И возьми вот это. – Я сняла очки и сунула их лягушонку в лапу. – Держи их вот так, понял? Видишь это маленькое светлое пятнышко? Это солнечный зайчик, направь его на тростник. А теперь немного подожди.
На этот опыт ушло какое-то время. Может, даже больше, чем в нашем мире. Но вот наконец тростник начал чернеть, и вдруг на нем заплясал маленький яркий огонек.
Реб с громким воплем вскочил на ноги.
– Гляди! Я сделал Настоящий Огонь! Гляди!
– Да, ты сам его сделал, – улыбнулась я.
– Эти иглоспины больше не посмеют приставать Ребу, о нет! Реб может делать Настоящий Огонь, как и девочка! – Тут он вдруг прервал похвальбу. – Но Огненные стекла твои.
– Оставь, их себе, – сказала я. Мама, конечно, страшно разозлится, ну то есть сначала обрадуется возвращению Питера, а потом разозлится на меня…
– Мне и правда нужно идти, – сказала я, поднимаясь.
Я бережно обняла влажные плечи Реба. Он на миг прижался ко мне.
Не хочу, чтобы ты уходила, – пробормотал он.
– У тебя же теперь есть Настоящий Огонь.
– Все равно не хочу.
Но он все же разжал лапки, и я зашагала вниз по лестнице в пещеру. Когда я была уверена, что лягушонок не услышит меня, я прочистила горло:
– Кхм… Я готова вернуться домой, – сказала я в пустое пространство.
Все, что происходило дальше, было для меня как одно большое размытое пятно – причем, в буквальном смысле. Без очков перед глазами все расплывалось. Оракул перенес меня сначала в зал с колоннами, а потом доставил нас всех обратно на Остров Разбитых Сердец.
«Счастливого пути, Стражницы. Оставайтесь верны Сердцу Кондракара и своему собственному сердцу»
В лодке, па которой мы возвращались в Плезанс, Питер наконец начал приходить в себя. Он был ужасно смущен и сбит с толку.
– Тарани? Сестренка? Где я?
– На пути домой, – ответила я.
– Моя голова, – простонал он. – Что произошло?
– Авария во время занятий серфингом.
– Но ты… Ты…
– Тшш, – я прижала палец к губам. – По-моему, ты ударился головой или что-то в этом роде. Поэтому тебе лучше спокойно полежать и не разговаривать.
– Мне снились такие странные сны… Такие живые. Как будто ты была рядом. И еще… там были лягушки и какие-то другие существа. В общем, чудно.
– Сны часто бывают такими. Он слабо усмехнулся.
– Кажется, я получил по заслугам. Хотя бы за то, что заставил тебя ждать и мокнуть под дождем…
– Нет, неправда! – вскричала я. – Ты этого не заслужил, и я никогда не желала тебе зла. Никогда!
Брат взглянул на меня с недоумением. – Эй, ты что? Я тебя ни в чем не виню.
– Хорошо, – сказала я, украдкой вытирая невольные слезы. – Потому что я действительно не хочу тебе зла. Я люблю тебя и не хочу больше никогда терять.
– Ничего себе, – выдохнул Питер. – Да какая муха тебя сегодня укусила? – Потом он добавил уже мягче: – Я тоже люблю тебя, сестренка. И на следующей неделе мы обязательно поедем смотреть, как играют «Ястребы». Обещаю.
Его глаза снова закрылись, и он проспал весь остаток пути до Плезанса. Я не выпускала его ладонь из своей. В груди щемило от счастья. Вилл улыбнулась мне, и в этой улыбке была легкая зависть. Не та черная зависть, когда человек думает: Не хочу, чтобы у тебя было что-то, чего нет у меня», а белая зависть: «Хотела бы я, чтобы у меня тоже было что-то вроде этого».
– У тебя есть мы, – прошептала я ей тихонько, чтобы не помешать Хай Лин и Ирме, управлявшим лодкой, и не потревожить Корнелию, мучавшуюся от морской болезни. У тебя есть W.I.T.C.H.
– Да, – кивнула она, повеселев. – Это точно!
Питер и я поехали на поезде в соседний городок смотреть матч «Ястребов». Себ Кейн играл неважно, и «Ястребы» продули. Ну, что ж поделаешь. Не может же все на свете складываться хорошо. И, конечно, мама долго меня пилила.
– Не знаю, как это тебе удается, – сердито сказала она, – но ты теряешь уже вторую пару очков за год. Очки ведь стоят денег, знаешь ли. Ты действительно не помнишь, где могла их оставить?
– Нет, не помню, – ответила я.
Не то чтобы я часто обманывала маму… Но бывают такие вещи, которые лучше даже не пытаться объяснить.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18