«Чего ты боишься больше всего на свете?»
Конечно, темноты! Ответ пришел сам собой, а вместе с ним – воспоминание о том, как она с родителями ездила в Вайоминг. Ей было всего восемь лет. Они остановились у старой, закрытой золотоносной шахты; теперь туда водили экскурсии. Даже теперь она четко помнила старую выцветшую вывеску на дороге с буквами в форме золотых слитков: «ЭКСКУРСИИ В ЗОЛОТОНОСНУЮ ШАХТУ «ЗАКАТНАЯ». СЛЕДУЮЩИЙ ПОВОРОТ НАПРАВО, ОДНА МИЛЯ. ПРИГЛАШАЕМ ВСЕХ ЖЕЛАЮЩИХ». Мать отказалась, но Ронни, желая произвести впечатление на отца, согласилась составить ему компанию. Вместе с гидом в группу набралось семь человек. На лифте они спустились под землю. Ронни навсегда запомнила скользящие вверх каменные стены, перемежающиеся слои горных пород и песчаных отложений, толчок и скрежет гравия, когда лифт, достигнув дна, остановился. Экскурсовод повел их в узкую боковую штольню, которая, казалось, уходила в бесконечность. На стенах висели голые лампочки, создавая островки света в этой кромешной тьме.
– Конечно, в те времена, когда шахта работала, здесь не было электричества. Люди трудились при свете маленьких свечек, вставленных в каски. Но, как вы видите, даже с электрическим освещением здесь темновато, что и говорить о тех временах.
И тут свет погас. И впервые в жизни Вероника столкнулась с настоящей, полной темнотой. Через пятнадцать минут свет снова зажегся. Оказалось, что просто кончился бензин в генераторе, и гид пообещал устроить кое-кому за это разнос.
Для Вероники эти пятнадцать минут показались годами, столетиями. Как будто она жизнь за жизнью проживала в кромешной темноте, жидкой и тягучей. И в этой темноте слышались звуки. Кто-то шевелился, ерзал, тянулся к ней. Ронни так испугалась, что даже не могла говорить. И только когда свет снова зажегся, она начала плакать, и экскурсовод отправил ее вместе с отцом наверх, потому что плач Вероники раздражал остальных экскурсантов.
В машине Ронни забилась в угол, прижалась лицом к стеклу и так и сидела, не шевелясь.
– Знаешь Ронни, – сказала мать, усугубляя, таким образом, самый большой страх в жизни дочери, – отец Миллер говорит, что в аду будет то же самое: полная темнота и всякие шевелящиеся твари. И если ты не хочешь попасть туда после смерти, ты должна хорошо себя вести и быть послушной девочкой.
«Чего ты боишься больше всего на свете? »
Темноты! Ада! Золотоносной шахты! Все это смешалось у нее в один жуткий образ.
И он знал. Это существо в переулке – оно знало все. Темнота, окружившая ее там, была абсолютной – и в этой тьме она слышала звуки движения ужасных, неведомых людям тварей, слышала, как они подбираются, тянут к ней свои ужасные конечности. Ронни знала, что умерла, знала, что не была хорошей девочкой, и знала, что осуждена на вечное пребывание в этой шахте, без всякой надежды когда-нибудь отсюда выбраться.
А потом вернулся свет. И Бобби оказался рядом. И с тех пор ни на мгновение не оставлял ее одну. И теперь она никогда не позволит ему уйти.
Бобби сидел и смотрел на окно. Хмурился.
– Ты права, это не похоже на ветер. Пойду посмотрю.
– Нет.
– Я просто хотел…
Еще толчок. На этот раз наверху. В квартире Саймона.
– Что за чертовщина! – Голое Бобби звучал уже не так уверенно.
– Мне страшно.
Еще толчок сверху, на этот раз громче. Звон разбитого стекла. Затем толчок в окно гостиной, словно кто-то швырнул в стекло скомканными газетами. Бобби встал и протянул руку Ронни, помогая ей подняться.
– Все неизвестное кажется страшным, пока не заглянешь ему в лицо, – сказал он.
– Бобби…
– Пойдем посмотрим, что это было. Держу пари, какая-нибудь ерунда. Наверное, Саймон забыл закрыть окно. Сейчас все узнаем.
Он отпустил ее руку и подошел к окну. Прильнув к стеклу, он закрыл лицо ладонями по бокам.
– Я ничего… Черт!
На сей раз и Ронни заметила нечто. Какой-то комок, какая-то тень. Стекло разлетелось вдребезги, но Бобби вовремя успел отвернуться от осколков. Она заметила какую-то коричневую тень, бившуюся в разбитом окне. В комнату брызнула кровь, и воздух наполнился ее густым запахом.
– Бобби! – крикнула Ронни.
– Все в порядке, это не моя кровь, – сказал он и, вновь повернувшись к окну, двумя пальцами аккуратно снял с зазубренного стекла треугольничек меха, с которого капала кровь.
– Это кошачье ухо, мать его, – с гримасой отвращения проговорил он. – Это была кошка, черт бы ее побрал.
– Кошка? – недоверчиво переспросила Ронни.
– Их там полно. Никогда раньше такого не видел. Подойди и сама посмотри. Двор просто кишит ими.
Сверху снова послышался грохот.
– Они лезут в квартиру Саймона, – сказала Вероника.
– Просто какое-то сумасшествие. Я пойду гляну, в чем дело.
– Ключ есть?
– Нет.
– У меня есть, подожди. – Она принесла из кухни запасной ключ от квартиры Саймона. – Вот, держи.
Бобби выразительно хмыкнул и посмотрел сначала на ключ, потом на Ронни.
– Он просто дал мне его на всякий случай, – сказала она.
Бобби кивнул, глядя мимо нее.
– Ладно, я скоро вернусь, а ты пока попробуй заткнуть эту дырку каким-нибудь полотенцем, что ли.
Ронни пошла в ванную, но остановилась, услышав сверху крик Бобби. Она торопливо выскочила на лестничную площадку. Бобби пятился по лестнице, одной рукой держась за стену, другой за верила, и широко раскрытыми глазами смотрел туда, где начинались ступеньки.
– Бобби?
– Не подходи.
– В чем дело?
– Господи, я не знаю. Просто…
И тут Ронни сама увидела это. Что-то черное лилось по ступенькам. В первое мгновение она решила, что это вода. Вот что это был за грохот: просто в квартире у Саймона лопнула труба. Но потом она поняла, что вода такой черной не бывает и течет гораздо быстрее. Взглянув под потолок, она увидела паутину. Тысячи отдельных паугинок свешивались сверху, как сверкающий текучий занавес.
Пауки. Поток пауков лился по ступенькам, как черная патока. «Именно это, – подумала Ронни, – ждет меня в шахте «Закатная». Она вздрогнула и стиснула ворот у горла.
– О Боже, – только и смогла прошептать она.
– Не приближайся.
– Что происходит, Бобби?
Он утащил ее обратно в квартиру, плотно закрыл дверь и уставился на дырку между полом и дверью. Ждал. У Вероники екнуло в животе, когда она поняла, чего он ждет. Бобби повернулся к ней и невесело улыбнулся. Лицо его было в крови, кровь стекала но подбородку, словно он прикусил губу. Кошачья кровь.
– У тебя есть что-нибудь от насекомых? – спросил он.
Джек Холден проснулся, сел в кровати и потер глаза. Потом включил лампу и прищурился от яркого света. Посмотрел на свой старый будильник «Маленький Бен». Было чуть больше половины двенадцатого. Он не спал и получаса.
Что же его разбудило? Не больной желудок, во всяком случае. Он чувствовал себя довольно неплохо, тем более что перед сном выпил две полные ложки лекарства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88