехал на своем фаэтоне Эмори Вескотт, потом возмущенные господа креолы, в том числе один участник состязаний, которого перед последним поворотом далеко обошла дерзкая девчонка. Только супруги Куинны были счастливы видеть Сэмюэля и Оливию. Лиза сияла радостной улыбкой. Видимо, Сантьяго выиграл скачки.
– Что, собственно, здесь происходит, мисс Оливия? – задал вопрос Симмс, хотя отлично видел все своими глазами.
– Похоже, жокей Олли оказался леди, – выкрикнул со смехом один из проигравших.
– Раз в штанах – какая же это леди? – вставил другой.
– Это неслыханно! – заявил Жорж Жадо. – За столь грубое нарушение правил месье Вескотту и его жокею следует запретить навсегда участвовать в скачках на всей территории Луизианы.
Его слова были встречены всеобщим одобрением, но тут подал голос Симмс.
– Я никогда бы не поверил этому, если бы сам не был свидетелем, – сказал он, отвернувшись от Оливии, зябко кутавшейся в одеяло. – Вы сами знаете, Эмори, – обратился Симмс к Вескотту, – что я обязан наложить запрет на ваше участие в состязаниях на местном ипподроме.
– Не горячитесь, Лаймен. Ведь эта девушка – прирожденный жокей. За три года она десятки раз участвовала в скачках и всегда выигрывала.
– Она женщина, женщинам неприлично участвовать в скачках, и на моем ипподроме я этого не допущу, – упорствовал Симмс.
– Пошли вы все к черту с вашими приличиями! – вмешался наконец Сэмюэль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
– Тот мерзавец на жеребце мог вам шею сломать, – сказал Шелби, чтобы разрядить обстановку.
– До него тоже пытались. Как видите, меня от этого не убыло.
Фраза прозвучала несколько двусмысленно, но, прежде чем Сэмюэль успел осознать это, Оливия поспешно продолжила:
– Мне доводилось участвовать в скачках на лучших лошадях дядюшки Эмори в самых разных местах от Сент-Луиса до Восточного побережья, и я почти не проигрываю. Я бы и сегодня пришла первой, если бы Цыганка не сбилась с ноги и не позволила тому жеребцу себя догнать.
Полковник был сражен, не нашелся, что ответить, и только молча провожал глазами аппетитный вертлявый зад, когда девушка стала карабкаться по крутому склону вверх к терпеливо поджидавшей ее лошади. Оливия хвасталась так самозабвенно и беззастенчиво – ни дать ни взять юнец лет шестнадцати, у которого молоко на губах не обсохло, но гонора хватает на десятерых.
– Да вы просто гордитесь тем, что способны разгуливать, вырядившись в брюки! – негодующе бросил ей вдогонку полковник.
– А почему бы и нет? – Оливия обернулась к Шелби. – Я принесла немало денег конюшням Вескотта. Я, можно сказать, родилась в седле. Когда мне было всего четыре года, сам герцог Сан-Джиорно подарил мне моего первого пони, – продолжала девушка. – А что касается этого маскарада – не моя вина, что мужчины не допускают к состязаниям женщин. Видимо, опасаются – и на мой взгляд, абсолютно справедливо, – что в честной борьбе женщины одержат победу над мужчинами.
– Опасаются? – не поверил своим ушам Сэмюэль.
– Да, боятся, и правильно делают, – отрезала Оливия. – Я ни разу не проиграла в Сент-Луисе за последние три года. В общем, с тех пор, как стала участвовать в скачках.
– Зато проиграли сегодня, – проворчал Сэмюэль. – У меня в голове не укладывается, как ваш опекун допускает, чтобы вы подвергали себя риску ради денег. Что это за человек? – Полковник взглянул на девушку и заметил, что ее пробрал озноб. Поднялся легкий ветер, и в мокрой одежде стало холодно. Сэмюэль вскочил на ноги, догнал Оливию, взял за руку и сказал: – Пошли. У меня есть походное одеяло. Надо вас укутать, а то схватите воспаление легких.
С этими словами он потянул ее за собой дальше вверх по склону.
– Погодите, – запротестовала она, пытаясь вырвать руку. – Вначале надо разобраться с лошадью…
Закончить фразу Оливия не успела. Под ее ногами обрушилась земля, и девушка полетела назад, чуть не вывихнув руку, которую сжимал Сэмюэль. От сильного рывка он потерял равновесие и тоже упал. Оба кубарем покатились вниз и оказались бы в воде, не встреться на пути прогнившее бревно, зарывшееся в мягкую почву. Купание в пруду не состоялось. Сэмюэль оказался сверху, прижав к земле широкой теплой грудью хрупкое девичье тело.
– Я весьма признательна, месье полковник, но не кажется ли вам, что в стремлении меня согреть вы вышли за рамки приличий? – ехидно осведомилась Оливия. В зеленых глазах плясали веселые огоньки, и девушка с трудом сдерживала смех.
Сэмюэль посмотрел на нее, потом откинул голову и расхохотался.
– Оливия, ей-богу, мне в жизни не приходилось встречать такой дьявольски странной женщины, как вы.
Сэмюэль не мог отвести глаз от ее губ, где в уголке прилип крохотный темный комочек. Полковника так и подмывало слизнуть грязь и ощутить вкус нежной розовой кожи.
Оливия улыбнулась, позабыв о насквозь промокшей одежде и возможности простудиться. Никогда прежде ей не было так тепло, покойно и безопасно. И очень хотелось, чтобы Сэмюэль ее поцеловал.
Будто повинуясь ее приказу, он наклонил голову, кончиком языка смахнул комочек грязи и нежно коснулся ее губ. Но на этом пришлось остановиться. Издали послышались громкие крики. Видимо, скачки закончились, пропажа замечена и их принялись искать.
– Думаю, все же надо укутать вас в одеяло, – внезапно охрипшим голосом сказал Сэмюэль, встал и помог девушке подняться. – Только на этот раз пойдем наверх иным путем.
Они преодолели склон по диагонали, выбирая каменистые либо поросшие травой места, и вышли в нескольких ярдах позади мирно щипавшего траву коня полковника. Сэмюэль быстро отвязвал одеяло, завернул в него дрожавшую девушку и вновь спустился вниз, чтобы вывести наверх кобылу Вескотта.
– Ой, Цыганочка, девочка моя дорогая! – обрадовалась лошади Оливия. – Слава богу, ты жива и невредима, – приговаривала девушка, опустившись на колени и ощупывая передние ноги кобылы.
С другой стороны широкого луга показалась группа мужчин. Когда они приблизились и увидели девушку с длинными огненно-рыжими волосами, послышались сердитые возгласы, и стало ясно, что встреча не предвещает ничего хорошего. Лаймен Симмс, владелец ипподрома, был мрачнее тучи, лоб его перерезала складка, глубокая, как от удара топором. За ним подъехал на своем фаэтоне Эмори Вескотт, потом возмущенные господа креолы, в том числе один участник состязаний, которого перед последним поворотом далеко обошла дерзкая девчонка. Только супруги Куинны были счастливы видеть Сэмюэля и Оливию. Лиза сияла радостной улыбкой. Видимо, Сантьяго выиграл скачки.
– Что, собственно, здесь происходит, мисс Оливия? – задал вопрос Симмс, хотя отлично видел все своими глазами.
– Похоже, жокей Олли оказался леди, – выкрикнул со смехом один из проигравших.
– Раз в штанах – какая же это леди? – вставил другой.
– Это неслыханно! – заявил Жорж Жадо. – За столь грубое нарушение правил месье Вескотту и его жокею следует запретить навсегда участвовать в скачках на всей территории Луизианы.
Его слова были встречены всеобщим одобрением, но тут подал голос Симмс.
– Я никогда бы не поверил этому, если бы сам не был свидетелем, – сказал он, отвернувшись от Оливии, зябко кутавшейся в одеяло. – Вы сами знаете, Эмори, – обратился Симмс к Вескотту, – что я обязан наложить запрет на ваше участие в состязаниях на местном ипподроме.
– Не горячитесь, Лаймен. Ведь эта девушка – прирожденный жокей. За три года она десятки раз участвовала в скачках и всегда выигрывала.
– Она женщина, женщинам неприлично участвовать в скачках, и на моем ипподроме я этого не допущу, – упорствовал Симмс.
– Пошли вы все к черту с вашими приличиями! – вмешался наконец Сэмюэль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125