Чилкот еще раз громко икнул и повалился на землю.
— О-о-о, меня, кажется, сейчас вывернет наизнанку…
— Уймитесь, придурки, или я опорожню на ваши головы целое ведро! — крикнул сверху Гарет. Держась за веревку, он подтянулся чуть выше и принялся наносить краску на второе яйцо коня. — Одно готово. Еще одно, и можете называть меня… Гейнсборо.
Хью фыркнул, испустив фонтанчик виски, и повалился на землю, помирая со смеху. Перри прикрыл рот рукой, стараясь не расхохотаться:
— Ну ты даешь, Гарет! С тобой не соскучишься!
Гарет ухмыльнулся, весьма довольный собственной шуткой:
— Я не поэт, конечно, но стараюсь. Тащите-ка еще краски, приятели. Да не пролейте, не то нам может не хватить.
Он швырнул вниз пустое ведерко, не особенно беспокоясь, куда оно шлепнется. Ведро упало на постамент статуи с грохотом, который, наверное, переполошил всю округу. Хью налил в ведро краски. Чилкот, который все еще лежал на земле, взял дужку ведра в зубы и, икая, обскакал легким галопом на четвереньках статую, причем ведерко болталось из стороны в сторону, расплескивая краску на элегантное кружевное жабо Чилкота и его щегольской жилет. Заржав, он стал на дыбы, остановившись как раз под Гаретом, где все общими усилиями прицепили ведро к концу длинного шеста и принялись поднимать наверх.
Ведро раскачивалось возле уха Гарета, угрожая опрокинуть содержимое на головы щеголей, стоявших внизу.
Он остановил ведро и обмакнул кисть в краску, собираясь покрыть вторым слоем свой шедевр.
— Мне ничего не видно, — проворчал он, просовывая руку с кистью в темное отверстие между задними ногами коня и надеясь попасть кистью в нужное место. — Хороши мы будем, если вместо яиц я покрашу ему живот!
— Хороши мы будем, если твой брат узнает, кто это сделал.
— Черт возьми, Гарет, поторапливайся!
Снова раздался хохот. Многострадальный король, силуэт которого выделялся на фоне серебристого ночного неба, пристально вглядывался в полоску неба над грядой дальних холмов, как будто искал сочувствия у Господа Бога. Однако Божий гнев едва ли мог обрушиться на их головы сию же минуту, тогда как карательные меры со стороны герцога вполне могли, и это было хорошо известно каждому из компании шалопаев.
Брат Гарета имел обыкновение появляться, когда его меньше всего ждали.
И меньше всего желали видеть.
— Готово! — объявил Гарет. — Я спускаюсь!
— А сам инструмент ты ему покрасил?
— Заткнись! Ну и похабник ты, Перри!
— Лорд Гарет! — громко крикнула Тесе. — Будет некрасиво, если яйца покрашены, а он не покрашен!
Раскачивающееся ведро шлепнуло Гарета по уху, и он охнул, чуть не свалившись со своего насеста. Разозлившись, он снова стряхнул краску на головы своих приятелей.
— Черт тебя возьми, Хью, держи шест крепче!
Внизу снова раздался хохот. Гарета это начало раздражать, и он подумал, что уж лучше было бы ему действительно остаться дома. Он попытался найти опору для ноги. Наверное, он уже перерос эти дурацкие забавы. Все это даже удовольствия ему не доставляет.
Несколько мгновений спустя он закончил работу и не глядя швырнул кисть через плечо, не заботясь о том, куда она упадет.
Шмяк! Кисть в кого-то угодила, — Мерзавец!
— Конец! Я спускаюсь, вот только ухвачусь за веревку.
Гарет стоял на узеньком уступе, одной рукой обнимая короля за бедро, а другой пытаясь дотянуться до петли, крепко затянутой узлом за ухом коня. Тупая боль напомнила ему о том, что рана еще не зажила. Он не обратил на нее внимания.
— Я не могу дотянуться. Подайте мне палку или что-нибудь такое, чтобы поддеть и снять петлю.
— Можно бы поджечь ее, — задумчиво предложил Перри.
— Или сделать из нее удавку, — добавил Одлет.
— А что, если тебе…
— Дайте мне палку! — огрызнулся Гарет, теряя терпение.
Кокем встал на четвереньки и, хрюкая как поросенок, принялся рыться носом в траве.
Одлет рыгнул.
Сэр Хью Рочестер, баронет, громко выпустил газы.
А две пьяные девицы затянули песню.
«Господи, помоги мне. Наверное, пора завести новых друзей. Этими я сыт по горло». Гарет подтянулся вверх и уселся на коня впереди короля. Он поджал под себя ноги, держась за веревку, встал во весь рост и, прижавшись к шее коня, снова попытался дотянуться до петли.
Нет, не получается. Еще бы немножко…
Он поднялся вперед еще на один дюйм, рана откликнулась острой болью, несмотря на большое количество выпитого виски. С сюртука посыпались пуговицы, сорочка разорвалась. Гарет лихорадочно отыскивал ногами какую-нибудь опору, но безуспешно. Он в отчаянии попытался еще раз ухватиться за петлю. Мимо. Внизу его приятели начали заключать пари.
— Ставлю две гинеи, что он не достанет петлю в следующие тридцать секунд!
— А я ставлю пять фунтов…
— Хрю, хрю, хрю…
И тут Гарет почувствовал, что соскальзывает назад.
Выругавшись, он врос коленями в холодный камень шеи… но продолжал скользить назад. Отчаянным рывком он снова попытался ухватиться за веревку и почти поймал петлю, но в этот момент Чилкот закричал:
— Черт побери, Гарет, кто-то скачет по дороге! Должно быть, Кроули позвал констебля или еще кого-то!
Проклятие!
Все произошло в одно мгновение. Кокем перестал изображать поросенка и с испуганным криком скрылся в ночи. Чилкот схватил ведро с краской, швырнул его в канаву и тоже бросился наутек, петляя, словно заяц. Перри метнулся к ближайшему десятинному амбару, обе пьяные девицы, хихикая, свалились с пьедестала, а Хью и Одлет разбежались: один в направлении деревни, а другой, спотыкаясь и крича во всю глотку, помчался следом за Кокемом. Один за другим все приятели покинули Гарета, который, вытянувшись во весь рост, стоял, прижавшись к шее каменного коня, с веревкой в руке и чувствовал, как его ноги неотвратимо соскальзывают в направлении ляжек короля Генри.
И тут он услышал топот копыт в темноте. Кто-то приближался, словно бог подземного царства за своей жертвой, бог, которому некуда спешить.
Гарет прижался щекой к холодному камню и выругался, зная, кто этот всадник, еще до того, как тот появился из ночной тьмы.
Всадник осадил вороного коня возле пьедестала, даже не взглянув вверх.
— Вечеринка закончилась. Можешь спускаться вниз, Гарет.
Это был его брат. Герцог Блэкхитский.
Утро. Вернее, послеполуденное время.
Гарет проснулся, услышав кукушку где-то за окном.
С трудом открыв глаза, он увидел полог своей кровати, который медленно вращался вокруг него. Погрузившись в состояние полудремотного отупения, которое всегда наступало после ночи беспробудного пьянства, он наблюдал за медленным кружением тяжелых складок штор и мельканием малинового шнура с кисточками, до тех пор, пока его желудок не ответил приступом тошноты.
Он застонал. Голова откликалась болью на каждый удар пульса, в горле пересохло, во рту — привкус какой-то кислятины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78