у него были глаза Джосса, но без кровавых прожилок и мешков, и рот такой же, но твердый, а не слабый и бесформенный, как у трактирщика. Джем был таким, каким Джосс Мерлин мог быть восемнадцать-двадцать лет назад. Он отличался, однако, более тонкой костью и складной фигурой и ростом был пониже. Мэри плеснула воды на каменные плиты и принялась с еще большей яростью скрести их.
Что за отвратительное племя эти Мерлины с их подчеркнутым высокомерием, грубостью и скверными манерами! Этот Джем так же жесток, как и брат. Это и по форме его рта видно. Тетя Пейшнс говорила, что из всей семьи он самый худший.
Джем был на голову ниже Джосса и вполовину тоньше, но в нем чувствовался характер. Взгляд был твердый и не лишенный смекалки. У трактирщика щеки обвисли, плечи опустились, словно от тяжелой ноши; казалось, силы его ушли, а виной всему пьянство, уж Мэри хорошо это знала.
Увидев Джема, она поняла, какой развалиной стал Джосс и каким он был, пока не загубил себя. Если у младшего брата есть хоть капля здравого смысла, он должен крепко держать себя в руках, чтобы не пойти по тому же пути. Впрочем, ему на это, возможно, наплевать. Над семейством Мерлинов довлел какой-то рок, мешавший побороть низменные инстинкты и парализовавший волю. Слишком много грехов тянулось за ними. Если в ком течет дурная кровь, тут уж ничего не поделаешь, она обязательно скажется, – говаривала, бывало, ее мать.
Борись с ней, не борись, она все одно одолеет. Ежели два поколения проживут честную жизнь, то кровь, может, и очистится, но, скорее всего, в третьем поколении она проявится вновь.
Все напрасно, а жаль… И вот бедная тетя Пейшнс оказалась втянутой в этот водоворот, и пропала ее чистосердечная простота и ушла радость. Если взглянуть правде в глаза, она теперь не намного лучше того убогого из Дозмери. А ведь могла бы стать женой фермера из Гвика, родить сыновей, иметь свой дом и кусок земли, нехитрые радости простой и счастливой жизни – посудачить с соседями, сходить в церковь в воскресенье, съездить на базар, и еще сад, огород, уборка урожая – словом, все, что ценно для человека и составляет основу его жизни. Она жила бы спокойно и безмятежно, и седина коснулась бы ее волос лишь после долгих лет здорового труда и тихих радостей. И от всего она отказалась ради этого животного и пьяницы, который вынудил ее так опуститься. Почему женщины так глупы, слепы и неблагоразумны?! Так думала Мэри, заканчивая скрести последнюю каменную плиту с такой силой и упорством, как будто могла очистить вместе с ней весь мир, а заодно и покончить с женской глупостью.
Она вложила в уборку всю силу накопившегося в ней гнева и отчаяния.
Покончив с холлом, перешла в мрачную гостиную, в которой годами не убирались. Пыль поднялась столбом, когда она начала выбивать потертый половик. Поглощенная этим малоприятным занятием, девушка не услышала стука камня, брошенного в окно гостиной, и, только когда град мелких камешков полетел в стекло и оно дало трещину, Мэри выглянула в окно и увидела Джема Мерлина. Он стоял во дворе рядом со своей лошадью.
Мэри нахмурилась и отвернулась. Но в окно опять посыпался град камешков. На сей раз стекло треснуло основательно, и маленький осколок упал на пол вместе с камнем. Девушка отодвинула засов тяжелой парадной двери и вышла на крыльцо.
– Что вам еще надо? – спросила она, смутившись от того, что волосы ее растрепались, а передник испачкан и смят.
Джем рассматривал ее с прежним любопытством, но уже без дерзости, и даже выглядел чуточку пристыженным.
– Прости, если был давеча груб с тобой, – произнес он. – Я как-то не ожидал увидеть в "Ямайке" женщину, во всяком случае, не такую молодую девушку, и подумал, что Джосс подобрал тебя в каком-нибудь городе и привез сюда для своей услады.
Мэри снова покраснела и прикусила губу от досады.
– Не очень-то я гожусь для такой роли, – сказала она. – Хорошо бы я выглядела в городе в своем старом переднике и грубых деревенских башмаках, верно? Думаю, с первого взгляда видно, что я выросла на ферме.
– Ну, не знаю, – бросил он небрежно. – Надень на тебя красивое платье и туфельки на высоком каблуке да воткни в волосы гребень, и, смею заверить, сойдешь за леди даже в таком изысканном месте, как Эксетер.
– Полагаю, должна чувствовать себя польщенной, – ответила Мэри насмешливо. – Благодарю вас, но предпочитаю ходить в старой одежде и выглядеть такой, какая есть.
– Конечно, могла бы выглядеть еще страшней, если бы постаралась, – согласился он.
Девушка почувствовала, что Джем смеется, и повернулась, чтобы вернуться в дом.
– Постой, не уходи, – сказал он. – Понимаю, что заслуживаю хмурых взглядов. Но знай ты моего братца, как я, простила бы меня за оплошность.
Очень уж странно увидеть здесь молодую девушку – прислугу в "Ямайку" никогда бы не наняли. А зачем ты вообще приехала сюда?
Стоя под навесом, скрывавшим в тени ее лицо, Мэри изучающе разглядывала Джема. Теперь он не куражился, и сходство с Джоссом исчезло. Ей вдруг очень захотелось, чтобы он не был Мерлином.
– Я приехала к тете Пейшнс, – объяснила она. – Моя мама умерла несколько недель назад. Других родственников у меня нет. Скажу вам одно, мистер Мерлин: я рада, что моя матушка не видит свою сестру.
– Да уж, верно, жизнь с Джоссом – не сахар, – согласился Джем. – У него дьявольский характер, и пьет он, как лошадь. Сколько его помню, всегда был таким. Он здорово меня колотил, когда я был маленьким, да и сейчас не прочь, если бы посмел. И зачем Пейшнс вышла за него?
– Наверно, из-за ясных глаз, – сказала Мэри презрительно. – Тетя Пейшнс всегда считалась у нас в Хелфорде вроде мотылька. Она отвергла предложение одного достойного фермера и уехала в город. Там они повстречались с вашим братом. Что ни говори, это был самый неудачный день в ее жизни.
– Значит, ты невысокого мнения о хозяине? – спросил Джем насмешливо.
– Невысокого, – ответила она. – Он грубиян, деспот и много чего еще.
Он превратил тетушку из веселой, цветущей женщины в несчастную загнанную клячу, и я никогда этого ему не прощу.
Джем засвистел и похлопал лошадь по спине.
– Мы, Мерлины, никогда не щадили своих женщин, – сказал он. – Помню, отец избивал мать до полусмерти. Однако она его не бросила и была верна ему до конца. Когда его повесили в Эксетере, она три месяца ни с кем не разговаривала, от потрясения и горя поседела. Бабушки своей я не помню, но, как рассказывают, когда солдаты пришли забирать деда, она бок о бок с ним отбивалась от них и даже одному до кости прокусила руку. За что она любила деда, не могу сказать; после ареста он даже не поинтересовался ее судьбой и оставил свои сбережения другой женщине, что жила на противоположном берегу Теймара.
Мэри молчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Что за отвратительное племя эти Мерлины с их подчеркнутым высокомерием, грубостью и скверными манерами! Этот Джем так же жесток, как и брат. Это и по форме его рта видно. Тетя Пейшнс говорила, что из всей семьи он самый худший.
Джем был на голову ниже Джосса и вполовину тоньше, но в нем чувствовался характер. Взгляд был твердый и не лишенный смекалки. У трактирщика щеки обвисли, плечи опустились, словно от тяжелой ноши; казалось, силы его ушли, а виной всему пьянство, уж Мэри хорошо это знала.
Увидев Джема, она поняла, какой развалиной стал Джосс и каким он был, пока не загубил себя. Если у младшего брата есть хоть капля здравого смысла, он должен крепко держать себя в руках, чтобы не пойти по тому же пути. Впрочем, ему на это, возможно, наплевать. Над семейством Мерлинов довлел какой-то рок, мешавший побороть низменные инстинкты и парализовавший волю. Слишком много грехов тянулось за ними. Если в ком течет дурная кровь, тут уж ничего не поделаешь, она обязательно скажется, – говаривала, бывало, ее мать.
Борись с ней, не борись, она все одно одолеет. Ежели два поколения проживут честную жизнь, то кровь, может, и очистится, но, скорее всего, в третьем поколении она проявится вновь.
Все напрасно, а жаль… И вот бедная тетя Пейшнс оказалась втянутой в этот водоворот, и пропала ее чистосердечная простота и ушла радость. Если взглянуть правде в глаза, она теперь не намного лучше того убогого из Дозмери. А ведь могла бы стать женой фермера из Гвика, родить сыновей, иметь свой дом и кусок земли, нехитрые радости простой и счастливой жизни – посудачить с соседями, сходить в церковь в воскресенье, съездить на базар, и еще сад, огород, уборка урожая – словом, все, что ценно для человека и составляет основу его жизни. Она жила бы спокойно и безмятежно, и седина коснулась бы ее волос лишь после долгих лет здорового труда и тихих радостей. И от всего она отказалась ради этого животного и пьяницы, который вынудил ее так опуститься. Почему женщины так глупы, слепы и неблагоразумны?! Так думала Мэри, заканчивая скрести последнюю каменную плиту с такой силой и упорством, как будто могла очистить вместе с ней весь мир, а заодно и покончить с женской глупостью.
Она вложила в уборку всю силу накопившегося в ней гнева и отчаяния.
Покончив с холлом, перешла в мрачную гостиную, в которой годами не убирались. Пыль поднялась столбом, когда она начала выбивать потертый половик. Поглощенная этим малоприятным занятием, девушка не услышала стука камня, брошенного в окно гостиной, и, только когда град мелких камешков полетел в стекло и оно дало трещину, Мэри выглянула в окно и увидела Джема Мерлина. Он стоял во дворе рядом со своей лошадью.
Мэри нахмурилась и отвернулась. Но в окно опять посыпался град камешков. На сей раз стекло треснуло основательно, и маленький осколок упал на пол вместе с камнем. Девушка отодвинула засов тяжелой парадной двери и вышла на крыльцо.
– Что вам еще надо? – спросила она, смутившись от того, что волосы ее растрепались, а передник испачкан и смят.
Джем рассматривал ее с прежним любопытством, но уже без дерзости, и даже выглядел чуточку пристыженным.
– Прости, если был давеча груб с тобой, – произнес он. – Я как-то не ожидал увидеть в "Ямайке" женщину, во всяком случае, не такую молодую девушку, и подумал, что Джосс подобрал тебя в каком-нибудь городе и привез сюда для своей услады.
Мэри снова покраснела и прикусила губу от досады.
– Не очень-то я гожусь для такой роли, – сказала она. – Хорошо бы я выглядела в городе в своем старом переднике и грубых деревенских башмаках, верно? Думаю, с первого взгляда видно, что я выросла на ферме.
– Ну, не знаю, – бросил он небрежно. – Надень на тебя красивое платье и туфельки на высоком каблуке да воткни в волосы гребень, и, смею заверить, сойдешь за леди даже в таком изысканном месте, как Эксетер.
– Полагаю, должна чувствовать себя польщенной, – ответила Мэри насмешливо. – Благодарю вас, но предпочитаю ходить в старой одежде и выглядеть такой, какая есть.
– Конечно, могла бы выглядеть еще страшней, если бы постаралась, – согласился он.
Девушка почувствовала, что Джем смеется, и повернулась, чтобы вернуться в дом.
– Постой, не уходи, – сказал он. – Понимаю, что заслуживаю хмурых взглядов. Но знай ты моего братца, как я, простила бы меня за оплошность.
Очень уж странно увидеть здесь молодую девушку – прислугу в "Ямайку" никогда бы не наняли. А зачем ты вообще приехала сюда?
Стоя под навесом, скрывавшим в тени ее лицо, Мэри изучающе разглядывала Джема. Теперь он не куражился, и сходство с Джоссом исчезло. Ей вдруг очень захотелось, чтобы он не был Мерлином.
– Я приехала к тете Пейшнс, – объяснила она. – Моя мама умерла несколько недель назад. Других родственников у меня нет. Скажу вам одно, мистер Мерлин: я рада, что моя матушка не видит свою сестру.
– Да уж, верно, жизнь с Джоссом – не сахар, – согласился Джем. – У него дьявольский характер, и пьет он, как лошадь. Сколько его помню, всегда был таким. Он здорово меня колотил, когда я был маленьким, да и сейчас не прочь, если бы посмел. И зачем Пейшнс вышла за него?
– Наверно, из-за ясных глаз, – сказала Мэри презрительно. – Тетя Пейшнс всегда считалась у нас в Хелфорде вроде мотылька. Она отвергла предложение одного достойного фермера и уехала в город. Там они повстречались с вашим братом. Что ни говори, это был самый неудачный день в ее жизни.
– Значит, ты невысокого мнения о хозяине? – спросил Джем насмешливо.
– Невысокого, – ответила она. – Он грубиян, деспот и много чего еще.
Он превратил тетушку из веселой, цветущей женщины в несчастную загнанную клячу, и я никогда этого ему не прощу.
Джем засвистел и похлопал лошадь по спине.
– Мы, Мерлины, никогда не щадили своих женщин, – сказал он. – Помню, отец избивал мать до полусмерти. Однако она его не бросила и была верна ему до конца. Когда его повесили в Эксетере, она три месяца ни с кем не разговаривала, от потрясения и горя поседела. Бабушки своей я не помню, но, как рассказывают, когда солдаты пришли забирать деда, она бок о бок с ним отбивалась от них и даже одному до кости прокусила руку. За что она любила деда, не могу сказать; после ареста он даже не поинтересовался ее судьбой и оставил свои сбережения другой женщине, что жила на противоположном берегу Теймара.
Мэри молчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78