И тут, помимо ее воли, перед ней вновь возникло заросшее щетиной лицо Джема. В грязной рубахе, похожий на бродягу, он смотрел насмешливо и вызывающе. В нем напрочь отсутствовала нежность, он был грубоват, в нем чувствовалась даже некая жестокость. К тому же он был вор и обманщик.
Словом, воплотил в себе все, что она презирала, ненавидела и опасалась. И все же Мэри знала, что могла бы полюбить его, ведь никакие предубеждения над природой не властны. Вероятно, мужчины и женщины вели себя так же, как животные на ферме в Хелфорде. Все живые существа подчиняются одной силе – взаимному влечению. И стоит двоим коснуться друг друга, ощутить близость тела, как их начинает неодолимо тянуть друг к другу. Все это свершается не по разумению. Звери на земле и птицы в небе не рассуждают.
Мэри не была ханжой. Она выросла в деревне и видела, как спариваются животные, как плодятся, как умирают. В природных проявлениях романтического мало, и нечего надеяться, что ее собственная жизнь сложится иначе.
В Хелфорде ей приходилось видеть девушек, гулявших с местными парнями.
Влюбленные держались за руки, смущались и краснели, громко вздыхали. Она замечала, как парочки проходят мимо их дома к зеленой заросшей аллее, которую называли "аллеей влюбленных", хотя у людей старшего возраста для этого места было название похлеще. Молодежь ходила в обнимку, целовалась, любовалась луной и звездами, а в летнюю пору – долго пламеневшими закатами.
У Мэри же, выходившей из коровника и утиравшей мокрыми руками пот с лица, мысли в это время были заняты только что народившимся теленком, которого она оставила возле его матери. Глядя вслед удалявшейся парочке, она, пожав плечами, снисходительно улыбалась и, войдя на кухню, сообщала матушке, что до конца месяца, как видно, быть в Хелфорде свадьбе.
Потом звонили церковные колокола, разрезался свадебный пирог, и жених в воскресном костюме стоял с сияющим лицом на ступенях ведущей в храм лестницы, переминаясь смущенно с ноги на ногу рядом с невестой, наряженной в муслиновое платье. Ради такого торжества ее прямые волосы были старательно завиты. Но и года не пройдет, как, глядишь, нынешний молодожен, наработавшись в поле, возвращается домой и начинает браниться, что, мол, ужин подгорел и его даже собаке не скормишь. А жена в ответ огрызается сверху, из спальни. Фигура ее уже расплылась, локонов нет и в помине, а на руках – запеленутый, орущий, словно взбесившаяся кошка, ребенок, который никак не хочет спать. И она будет ходить с ним взад и вперед по комнате. Тут уж не до разговоров о луне и звездах, отражающихся в тихой воде реки.
Нет, Мэри не питала романтических иллюзий. Влюбленность – всего лишь красивое слово, и ничего больше. Джем Мерлин был мужчиной, а она женщиной. И что в нем было такого, она не знала: руки ли его, кожа, улыбка, но только что-то в нем притягивало ее, сама мысль о нем вызывала в ней и тревогу и радость одновременно. От этого чувства ей было не уйти; она знала, что встреча их неизбежна.
Девушка снова глянула на серое небо и низкие облака. Если ехать в Лонстон, то надо поскорее собираться и отправляться в путь. Не станет она придумывать никаких объяснений. За последние четыре дня она как-то ожесточилась. Пусть тетя Пейшнс думает все, что угодно. Если в ней осталась хоть капля интуиции, она должна сообразить, что видеться с ней Мэри не хочет. А взглянув на своего мужа, на его налитые кровью глаза и трясущиеся руки, она, может быть, все поймет.
Алкоголь, быть может, в последний раз развязал ему язык, его тайна выплыла наружу, и теперь судьба его была у Мэри в руках. Она еще не решила окончательно, как ей следует поступить, но выгораживать она его больше не станет. Сегодня она поедет с Джемом в Лонстон, и на сей раз пусть-ка он ответит на ее вопросы. Возможно, поняв, что она их больше не боится, а, напротив, может подвести под погибель, когда сочтет нужным, он станет разыгрывать раскаяние. Ну а завтра… что ж, завтра будет видно. В крайнем случае, можно обратиться к Фрэнсису Дейви. Он обещал помочь ей, и в его доме в Олтернане она всегда найдет приют и покой.
Ну и Святки выдались, думала она, шагая по пустоши и поглядывая на Хокс-Тор. По обе стороны возвышались холмы. В прошлом году в это время она, стоя на коленях в церкви рядом с матерью, молилась, чтобы им обеим было даровано здоровье, мужество и силы. Она молилась и о душевном спокойствии и благополучии, просила Господа, чтобы мать подольше оставалась с ней, а ферма их процветала. В ответ на мольбы пришла, однако, болезнь, нищета и смерть.
Она осталась совсем одна, попала в сети жестокости и преступления, вынуждена жнть под крышей дома, который ненавидела, и среди людей, которых презирала.
И вот она бредет по безжизненной, угрюмой пустоши на встречу с конокрадом и убийцей. В это Рождество она уже не обратится с молитвой к Господу.
Мэри ждала Джема на возвышенности у Рашифорда. Вдалеке показалась повозка, запряженная одной лошадью; сзади были привязаны две других. Возница в знак приветствия приподнял кнут. Мэри почувствовала, как в лицо ей бросилась кровь. Что за мучительная слабость! О, если бы это чувство было чем-то материальным, его можно было схватить, бросить под ноги и растоптать.
Девушка засунула руки под платок и нахмурилась. Насвистывая, Джем подкатил и бросил ей под ноги небольшой сверток.
– С Рождеством тебя, – проговорил он. – Вчера в моем кармане завелась серебряная монетка и чуть не прожгла в нем дырку. Это тебе новая косынка.
Мэри собиралась встретить его холодным молчанием и уж никак не любезничать, но такое начало ее обескуражило.
– Очень мило с твоей стороны, – ответила она. – Но, боюсь, потратился ты напрасно.
– Меня это не беспокоит, дело привычное, – бросил Джем и оглядел ее с дерзким видом с головы до ног, тихонько посвистывая.
– Что-то ты рано пришла, – заявил он. – Небось боялась, что уеду без тебя?
Она уселась рядом с ним на телегу и взялась за вожжи.
– Мне приятно снова подержать их в руках, – сказала она, не обращая внимания на его колкость. – Мы с матушкой, бывало, ездили в базарный день в Хелстон. Кажется, это было давным-давно. Как вспомню, сердце сжимается. Мы с ней не унывали даже в трудные времена. Тебе это не понять, ведь ты ни о ком, кроме себя, никогда не думал.
Сложив на груди руки, он следил, как она управлялась с вожжами.
– Эта лошадь проедет через болото даже с завязанными глазами, – объявил он. – Доверься ей. Она ни разу в жизни не споткнулась. Вот так-то лучше. Она сама тебя довезет, не беспокойся. Так что ты там говорила?
– Ничего особенного, – ответила Мэри. – Я скорее разговаривала сама с собой. Ты вроде собираешься продать на ярмарке двух лошадей?
– Двойной барыш, Мэри Йеллан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78