Очень маловероятно, что кто-то будет писать черновик книги на подобных листах. Скорее, мисс Харпер сожгла письма, личные бумаги.
— Письма от Берил Медисон?
— Мы не можем этого исключать, — ответила я, хотя сама практически исключала такую возможность.
— Или, может быть, письма Кери Харпера?
— В доме найдена целая коллекция его личных бумаг, — сказала я. — Ничто не свидетельствует о том, что их недавно трогали или перебирали.
— Если это были письма от Берил Медисон, зачем мисс Харпер понадобилось их сжигать?
— Не знаю. — Я понимала, что Итридж снова думает о Спарацино.
Спарацино действовал быстро. Я видела иск, который он предъявил, все тридцать три страницы. Он подал жалобы на меня, на полицию, на губернатора. Последний раз, когда я разговаривала с Розой по телефону, она сообщила, что звонили из журнала «Пипл», а один из их фотографов наследующий день, после того как его не пустили внутрь, снимал наше здание снаружи. Я приобретала дурную славу. И я научилась искусно уклоняться от комментариев и вовремя «испаряться».
— Ты думаешь, мы имеем дело с психопатом, да? — спросил Итридж напрямик.
Я думала об оранжевом акриловом волокне и воздушных пиратах, с которыми оно было связано, о чем и сказала Итриджу.
Он опустил взгляд в свою тарелку, а когда посмотрел на меня снова, я была поражена тем, что увидела в его глазах: печаль, досада и ужасное отвращение к тому, что ему нужно было сделать.
— Кей, — начал он, — я не знаю легкого способа сказать это тебе.
Я протянула руку за бисквитом.
— Ты должна знать. Не важно, что на самом деле происходит и почему, не важно, что ты по этому поводу думаешь, но тебе придется кое-что выслушать.
Я решила, что, пожалуй, лучше буду курить, чем есть, и достала свои сигареты.
— У меня есть источник информации. Достаточно сказать, что он причастен к деятельности Департамента юстиции...
— Это по поводу Спарацино? — прервала я.
— Это по поводу Марка Джеймса, — ответил он.
Даже если бы главный прокурор обругал меня, я не расстроилась бы больше.
Я спросила:
— Что по поводу Марка Джеймса?
— Я не уверен, что должен спрашивать тебя об этом, Кей.
— Что именно ты имеешь в виду?
— Вас двоих видели вместе в Нью-Йорке несколько недель назад. У «Галлахера». — Он неловко замолчал, кашлянул и добавил некстати: — Я не был там много лет.
Я разглядывала дым, поднимавшийся с кончика моей сигареты.
— Насколько я помню, бифштексы там просто замечательные...
— Остановись, Том, — сказала я тихо.
— Там полно добродушных ирландцев, которые пьют и шутят безо всякого удержу.
— Остановись, черт побери! — я повысила тон.
Сенатор Патин смотрел прямо на наш столик, в его глазах промелькнуло любопытство, когда он задержал взгляд сначала на Итридже, а потом на мне. Наш официант вдруг принялся подливать кофе и выяснять, не нужно ли нам что-нибудь еще. Мне стало неприятно жарко.
— Не вешай мне лапшу на уши. Том, — остановила я его. — Кто видел меня?
Он отмахнулся:
— Важно только то, откуда ты его знаешь.
— Я его знаю очень давно.
— Это не ответ.
— Со времен юридического факультета.
— Вы были близки?
— Да.
— Любовники?
— О Господи, Том!
— Извини, Кей, это важно. — Промокнув губы салфеткой, он потянулся за кофе и обвел взглядом зал ресторана. Итридж явно чувствовал себя крайне неловко. — Скажем так: в Нью-Йорке вы провели вдвоем большую часть ночи. В «Омни».
Мои щеки горели.
— Твоя личная жизнь, Кей, совершенно меня не интересует. Я сомневаюсь, что она интересует кого-то еще. За исключением этого, отдельно взятого случая. Пойми меня правильно, мне очень жаль, — он откашлялся и, наконец, снова взглянул мне в глаза. — Черт побери. Приятелем Марка, Спарацино, интересуется Департамент юстиции...
— Его приятелем?
— Это очень серьезно, Кей, — продолжал Итридж. — Я не знаю, что представлял собой Марк Джеймс в те времена, когда вы учились на юридическом факультете, но зато мне известно, что произошло с ним с тех пор. У меня есть подробные сведения. После того как тебя видели с ним, я провел кое-какое расследование. Семь лет назад у него были серьезные неприятности в Таллахасси. Шантаж. Мошенничество. Преступления, в которых он был признан виновным и за которые провел некоторое время в тюрьме. И уже после всего этого он сошелся со Спарацино, который подозревается в связи с организованной преступностью.
Я чувствовала, как неумолимые тиски выжимают кровь из моего сердца, должно быть, я сильно побледнела, потому что Итридж предложил мне стакан воды и стал терпеливо дожидаться, пока я возьму себя в руки. Но когда я снова встретилась с ним взглядом, он продолжил свое разрушительное повествование с того места, На котором прервался.
— Марк никогда не работал в «Орндорфф и Бергер», Кей. Фирма даже никогда не слышала о нем, что нисколько меня не удивляет. Марк Джеймс не имел возможности заниматься юридической практикой — он был исключен из коллегии адвокатов. Оказывается, он просто личный адъютант Спарацино.
— А Спарацино работает в «Орндорфф и Бергер»? — выдавила я из себя.
— Он их адвокат, специализирующийся на индустрии развлечении. Это действительно так, — ответил Итридж.
Я молча пыталась сдержать наворачивавшиеся слезы.
— Держись от него подальше, Кей. — Итридж пытался быть помягче, и в его голосе сквозила грубоватая ласка. — Ради Бога, порви с ним. Порви, что бы там у тебя с ним не было.
— У меня с ним ничего нет. — Мой голос дрожал.
— Когда последний раз ты разговаривала с ним?
— Несколько недель назад. Он звонил. Мы говорили не более тридцати секунд.
Итридж кивнул, как будто ожидал этого.
— Да, беспокойная жизнь — один из ядовитых плодов криминальной деятельности. Сомневаюсь, что Марк Джеймс располагает временем для длительных телефонных разговоров. Сомневаюсь, что он вообще приблизился бы к тебе, если бы ему не было от тебя что-то нужно. Расскажи мне, как тебя угораздило оказаться с ним в Нью-Йорке.
— Он хотел увидеться со мной, хотел предупредить меня о Спарацино, — добавила я неуверенно, — во всяком случае, он так сказал.
— И он предупредил тебя о нем?
— Да.
— Что именно он сказал?
— Именно то, что ты как раз и говорил.
— Зачем он тебе это рассказывал?
— Он сказал, что хочет защитить меня.
— Ты в это веришь?
— Я уже сама не знаю, во что, черт побери, верю.
— Ты любишь этого человека?
Я молча уставилась на главного прокурора застывшим взглядом.
Очень тихо он произнес:
— Мне нужно знать, насколько ты уязвима. Пожалуйста, не думай, что мне это нравится, Кей.
— Пожалуйста, не думай, что это нравится мне, Том. — Я говорила срывающимся голосом.
Итридж убрал с колен салфетку и, прежде чем засунуть ее под тарелку, принялся неторопливо и аккуратно ее складывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— Письма от Берил Медисон?
— Мы не можем этого исключать, — ответила я, хотя сама практически исключала такую возможность.
— Или, может быть, письма Кери Харпера?
— В доме найдена целая коллекция его личных бумаг, — сказала я. — Ничто не свидетельствует о том, что их недавно трогали или перебирали.
— Если это были письма от Берил Медисон, зачем мисс Харпер понадобилось их сжигать?
— Не знаю. — Я понимала, что Итридж снова думает о Спарацино.
Спарацино действовал быстро. Я видела иск, который он предъявил, все тридцать три страницы. Он подал жалобы на меня, на полицию, на губернатора. Последний раз, когда я разговаривала с Розой по телефону, она сообщила, что звонили из журнала «Пипл», а один из их фотографов наследующий день, после того как его не пустили внутрь, снимал наше здание снаружи. Я приобретала дурную славу. И я научилась искусно уклоняться от комментариев и вовремя «испаряться».
— Ты думаешь, мы имеем дело с психопатом, да? — спросил Итридж напрямик.
Я думала об оранжевом акриловом волокне и воздушных пиратах, с которыми оно было связано, о чем и сказала Итриджу.
Он опустил взгляд в свою тарелку, а когда посмотрел на меня снова, я была поражена тем, что увидела в его глазах: печаль, досада и ужасное отвращение к тому, что ему нужно было сделать.
— Кей, — начал он, — я не знаю легкого способа сказать это тебе.
Я протянула руку за бисквитом.
— Ты должна знать. Не важно, что на самом деле происходит и почему, не важно, что ты по этому поводу думаешь, но тебе придется кое-что выслушать.
Я решила, что, пожалуй, лучше буду курить, чем есть, и достала свои сигареты.
— У меня есть источник информации. Достаточно сказать, что он причастен к деятельности Департамента юстиции...
— Это по поводу Спарацино? — прервала я.
— Это по поводу Марка Джеймса, — ответил он.
Даже если бы главный прокурор обругал меня, я не расстроилась бы больше.
Я спросила:
— Что по поводу Марка Джеймса?
— Я не уверен, что должен спрашивать тебя об этом, Кей.
— Что именно ты имеешь в виду?
— Вас двоих видели вместе в Нью-Йорке несколько недель назад. У «Галлахера». — Он неловко замолчал, кашлянул и добавил некстати: — Я не был там много лет.
Я разглядывала дым, поднимавшийся с кончика моей сигареты.
— Насколько я помню, бифштексы там просто замечательные...
— Остановись, Том, — сказала я тихо.
— Там полно добродушных ирландцев, которые пьют и шутят безо всякого удержу.
— Остановись, черт побери! — я повысила тон.
Сенатор Патин смотрел прямо на наш столик, в его глазах промелькнуло любопытство, когда он задержал взгляд сначала на Итридже, а потом на мне. Наш официант вдруг принялся подливать кофе и выяснять, не нужно ли нам что-нибудь еще. Мне стало неприятно жарко.
— Не вешай мне лапшу на уши. Том, — остановила я его. — Кто видел меня?
Он отмахнулся:
— Важно только то, откуда ты его знаешь.
— Я его знаю очень давно.
— Это не ответ.
— Со времен юридического факультета.
— Вы были близки?
— Да.
— Любовники?
— О Господи, Том!
— Извини, Кей, это важно. — Промокнув губы салфеткой, он потянулся за кофе и обвел взглядом зал ресторана. Итридж явно чувствовал себя крайне неловко. — Скажем так: в Нью-Йорке вы провели вдвоем большую часть ночи. В «Омни».
Мои щеки горели.
— Твоя личная жизнь, Кей, совершенно меня не интересует. Я сомневаюсь, что она интересует кого-то еще. За исключением этого, отдельно взятого случая. Пойми меня правильно, мне очень жаль, — он откашлялся и, наконец, снова взглянул мне в глаза. — Черт побери. Приятелем Марка, Спарацино, интересуется Департамент юстиции...
— Его приятелем?
— Это очень серьезно, Кей, — продолжал Итридж. — Я не знаю, что представлял собой Марк Джеймс в те времена, когда вы учились на юридическом факультете, но зато мне известно, что произошло с ним с тех пор. У меня есть подробные сведения. После того как тебя видели с ним, я провел кое-какое расследование. Семь лет назад у него были серьезные неприятности в Таллахасси. Шантаж. Мошенничество. Преступления, в которых он был признан виновным и за которые провел некоторое время в тюрьме. И уже после всего этого он сошелся со Спарацино, который подозревается в связи с организованной преступностью.
Я чувствовала, как неумолимые тиски выжимают кровь из моего сердца, должно быть, я сильно побледнела, потому что Итридж предложил мне стакан воды и стал терпеливо дожидаться, пока я возьму себя в руки. Но когда я снова встретилась с ним взглядом, он продолжил свое разрушительное повествование с того места, На котором прервался.
— Марк никогда не работал в «Орндорфф и Бергер», Кей. Фирма даже никогда не слышала о нем, что нисколько меня не удивляет. Марк Джеймс не имел возможности заниматься юридической практикой — он был исключен из коллегии адвокатов. Оказывается, он просто личный адъютант Спарацино.
— А Спарацино работает в «Орндорфф и Бергер»? — выдавила я из себя.
— Он их адвокат, специализирующийся на индустрии развлечении. Это действительно так, — ответил Итридж.
Я молча пыталась сдержать наворачивавшиеся слезы.
— Держись от него подальше, Кей. — Итридж пытался быть помягче, и в его голосе сквозила грубоватая ласка. — Ради Бога, порви с ним. Порви, что бы там у тебя с ним не было.
— У меня с ним ничего нет. — Мой голос дрожал.
— Когда последний раз ты разговаривала с ним?
— Несколько недель назад. Он звонил. Мы говорили не более тридцати секунд.
Итридж кивнул, как будто ожидал этого.
— Да, беспокойная жизнь — один из ядовитых плодов криминальной деятельности. Сомневаюсь, что Марк Джеймс располагает временем для длительных телефонных разговоров. Сомневаюсь, что он вообще приблизился бы к тебе, если бы ему не было от тебя что-то нужно. Расскажи мне, как тебя угораздило оказаться с ним в Нью-Йорке.
— Он хотел увидеться со мной, хотел предупредить меня о Спарацино, — добавила я неуверенно, — во всяком случае, он так сказал.
— И он предупредил тебя о нем?
— Да.
— Что именно он сказал?
— Именно то, что ты как раз и говорил.
— Зачем он тебе это рассказывал?
— Он сказал, что хочет защитить меня.
— Ты в это веришь?
— Я уже сама не знаю, во что, черт побери, верю.
— Ты любишь этого человека?
Я молча уставилась на главного прокурора застывшим взглядом.
Очень тихо он произнес:
— Мне нужно знать, насколько ты уязвима. Пожалуйста, не думай, что мне это нравится, Кей.
— Пожалуйста, не думай, что это нравится мне, Том. — Я говорила срывающимся голосом.
Итридж убрал с колен салфетку и, прежде чем засунуть ее под тарелку, принялся неторопливо и аккуратно ее складывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88