Это работает, Чарльз…
– Но это жестокое лекарство. Неужели нет другого способа? Вы могли бы читать им проповеди, стать Савонаролой Коста-дель-Соль.
– Я пытался. – Кроуфорд хмуро посмотрел на свое отражение в зеркале заднего вида. – Никакую проповедь они не променяют на сиесту. Преступность имеет почтенную историю, вспомните Лондон времен Шекспира, Флоренцию Медичи. Не счесть убийств, отравлений и удушений. Назовите мне хоть одну эпоху, когда процветали гражданские добродетели и искусства, а разгула преступности не было.
– А Древние Афины? Математика, архитектура и идеи государства, выработанные политической философией. Может быть, акрополь кишел своднями и мелкими воришками?
– Нет, но у греков были рабство и педерастия.
– А у нас есть спутниковое телевидение. Если вы уедете из Эстрелья-де-Мар, преступность появится сама собой. Это побережье – рассадник мелких преступников и бесчестных политиканов.
– Но это испанцы и марокканцы. Для них Средиземноморское побережье – чужбина. Настоящие аборигены Коста-дель-Соль – британцы, французы и немцы. Честные и сплошь законопослушные мужчины, женщины и ротвейлеры. Даже мошенники из Лондона начинают жить честно, когда поселяются здесь.
Сообразив, что от его одежды исходит запах пота, Кроуфорд включил вентилятор и с жаром добавил:
– Доверьтесь мне, Чарльз. Мне нужна ваша помощь.
– Я же… вам помогал. До сих пор.
– Хорошо. Мне нравится, как вы управляете клубом. Но я знаю, что у вас масса свободного времени, и я хотел бы, чтобы вы занялись еще кое-чем.
– Кун-фу я целую вечность не занимался.
– Зачем кун-фу. Я хочу, чтобы вы организовали клуб кинолюбителей.
– Нет ничего проще. В торговом пассаже есть магазин проката с хорошей коллекцией классики. Закажу сотню копий «Броненосца "Потемкин"».
Кроуфорд в изнеможении закрыл глаза, – его явно вывела из себя моя наивность.
– Нет, не такой клуб. Люди должны научиться выключать телевизоры. Я хочу создать клуб, в котором они будут снимать собственные фильмы, учиться писать сценарии, делать крупный план, пользоваться операторскими тележками, снимать панорамные виды и держать в кадре движущийся объект. Фильм чем-то напоминает наше видение мира, Чарльз. Здесь живут два бывших кинооператора, они много лет снимали игровые фильмы в Англии. Есть супружеская пара, вместе выпускавшая документальные ленты. Они могут преподавать на наших курсах. Я хочу, чтобы вы стали продюсером, держали все под присмотром, направляли фонды в правильное русло. Бетти Шенд стремится поддерживать искусства. Вокруг столько интересного, – нужно запечатлеть это на пленке.
Я видел, что он распространяется о своем блистательном проекте, совершенно упуская из виду, что правдивый документальный фильм о Костасоль станет свидетельством против него в суде и отправит его лет на тридцать в тюрьму Сарсуэлья. Я вспомнил о порнографическом фильме, который он снимал в собственной квартире, и догадался, что и сейчас он замышляет что-то подобное, еще один слой паутины порока, которой он опутывал обитателей Костасоль.
– Я понимаю… в целом, может быть, без деталей. О чем будут фильмы?
– О жизни в Костасоль, о чем же еще? Весь он поражен довольно странной амнезией – амнезией себя самих. Люди в буквальном смысле слова забывают, кто они. Объектив камеры просто напомнит им об этом.
– Ну…
Я все еще сомневался, не желая сделаться главой компании по производству порнофильмов. Но чтобы найти поджигателя, виновного в смерти Холлингеров, я должен был проникнуть в самое сердце преступного синдиката, контролируемого Элизабет Шенд, Кроуфордом и Дэвидом Хеннесси.
– Я попробую, – сказал я. – Среди жителей наверняка найдется несколько профессиональных актеров. Расспрошу в клубе.
– Забудьте о профессионалах. По сравнению с любителями они какие-то зашоренные. У меня уже есть кое-кто на уме.
Кроуфорд пересел на переднее сиденье, включил «дворники» и мойку стекол, чтобы очистить лобовое стекло от накопившегося за утро мусора. Он снова обрел бодрость и энергию, словно ему нужно было только коснуться дна, чтобы, оттолкнувшись от него, всплыть на поверхность.
– Эта женщина, – продолжал он с жаром, – станет звездой, Чарльз. Кстати, она живет по соседству с домом, который я нашел для вас. Сейчас мы туда поедем. Смотрите, вы уже заинтригованы, это женщина в вашем вкусе…
Он повернул ключ зажигания и ждал, когда я тронусь с места, улыбаясь той, давней, улыбкой поколачиваемого отцом мальчишки-фантазера, переворошившего шкафчики своих школьных товарищей в раздевалке и оставившего после себя бесценный клад – ощущение чего-то необычного, желание дерзать, бежать из привычного мира.
23
Добро пожаловать
– Ваш новый дом, Чарльз. Взгляните. Красивый, не правда ли?
– Очень. Собираетесь его ограбить?
– Только когда вы в нем обоснуетесь. Здесь вы будете счастливы. Я хочу забрать вас из клуба «Наутико». С ним связано слишком много неприятных воспоминаний.
Мы подъехали к воротам пустой виллы на тихой улочке всего в трехстах ярдах к западу от центральной площади. Столб с вывеской «сдается внаем» возвышался над пожелтевшим газоном возле высохшего бассейна. В этом доме с выцветшими обоями и выгоревшими тентами, пустовавшем с тех пор, как был построен, было что-то призрачное, в нем словно обитали духи бесплотных хозяев, оставившие после себя следы вроде расплывчатых пятен на засвеченной фотографии.
– Впечатляющий домик, – заметил я, когда мы вышли из машины. – Почему здесь никто не живет?
– Владельцы умерли, так и не выехав из Англии. В семье возникли какие-то споры из-за завещания. Бетти Шенд купила его за бесценок.
Кроуфорд отомкнул ворота и, опередив меня, широким шагом направился к дому по подъездной дорожке. Бассейн бобовидной формы был похож на затонувший алтарь, до которого можно было добраться, спустившись по хромированной лесенке. Принесенные в жертву дохлая крыса, винная бутылка и выгоревший на солнце рекламный буклет агентства недвижимости ждали, не востребует ли их какое-нибудь низшее божество. Сад с давно не поливавшимися пальмами и бугенвиллеями поблек от жары. Сквозь пыльные окна, из которых никто никогда не смотрел, нельзя было разглядеть еще необставленные комнаты.
Кроуфорд обхватил руками столбик, на котором висело объявление «сдается внаем», и стал раскачивать его из стороны в сторону. Он выдернул его из сухой земли и далеко отшвырнул. Поднявшись по выложенным плиткой ступеням к входной двери, он достал из кармана ключи.
– Вам будет приятно узнать, что здесь замки мы ломать не станем. Странно заходить в дом через парадное крыльцо, в этом есть даже какая-то преступная романтика. Я хочу, чтобы вы обрели истинный опыт жизни в Костасоль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Но это жестокое лекарство. Неужели нет другого способа? Вы могли бы читать им проповеди, стать Савонаролой Коста-дель-Соль.
– Я пытался. – Кроуфорд хмуро посмотрел на свое отражение в зеркале заднего вида. – Никакую проповедь они не променяют на сиесту. Преступность имеет почтенную историю, вспомните Лондон времен Шекспира, Флоренцию Медичи. Не счесть убийств, отравлений и удушений. Назовите мне хоть одну эпоху, когда процветали гражданские добродетели и искусства, а разгула преступности не было.
– А Древние Афины? Математика, архитектура и идеи государства, выработанные политической философией. Может быть, акрополь кишел своднями и мелкими воришками?
– Нет, но у греков были рабство и педерастия.
– А у нас есть спутниковое телевидение. Если вы уедете из Эстрелья-де-Мар, преступность появится сама собой. Это побережье – рассадник мелких преступников и бесчестных политиканов.
– Но это испанцы и марокканцы. Для них Средиземноморское побережье – чужбина. Настоящие аборигены Коста-дель-Соль – британцы, французы и немцы. Честные и сплошь законопослушные мужчины, женщины и ротвейлеры. Даже мошенники из Лондона начинают жить честно, когда поселяются здесь.
Сообразив, что от его одежды исходит запах пота, Кроуфорд включил вентилятор и с жаром добавил:
– Доверьтесь мне, Чарльз. Мне нужна ваша помощь.
– Я же… вам помогал. До сих пор.
– Хорошо. Мне нравится, как вы управляете клубом. Но я знаю, что у вас масса свободного времени, и я хотел бы, чтобы вы занялись еще кое-чем.
– Кун-фу я целую вечность не занимался.
– Зачем кун-фу. Я хочу, чтобы вы организовали клуб кинолюбителей.
– Нет ничего проще. В торговом пассаже есть магазин проката с хорошей коллекцией классики. Закажу сотню копий «Броненосца "Потемкин"».
Кроуфорд в изнеможении закрыл глаза, – его явно вывела из себя моя наивность.
– Нет, не такой клуб. Люди должны научиться выключать телевизоры. Я хочу создать клуб, в котором они будут снимать собственные фильмы, учиться писать сценарии, делать крупный план, пользоваться операторскими тележками, снимать панорамные виды и держать в кадре движущийся объект. Фильм чем-то напоминает наше видение мира, Чарльз. Здесь живут два бывших кинооператора, они много лет снимали игровые фильмы в Англии. Есть супружеская пара, вместе выпускавшая документальные ленты. Они могут преподавать на наших курсах. Я хочу, чтобы вы стали продюсером, держали все под присмотром, направляли фонды в правильное русло. Бетти Шенд стремится поддерживать искусства. Вокруг столько интересного, – нужно запечатлеть это на пленке.
Я видел, что он распространяется о своем блистательном проекте, совершенно упуская из виду, что правдивый документальный фильм о Костасоль станет свидетельством против него в суде и отправит его лет на тридцать в тюрьму Сарсуэлья. Я вспомнил о порнографическом фильме, который он снимал в собственной квартире, и догадался, что и сейчас он замышляет что-то подобное, еще один слой паутины порока, которой он опутывал обитателей Костасоль.
– Я понимаю… в целом, может быть, без деталей. О чем будут фильмы?
– О жизни в Костасоль, о чем же еще? Весь он поражен довольно странной амнезией – амнезией себя самих. Люди в буквальном смысле слова забывают, кто они. Объектив камеры просто напомнит им об этом.
– Ну…
Я все еще сомневался, не желая сделаться главой компании по производству порнофильмов. Но чтобы найти поджигателя, виновного в смерти Холлингеров, я должен был проникнуть в самое сердце преступного синдиката, контролируемого Элизабет Шенд, Кроуфордом и Дэвидом Хеннесси.
– Я попробую, – сказал я. – Среди жителей наверняка найдется несколько профессиональных актеров. Расспрошу в клубе.
– Забудьте о профессионалах. По сравнению с любителями они какие-то зашоренные. У меня уже есть кое-кто на уме.
Кроуфорд пересел на переднее сиденье, включил «дворники» и мойку стекол, чтобы очистить лобовое стекло от накопившегося за утро мусора. Он снова обрел бодрость и энергию, словно ему нужно было только коснуться дна, чтобы, оттолкнувшись от него, всплыть на поверхность.
– Эта женщина, – продолжал он с жаром, – станет звездой, Чарльз. Кстати, она живет по соседству с домом, который я нашел для вас. Сейчас мы туда поедем. Смотрите, вы уже заинтригованы, это женщина в вашем вкусе…
Он повернул ключ зажигания и ждал, когда я тронусь с места, улыбаясь той, давней, улыбкой поколачиваемого отцом мальчишки-фантазера, переворошившего шкафчики своих школьных товарищей в раздевалке и оставившего после себя бесценный клад – ощущение чего-то необычного, желание дерзать, бежать из привычного мира.
23
Добро пожаловать
– Ваш новый дом, Чарльз. Взгляните. Красивый, не правда ли?
– Очень. Собираетесь его ограбить?
– Только когда вы в нем обоснуетесь. Здесь вы будете счастливы. Я хочу забрать вас из клуба «Наутико». С ним связано слишком много неприятных воспоминаний.
Мы подъехали к воротам пустой виллы на тихой улочке всего в трехстах ярдах к западу от центральной площади. Столб с вывеской «сдается внаем» возвышался над пожелтевшим газоном возле высохшего бассейна. В этом доме с выцветшими обоями и выгоревшими тентами, пустовавшем с тех пор, как был построен, было что-то призрачное, в нем словно обитали духи бесплотных хозяев, оставившие после себя следы вроде расплывчатых пятен на засвеченной фотографии.
– Впечатляющий домик, – заметил я, когда мы вышли из машины. – Почему здесь никто не живет?
– Владельцы умерли, так и не выехав из Англии. В семье возникли какие-то споры из-за завещания. Бетти Шенд купила его за бесценок.
Кроуфорд отомкнул ворота и, опередив меня, широким шагом направился к дому по подъездной дорожке. Бассейн бобовидной формы был похож на затонувший алтарь, до которого можно было добраться, спустившись по хромированной лесенке. Принесенные в жертву дохлая крыса, винная бутылка и выгоревший на солнце рекламный буклет агентства недвижимости ждали, не востребует ли их какое-нибудь низшее божество. Сад с давно не поливавшимися пальмами и бугенвиллеями поблек от жары. Сквозь пыльные окна, из которых никто никогда не смотрел, нельзя было разглядеть еще необставленные комнаты.
Кроуфорд обхватил руками столбик, на котором висело объявление «сдается внаем», и стал раскачивать его из стороны в сторону. Он выдернул его из сухой земли и далеко отшвырнул. Поднявшись по выложенным плиткой ступеням к входной двери, он достал из кармана ключи.
– Вам будет приятно узнать, что здесь замки мы ломать не станем. Странно заходить в дом через парадное крыльцо, в этом есть даже какая-то преступная романтика. Я хочу, чтобы вы обрели истинный опыт жизни в Костасоль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90