И нечего беспокоиться.
Теперь над огнём тихо булькала похлёбка. Старая женщина позволила себе ненадолго сбросить груз тревог и, привалившись к старому дереву, стала вспоминать последние дни.
В ту ужасную ночь в Фрэгтлшемском Доле ей не сразу удалось догнать цирк. Поле, где стояли шатры, уже опустело, и лишь огни фонарей, покачиваясь на его фургонах, исчезали вдалеке. Бранясь и кляня свою неудачу, Соррель принялась понукать Кетая, но ослик решил бежать так, как считал нужным. Старушке потребовалось немало времени, прежде чем она догнала караван. Элисса ехала в одной из повозок, крепко прижавшись к Саксену. Появление Соррели никого не удивило.
Она сразу же заметила, что лицо Элиссы заливает нездоровая бледность, а взгляд затуманен. Неужели девочке дали сонную настойку? Старушка уже была готова устроить Саксену хорошую взбучку, но прежде, чем она открыла рот, клук объяснил, что девушке никак не оправиться после побоев. Её состояние беспокоило Саксена: он знал, что Зоррос не намерен останавливать караван и поедет всю ночь, чтобы оказаться как можно дальше от Фрэгглшемского Дола.
Оставалось только одно: осмотреть Элиссу прямо на ходу. Клук и Соррель уложили девушку в фургоне, потом Саксен снова взялся за вожжи. Убедившись в отсутствии посторонних глаз, Соррель раздела свою подопечную. То, что предстало её взгляду, могло ужаснуть кого угодно. Даже жидкого дрожащего света свечи было достаточно, чтобы понять: над девушкой надругались самым жестоким образом. Соррели потребовался не один день, прежде чем её неустанными заботами Элиссандра пошла на поправку. У неё начался жар, она дрожала и бредила, а потом забывалась тяжёлым сном, но то и дело вскрикивала.
Соррель промыла самые скверные царапины и ссадины, на синяки наложила тёплые припарки. Но внутренние раны исцелить было куда труднее, и старушке потребовалось все её знание трав. Помимо всего прочего, Элиссе приходилось пить мерзкий чёрный настой, чтобы выгнать ненавистное семя Гота. К счастью, вскоре у Элиссы пошла женская кровь. После этого в её теле словно что-то переродилось, и девушка стала быстро выздоравливать.
Соррель отметила, что дружба Элиссы с Саксеном стала крепче. Клук не волочился за девушкой, как ей вначале казалось — его чувства были скорее отцовскими. Всё-таки хорошо, что он появился в их жизни. Этот человек был умён, умел пошутить, и Соррель получала от бесед с ним не меньше удовольствия, чем Элисса.
Это Саксен посоветовал двигаться с караваном на северо-запад, чтобы как можно дольше оставаться с цирком — пока не придёт время расстаться, чтобы отправиться ещё дальше на север, в Илдагарт.
Соррель снова помешала в котле. Похлёбка почти сварилась… Она оглянулась на голос Элиссы: девушка сидела у дерева, беспокойно ёрзая, а Церис, глотатель змей, показывал ей своё искусство. Обрывки их разговоров долетали до Сор-рели. Потом старушка улыбнулась: Элисса взвизгнула, когда её новый друг извлёк из мешка, лежавшего между ними, ярко-зелёную змею.
— О-о, ненавижу!.. Напомни ещё раз, как её зовут?
— Это Джин, моя любимица. К твоему фведению, она очень хорошо работает и не фовдает мне никаких Сложностей, — он очень забавно не выговаривал букву «с». Элисса скорчила гримаску,
— Мне ещё рае повторить? — предложил мальчик. — А потом вмефте.
— Да, пожалуйста, — засмеялась она. — Только без меня.
Соррель знала, что Церис очарован Элиссой — равно как и все мужчины, юноши и мальчики в труппе. Но как их можно за это винить?
Церис вздохнул.
— Ну как можно чему-то научиться, если не пробовать? Но девушка бросила на него гневный взгляд, и он сдался.
— Я вырвал у Джин ядовитые вубы, чтобы она меня не укуфила, — сообщил он. — Только вкуф у неё странный. И небо поначалу натирает. Офобенно, когда навад её тащишь.
— Назад?! — Элисса вздрогнула. — Ты о чём?
— Ну, понимаешь, вмеи любят ваполвать во вфякие тёмные дырочки. Туда — в горло — они проходят легко, точно втекают. А вот обратно — никак, ты их тянешь, а они застревают. Джин проковывает мне голову в горло вот настолько… — он показал расстояние между кончиками большого и указательного пальцев. — А остальное сворачивается у меня во рту. Видела, как я её держу еа хвост? На Самом деле я её очень крепко важимаю, как прищепкой, чтобы она не полела дальше. Только ты этого не внаешь.
Парень заметил, что Элисса выглядит озадаченной.
— И змея просто не может целиком вползти тебе в горло?
Церис весь расцвёл.
— Умница! Вмея так бы и сделала, непременно! Но я умнее! Я держу её ногтями — потому что хвост очень скользкий, а я не должен пустить её к себе в горло.
И он незамедлительно показал, как это происходит. Элиссе показалось, что её собственный желудок собирается последовать примеру Джин и вылезти наружу. Одно дело — наблюдать за таким представлением со скамеек цирка, и совсем другое — стоя рядом с артистом. Она поспешно поблагодарила мальчика и, не дожидаясь, пока он вытянет несчастную Джин изо рта, побежала к костерку, возле которого хлопотала Соррель.
— О да, Церис здорово глотает змеи, — заметила Соррель, глядя на неё снизу вверх, и бросила в кастрюлю горсть пряных трав.
— Он весьма находчив, — Элисса произнесла это с такой гордостью, словно это было её собственной заслугой. — А знаешь, что он ещё умеет? Глотать ножи. Я даже видела, как он глотает отточенный меч.
Соррель не ответила и сунула ей глиняные миски.
— Саксен к нам присоединится?
— Нет, он ужинает с семьёй, — ответила Элисса, разливая похлёбку по мискам и вручая одну Соррели.
— Кстати, та женщина ревнует его к тебе. Элисса кивнула.
— Да, я знаю, — ответила она очень тихо. — Я слышала, она говорит о нас с ним всякие гадости. Он очень добр с ней и с мальчиками, заботится о них, с тех пор как его брат погиб. Но она умеет испортить человеку жизнь.
Девушка замолчала. Кажется, оживает, подумала Соррель. Начинает говорить о своих переживаниях — а какой скрытной была раньше? Ни слова о том, что на душе. Может быть, сейчас…
— Знаешь, когда ты болела, — осторожно начала Соррель, — а я целыми днями сидела рядом с тобой в фургоне, ты часто бредила… и все твердила одно имя. Всё время одно и то же.
— Правда? — Элисса улыбнулась, словно услышала что-то забавное, и макнула кусочек хлеба в подливку.
— М-м-м… да. Ты звала какого-то Тора. И всё время просила его поговорить с тобой.
Девушка насторожилась.
— Не припомню.
Но от Соррели было так просто не отделаться.
— А кто такой этот Тор? — небрежно спросила она, делая вид, что куда больше занята содержимым своей миски, чем ответом.
— Мой знакомый.
— Ты по нему скучаешь, моя девочка?
На этот раз Элисса долго молчала, прежде чем ответить.
— Только он никогда не узнает.
— Расскажешь мне о нём?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Теперь над огнём тихо булькала похлёбка. Старая женщина позволила себе ненадолго сбросить груз тревог и, привалившись к старому дереву, стала вспоминать последние дни.
В ту ужасную ночь в Фрэгтлшемском Доле ей не сразу удалось догнать цирк. Поле, где стояли шатры, уже опустело, и лишь огни фонарей, покачиваясь на его фургонах, исчезали вдалеке. Бранясь и кляня свою неудачу, Соррель принялась понукать Кетая, но ослик решил бежать так, как считал нужным. Старушке потребовалось немало времени, прежде чем она догнала караван. Элисса ехала в одной из повозок, крепко прижавшись к Саксену. Появление Соррели никого не удивило.
Она сразу же заметила, что лицо Элиссы заливает нездоровая бледность, а взгляд затуманен. Неужели девочке дали сонную настойку? Старушка уже была готова устроить Саксену хорошую взбучку, но прежде, чем она открыла рот, клук объяснил, что девушке никак не оправиться после побоев. Её состояние беспокоило Саксена: он знал, что Зоррос не намерен останавливать караван и поедет всю ночь, чтобы оказаться как можно дальше от Фрэгглшемского Дола.
Оставалось только одно: осмотреть Элиссу прямо на ходу. Клук и Соррель уложили девушку в фургоне, потом Саксен снова взялся за вожжи. Убедившись в отсутствии посторонних глаз, Соррель раздела свою подопечную. То, что предстало её взгляду, могло ужаснуть кого угодно. Даже жидкого дрожащего света свечи было достаточно, чтобы понять: над девушкой надругались самым жестоким образом. Соррели потребовался не один день, прежде чем её неустанными заботами Элиссандра пошла на поправку. У неё начался жар, она дрожала и бредила, а потом забывалась тяжёлым сном, но то и дело вскрикивала.
Соррель промыла самые скверные царапины и ссадины, на синяки наложила тёплые припарки. Но внутренние раны исцелить было куда труднее, и старушке потребовалось все её знание трав. Помимо всего прочего, Элиссе приходилось пить мерзкий чёрный настой, чтобы выгнать ненавистное семя Гота. К счастью, вскоре у Элиссы пошла женская кровь. После этого в её теле словно что-то переродилось, и девушка стала быстро выздоравливать.
Соррель отметила, что дружба Элиссы с Саксеном стала крепче. Клук не волочился за девушкой, как ей вначале казалось — его чувства были скорее отцовскими. Всё-таки хорошо, что он появился в их жизни. Этот человек был умён, умел пошутить, и Соррель получала от бесед с ним не меньше удовольствия, чем Элисса.
Это Саксен посоветовал двигаться с караваном на северо-запад, чтобы как можно дольше оставаться с цирком — пока не придёт время расстаться, чтобы отправиться ещё дальше на север, в Илдагарт.
Соррель снова помешала в котле. Похлёбка почти сварилась… Она оглянулась на голос Элиссы: девушка сидела у дерева, беспокойно ёрзая, а Церис, глотатель змей, показывал ей своё искусство. Обрывки их разговоров долетали до Сор-рели. Потом старушка улыбнулась: Элисса взвизгнула, когда её новый друг извлёк из мешка, лежавшего между ними, ярко-зелёную змею.
— О-о, ненавижу!.. Напомни ещё раз, как её зовут?
— Это Джин, моя любимица. К твоему фведению, она очень хорошо работает и не фовдает мне никаких Сложностей, — он очень забавно не выговаривал букву «с». Элисса скорчила гримаску,
— Мне ещё рае повторить? — предложил мальчик. — А потом вмефте.
— Да, пожалуйста, — засмеялась она. — Только без меня.
Соррель знала, что Церис очарован Элиссой — равно как и все мужчины, юноши и мальчики в труппе. Но как их можно за это винить?
Церис вздохнул.
— Ну как можно чему-то научиться, если не пробовать? Но девушка бросила на него гневный взгляд, и он сдался.
— Я вырвал у Джин ядовитые вубы, чтобы она меня не укуфила, — сообщил он. — Только вкуф у неё странный. И небо поначалу натирает. Офобенно, когда навад её тащишь.
— Назад?! — Элисса вздрогнула. — Ты о чём?
— Ну, понимаешь, вмеи любят ваполвать во вфякие тёмные дырочки. Туда — в горло — они проходят легко, точно втекают. А вот обратно — никак, ты их тянешь, а они застревают. Джин проковывает мне голову в горло вот настолько… — он показал расстояние между кончиками большого и указательного пальцев. — А остальное сворачивается у меня во рту. Видела, как я её держу еа хвост? На Самом деле я её очень крепко важимаю, как прищепкой, чтобы она не полела дальше. Только ты этого не внаешь.
Парень заметил, что Элисса выглядит озадаченной.
— И змея просто не может целиком вползти тебе в горло?
Церис весь расцвёл.
— Умница! Вмея так бы и сделала, непременно! Но я умнее! Я держу её ногтями — потому что хвост очень скользкий, а я не должен пустить её к себе в горло.
И он незамедлительно показал, как это происходит. Элиссе показалось, что её собственный желудок собирается последовать примеру Джин и вылезти наружу. Одно дело — наблюдать за таким представлением со скамеек цирка, и совсем другое — стоя рядом с артистом. Она поспешно поблагодарила мальчика и, не дожидаясь, пока он вытянет несчастную Джин изо рта, побежала к костерку, возле которого хлопотала Соррель.
— О да, Церис здорово глотает змеи, — заметила Соррель, глядя на неё снизу вверх, и бросила в кастрюлю горсть пряных трав.
— Он весьма находчив, — Элисса произнесла это с такой гордостью, словно это было её собственной заслугой. — А знаешь, что он ещё умеет? Глотать ножи. Я даже видела, как он глотает отточенный меч.
Соррель не ответила и сунула ей глиняные миски.
— Саксен к нам присоединится?
— Нет, он ужинает с семьёй, — ответила Элисса, разливая похлёбку по мискам и вручая одну Соррели.
— Кстати, та женщина ревнует его к тебе. Элисса кивнула.
— Да, я знаю, — ответила она очень тихо. — Я слышала, она говорит о нас с ним всякие гадости. Он очень добр с ней и с мальчиками, заботится о них, с тех пор как его брат погиб. Но она умеет испортить человеку жизнь.
Девушка замолчала. Кажется, оживает, подумала Соррель. Начинает говорить о своих переживаниях — а какой скрытной была раньше? Ни слова о том, что на душе. Может быть, сейчас…
— Знаешь, когда ты болела, — осторожно начала Соррель, — а я целыми днями сидела рядом с тобой в фургоне, ты часто бредила… и все твердила одно имя. Всё время одно и то же.
— Правда? — Элисса улыбнулась, словно услышала что-то забавное, и макнула кусочек хлеба в подливку.
— М-м-м… да. Ты звала какого-то Тора. И всё время просила его поговорить с тобой.
Девушка насторожилась.
— Не припомню.
Но от Соррели было так просто не отделаться.
— А кто такой этот Тор? — небрежно спросила она, делая вид, что куда больше занята содержимым своей миски, чем ответом.
— Мой знакомый.
— Ты по нему скучаешь, моя девочка?
На этот раз Элисса долго молчала, прежде чем ответить.
— Только он никогда не узнает.
— Расскажешь мне о нём?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129