Фелипе с его странным чувством юмора в некотором роде даже нравилось, что другие мужчины, такие как полковник Лопес, личный доктор императора Бах и даже маршал Базен, увлечены его женой. Фелипе поощрял это, советуя Аманде надевать соблазнительные платья и даря ей резные шкатулки с драгоценностями, которые многие поколения хранились в семье Леон.
— Разумеется, тебе следует носить их, только когда ты со мной, — сказал он, когда они готовились пойти на костюмированный бал. Все еще поглощенная мыслями о пленнике, которого видела утром, Аманда бросила на него быстрый взгляд. Темные брови Фелипе приподнялись, голос стал тихим, и в нем звучала едва прикрытая угроза. — Никогда не пытайся избавиться от этих драгоценностей, Аманда, иначе очень пожалеешь, — промурлыкал он, вынимая тяжелое золотое ожерелье с рубинами и бриллиантами.
Аманда стояла словно окаменев, когда Фелипе играл ожерельем, переливая его из одной руки в другую; прищуренные темные глаза блестели, и она вдруг подумала, не перешел ли он грань между умом и безумием.
Когда Фелипе подошел и, встав позади нее, обвил шею тяжелым ожерельем, она замерла в тревоге. Ее синие глаза встретились с его глазами, отраженными в позолоченном зеркале на стене, и она содрогнулась от зловещего выражения на красивом лице мужа. Боже, он выглядел так, будто хотел убить ее.
Фелипе застегнул замочек ожерелья и пробежал пальцами по узорчатым звеньям цепи, лаская каждый сияющий рубин. Наконец он остановился на огромном камне в центре и положил его на ладонь.
— Красиво, не так ли, Аманда? Само совершенство! Этот огненный цвет в то же время такой холодный — прямо как моя жена.
Камень тяжело лег в ложбинку между грудями, и Аманда закрыла глаза, сглотнув от внезапно охватившего ее страха. Она не должна позволить ему увидеть, как сильно напугана.
— Вы так думаете, дон Фелипе? Как странно, — пробормотала она. — Вы находите меня холодной? — Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее. Его тонкие пальцы скользили по ее коже, а потом обхватили шею, усиливая давление, когда она пыталась отодвинуться.
— Si, я нахожу вас холодной, но я всего лишь ваш муж. Уверен, ваш любовник-бастард считает вас достаточно горячей, милая женушка. — Давление усилилось, его пальцы впились в шею, не давая ей дышать. — Не хочешь ли увидеть его снова, чтобы затащить в свою постель, как puta, которой ты и являешься, Аманда?
— Хватит! Я отказываюсь выслушивать это, дон Фелипе, и считаю ваши абсурдные вопросы оскорбительными.
— Ты отрицаешь это? — Фелипе отпустил ее, потом схватил за плечи и резко развернул лицом к себе; его глаза смотрели в ее глаза, губы кривились от почти звериной ярости. — Нет, конечно, нет. Ты не можешь отрицать этого. Но уверяю тебя, ты не затащишь его снова в свою постель.
— Опять угрозы, Фелипе? Вы не устали от них? — Несмотря на смелые слова, Аманда крепко сжала колени, чтобы унять дрожь.
— Скоро ты увидишь, что я не занимаюсь пустыми угрозами, Аманда. Увидишь.
Фелипе прошел к двери, выходящей на веранду, и бросил на жену взгляд, заставивший ее содрогнуться.
— Сегодня нам предстоит самый интересный вечер, моя дорогая. Вы присоединитесь ко мне? — Он протянул ей руку, и Аманда, заставив себя принять ее, пошла, высоко держа голову, рядом с Фелипе.
— Они представляют собой очаровательную картину, не правда ли? — Тон Фелипе был удивленным и немного пренебрежительным, когда он элегантным жестом указал на императора, все еще танцующего под очаровательные звуки «Голубки», любимой мелодии его жены. — Интересно, неужели он действительно находит жену садовника такой очаровательной?
— Что это еще за намеки? — Раздраженная, Аманда бросила внимательный взгляд на мужа. Фелипе пребывал то в язвительно-саркастичном настроении, то, в следующую секунду, казался довольным собой, словно откормленный кот.
Небрежно пожав плечами, Фелипе накрыл руку Аманды своей, его пальцы едва заметно надавили, как бы предупреждая.
— Намеки, моя дорогая? Вы опять меня неправильно поняли. Я никогда не намекаю. Я говорю только то, что хочу сказать. Наш дорогой император решил завести… э… роман… с женой своего садовника — факт, который я нахожу в высшей степени забавным, хотя и довольно безвкусным. В конце концов, она всего лишь простая индианка.
— По-моему, вы отвратительны, — вспыхнула Аманда, не в силах сдержаться. — Даже если бы я поверила вам, не понимаю, к чему это повторять.
— Ах, Аманда, Аманда! Ты так добродетельна и благопристойна для женщины, побывавшей в постели с братом своего мужа, но никогда — с мужем. Интересно, что сказали бы все эти добропорядочные люди, если бы узнали об этом? — Давление его пальцев стало таким болезненным, что Аманда едва не вскрикнула.
— Как ты низок, Фелипе! С каждым днем я ненавижу тебя все больше! — Вызов был виден в ее дерзко поднятом подбородке, в решительной складке губ. — Скажи им и будь проклят! Ты все равно больше ничего мне не можешь сделать, так что мне все равно!
— Ничего? — Скривившая его губы улыбка напомнила ей готовую к броску змею, и Аманда напряглась. Он собирался сказать ей что-то, чего она не хотела слышать, и она замотала головой еще до того, как он заговорил.
Вскочив, Аманда попыталась уйти, но Фелипе крепко держал ее и тоже поднялся на ноги, нависая над ней, забыв, что они привлекают внимание. Грубо схватив ее рукой за подбородок и не давая пошевелиться, он приблизил свое лицо.
Нет, она не будет слушать, она не хочет его слушать! Но губы Фелипе двигались, произнося слова, ударявшие ее словно кинжалы. Взгляд Аманды был прикован к его рту, к губам, движение которых напоминало непристойные жесты, когда его слова разрушили ее мир.
— Ты ошибаешься, Аманда, потому что я не только могу сделать так, что тебе будет еще хуже, я уже это сделал!
Холодные, рассчитанные слова, брошенные ей, чтобы ранить, заставили ее душу истекать кровью, а он продолжал говорить своим бесстрастным, но в то же время злорадным голосом.
— Ты предпочла моего брата; с самого начала он стоял между нами. Так было и осталось сейчас; только теперь это не имеет никакого значения. Я никогда не понимал этого, но, с другой стороны, женщины обычно так непоследовательны, что я никогда не позволял твоим глупым предубеждениям встать на моем пути. Я давно решил убрать все препятствия, и вот наконец мне это удалось.
«Боже, не позволяй ему говорить!» — безмолвно молилась Аманда, закрыв глаза, чтобы не видеть выражения триумфа на лице Фелипе. Рафаэль…
— Твой драгоценный любовник завтра умрет — его расстреляют как опасного врага императора. Сейчас он сидит в конюшне и ждет конца.
Казалось, мир рухнул. Раздавалось лишь грозное эхо злобных слов Фелипе. Итак, Рафаэль умрет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Разумеется, тебе следует носить их, только когда ты со мной, — сказал он, когда они готовились пойти на костюмированный бал. Все еще поглощенная мыслями о пленнике, которого видела утром, Аманда бросила на него быстрый взгляд. Темные брови Фелипе приподнялись, голос стал тихим, и в нем звучала едва прикрытая угроза. — Никогда не пытайся избавиться от этих драгоценностей, Аманда, иначе очень пожалеешь, — промурлыкал он, вынимая тяжелое золотое ожерелье с рубинами и бриллиантами.
Аманда стояла словно окаменев, когда Фелипе играл ожерельем, переливая его из одной руки в другую; прищуренные темные глаза блестели, и она вдруг подумала, не перешел ли он грань между умом и безумием.
Когда Фелипе подошел и, встав позади нее, обвил шею тяжелым ожерельем, она замерла в тревоге. Ее синие глаза встретились с его глазами, отраженными в позолоченном зеркале на стене, и она содрогнулась от зловещего выражения на красивом лице мужа. Боже, он выглядел так, будто хотел убить ее.
Фелипе застегнул замочек ожерелья и пробежал пальцами по узорчатым звеньям цепи, лаская каждый сияющий рубин. Наконец он остановился на огромном камне в центре и положил его на ладонь.
— Красиво, не так ли, Аманда? Само совершенство! Этот огненный цвет в то же время такой холодный — прямо как моя жена.
Камень тяжело лег в ложбинку между грудями, и Аманда закрыла глаза, сглотнув от внезапно охватившего ее страха. Она не должна позволить ему увидеть, как сильно напугана.
— Вы так думаете, дон Фелипе? Как странно, — пробормотала она. — Вы находите меня холодной? — Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее. Его тонкие пальцы скользили по ее коже, а потом обхватили шею, усиливая давление, когда она пыталась отодвинуться.
— Si, я нахожу вас холодной, но я всего лишь ваш муж. Уверен, ваш любовник-бастард считает вас достаточно горячей, милая женушка. — Давление усилилось, его пальцы впились в шею, не давая ей дышать. — Не хочешь ли увидеть его снова, чтобы затащить в свою постель, как puta, которой ты и являешься, Аманда?
— Хватит! Я отказываюсь выслушивать это, дон Фелипе, и считаю ваши абсурдные вопросы оскорбительными.
— Ты отрицаешь это? — Фелипе отпустил ее, потом схватил за плечи и резко развернул лицом к себе; его глаза смотрели в ее глаза, губы кривились от почти звериной ярости. — Нет, конечно, нет. Ты не можешь отрицать этого. Но уверяю тебя, ты не затащишь его снова в свою постель.
— Опять угрозы, Фелипе? Вы не устали от них? — Несмотря на смелые слова, Аманда крепко сжала колени, чтобы унять дрожь.
— Скоро ты увидишь, что я не занимаюсь пустыми угрозами, Аманда. Увидишь.
Фелипе прошел к двери, выходящей на веранду, и бросил на жену взгляд, заставивший ее содрогнуться.
— Сегодня нам предстоит самый интересный вечер, моя дорогая. Вы присоединитесь ко мне? — Он протянул ей руку, и Аманда, заставив себя принять ее, пошла, высоко держа голову, рядом с Фелипе.
— Они представляют собой очаровательную картину, не правда ли? — Тон Фелипе был удивленным и немного пренебрежительным, когда он элегантным жестом указал на императора, все еще танцующего под очаровательные звуки «Голубки», любимой мелодии его жены. — Интересно, неужели он действительно находит жену садовника такой очаровательной?
— Что это еще за намеки? — Раздраженная, Аманда бросила внимательный взгляд на мужа. Фелипе пребывал то в язвительно-саркастичном настроении, то, в следующую секунду, казался довольным собой, словно откормленный кот.
Небрежно пожав плечами, Фелипе накрыл руку Аманды своей, его пальцы едва заметно надавили, как бы предупреждая.
— Намеки, моя дорогая? Вы опять меня неправильно поняли. Я никогда не намекаю. Я говорю только то, что хочу сказать. Наш дорогой император решил завести… э… роман… с женой своего садовника — факт, который я нахожу в высшей степени забавным, хотя и довольно безвкусным. В конце концов, она всего лишь простая индианка.
— По-моему, вы отвратительны, — вспыхнула Аманда, не в силах сдержаться. — Даже если бы я поверила вам, не понимаю, к чему это повторять.
— Ах, Аманда, Аманда! Ты так добродетельна и благопристойна для женщины, побывавшей в постели с братом своего мужа, но никогда — с мужем. Интересно, что сказали бы все эти добропорядочные люди, если бы узнали об этом? — Давление его пальцев стало таким болезненным, что Аманда едва не вскрикнула.
— Как ты низок, Фелипе! С каждым днем я ненавижу тебя все больше! — Вызов был виден в ее дерзко поднятом подбородке, в решительной складке губ. — Скажи им и будь проклят! Ты все равно больше ничего мне не можешь сделать, так что мне все равно!
— Ничего? — Скривившая его губы улыбка напомнила ей готовую к броску змею, и Аманда напряглась. Он собирался сказать ей что-то, чего она не хотела слышать, и она замотала головой еще до того, как он заговорил.
Вскочив, Аманда попыталась уйти, но Фелипе крепко держал ее и тоже поднялся на ноги, нависая над ней, забыв, что они привлекают внимание. Грубо схватив ее рукой за подбородок и не давая пошевелиться, он приблизил свое лицо.
Нет, она не будет слушать, она не хочет его слушать! Но губы Фелипе двигались, произнося слова, ударявшие ее словно кинжалы. Взгляд Аманды был прикован к его рту, к губам, движение которых напоминало непристойные жесты, когда его слова разрушили ее мир.
— Ты ошибаешься, Аманда, потому что я не только могу сделать так, что тебе будет еще хуже, я уже это сделал!
Холодные, рассчитанные слова, брошенные ей, чтобы ранить, заставили ее душу истекать кровью, а он продолжал говорить своим бесстрастным, но в то же время злорадным голосом.
— Ты предпочла моего брата; с самого начала он стоял между нами. Так было и осталось сейчас; только теперь это не имеет никакого значения. Я никогда не понимал этого, но, с другой стороны, женщины обычно так непоследовательны, что я никогда не позволял твоим глупым предубеждениям встать на моем пути. Я давно решил убрать все препятствия, и вот наконец мне это удалось.
«Боже, не позволяй ему говорить!» — безмолвно молилась Аманда, закрыв глаза, чтобы не видеть выражения триумфа на лице Фелипе. Рафаэль…
— Твой драгоценный любовник завтра умрет — его расстреляют как опасного врага императора. Сейчас он сидит в конюшне и ждет конца.
Казалось, мир рухнул. Раздавалось лишь грозное эхо злобных слов Фелипе. Итак, Рафаэль умрет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96