– Народ требовал зрелищ – он их получит,– одобрил мои действия внутренний голос.
– Ну, в этом, успехе не только моя заслуга! – В свой звездный час я был великодушен как никогда.– Вся наша команда прошла долгий и опасный путь, прежде чем. предстать перед многотысячной аудиторией во всем блеске своего великолепия.
Продолжая мысленно расточать комплименты всем и вся, в то же время не забывая придерживаться амплуа смертельно изможденного человека, я заковылял в сторону битвы, часто-часто моргая правым глазом.
Все произошло как и в первый раз – быстро и четко. Зрачок расширился, и я увидел жизненно важные точки на теле чудовища. В отличие от примитивного слизня маала, этот монстр стоял на более высокой ступени эволюции, поэтому имел не только подобие мозга, но и внутренние органы, повреждение которых могло привести к фатальному результату. Иными словами, у амкараджса было несколько мест, попадание в которые привело бы к смерти. Но вот что интересно: в отличие от других зон поражения (я видел их в виде светло-зеленых светящихся контуров), обширная область сердца чудовища была изъедена огромными рваными черными кляксами. А это значило, что наш противник находится в шаге от роковой черты, отделяющей жизнь от небытия.
Идею о том, что устроители соревнований могли не проверить, здоров ли их очередной любимец, я отмел с порога: Фромп никак не походил на руководителя, не умеющего подбирать квалифицированный персонал для ответственных мероприятий. Маловероятной представлялась также та версия, что несчастный амкараджс настолько переволновался перед битвой, что перед самым выходом на манеж его доброе ранимое сердце не выдержало нагрузки и разбилось в щепки о мощные рифы инфаркта.
Нет. Пройдя все ужасы Глова, я стал смотреть на этот безумный мир более трезво, поэтому мне не понадобилось слишком много времени, чтобы прийти к единственно верному заключению – чудовище умышленно выпустили на Арену в таком ужасном состоянии. Терзаемое непрекращающейся внутренней болью, оно и не помышляло о том, чтобы кого-то убивать. Вся эта показная активность была не более чем реакцией смертельно раненного быка на красную тряпку, маячащую перед его помутневшим взором.
«Ну что ж,– подумал я,– раз все предрешено, будем ломать комедию до конца. Жаль только, нельзя сказать Билли о том, что я разгадал эту несложную загадку. Проклятая акустика Арены!»
Сделав еще пару шагов к чудовищу, я резко остановился, очень натурально изобразив непомерное удивление: как будто со всего размаха налетел на невидимую стену. Затем я чуть наклонил голову, выронил меч и, медленно поднеся обе руки к груди, прижал ладони к сердцу.
Идеально рассчитанная пауза длилась не меньше семи секунд, в течение которых все внимание публики переключилось на сраженного недугом героя, а затем я рухнул на колени (еще одна, пятисекундная, пауза), чуть постоял в такой молитвенной позе и только после этого, повернув голову в сторону королевской ложи (прощальный взгляд на возлюбленную), медленно завалился набок...
Скажу без ложной скромности: все было выполнено настолько натурально, что пришлось даже пойти на определенные жертвы – моя несчастная голова от удара о покрытие приобрела очередную шишку. Но что поделаешь: играя романтическую роль прекрасного рыцаря, халтурить нельзя никак.
– Можешь для убедительности судорожно вытянуть руку в сторону своей пассии и в агонии поскрести ногтями по земле.– Веселью моей второй половины, казалось, не будет предела.– Уверяю тебя, подобные действия прекрасно впишутся в общий контекст твоего сольного выступления.
– Думаю, это будет уже чересчур.– Я и сам, откровенно говоря, с трудом сдерживал смех, готовый вот-вот прорваться наружу.
Почувствовать себя великим артистом, звездой сцены первой величины, героем с глянцевой обложки – это, скажу вам, незабываемое ощущение. К тому же, больше чем уверен, сердце короля учащенно забилось при мысли о том, что один из двух оставшихся героев (Компота-то я так и не оживил) сыграл в ящик, поставив своей нелепой кончиной под удар блестящую комбинацию, что может привести к ощутимым материальным потерям.
Но что, пожалуй, самое интересное – в мою бездарную игру поверили не только все зрители на трибунах, но даже Билли.
Я лежал таким образом, что в поле зрения не попадал участок сражения, поэтому не видел, что сделал и каким образом достал и без того полудохлого монстра мой друг, но одно могу сказать точно – не прошло и минуты после того, как изможденное тело юного героя картинно рухнуло на пропитанную кровью землю, а огромное чудовище уже билось в агонии, орошая окрестности горячей струей свежей крови.
Не на шутку встревоженный толстяк подбежал ко мне и, склонившись над распростертым телом, принялся усиленно трясти за плечи, будто такое обращение может привести умирающего в чувство.
– Малыш! Не умирай! Пожалуйста! – В этом крике души были неподдельная боль и искреннее страдание.
Мне даже на какое-то время стало стыдно за то, что я заставил волноваться своего верного товарища, но что поделать – не мог же я сказать: «Билли, все в порядке, я просто валяю дурака, напоследок красуясь перед девушкой, потому что нас стопроцентно убьют в седьмом раунде». Так как мне по-прежнему было неясно, как работает акустика в этом месте, подобная реплика могла иметь самые плачевные последствия. Поэтому я ничего не сказал, а только изверг из своей груди едва слышимый стон.
Повинуясь порыву своего большого и честного сердца, толстяк взял меня на руки и медленно понес в сторону по-прежнему неподвижного Компота. Мои голова, руки и ноги свешивались вниз безвольными плетями. Комфортным такой способ передвижения назвать было трудно, но истинное искусство, как известно, требует жертв – с точки зрения художественного замысла пьесы в целом и проработки данной мизансцены в частности, именно это положение было ближе всего к идеалу.
Огромный, залитый кровью воин торжественно несет прекрасного юношу, отдавшего ему часть своей жизненной энергии и заплатившего за сей благородный поступок неимоверно дорогую цену.
И все же хорошо, что Билли, серьезно опечаленный моим самочувствием, шел медленно и торжественно, как и подобает человеку, убитому горем.
– Ну вот, теперь мы уж точно собрали воедино все финалы приторно-слащавых голливудских постановок и вылили весь этот сироп на головы местной аудитории.– Внутренний голос решил заполнить небольшую паузу, во время которой мои действия как актера практически сводились к нулю.– Послушай-ка, а тебе не кажется, что мы все же слегка переигрываем?
После всех этих впечатляющих сцен образ безвольного тела уже не мог полностью удовлетворить такой яркий артистический темперамент, как мой, поэтому я ответил чуть резче, чем следовало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70