.. Но на лестнице не было ни души.
Бенина собрала завтрак для госпожи, прибралась немного в доме и в семь часов, взяв на руку свою корзину, вышла на улицу. Так как денег у нее не осталось ни сентимо и взять их было негде, она пошла по улице Империаль, направляясь к церкви святого Севастиана, и по дороге думала о доне Ромуальдо и его домочадцах — она столько раз их всех описывала, что уже сама верила в их существование. «Бог ты мой, совсем я умом тронулась,— укоряла она себя.— Сама выдумала этого дона Ромуальдо, а теперь мне кажется, будто он настоящий и может мне помочь. Какой там дон Ромуальдо, вся надежда на милостыню, собирать которую я и иду, может, что и перепадет с позволения Капралыпи». День выдался неплохой: как только Бенина пришла, Лощеный сообщил ей, что предстоят богатые похороны и свадьба. Невеста — племянница какого-то «уполномочного» министра, а жених... ну, этот... что в газетах пишут. Бенина заступила на свой пост, и вскоре какая-то сеньора подала ей два сентимо. Товарки Бенины попробовали вытянуть из нее, зачем ее приглашал к себе дон Карлос, но она отвечала уклончиво и односложно. Касиана решила, что сеньор де Трухильо скорей всего позвал к себе сенью Бенину, чтоб та приходила в его дом за остатками с господского стола, и слепая старуха на всякий случай стала обращаться с ней уважительно — а вдруг и ей что-нибудь перепадет.
На похоронах раздали не бог весть какую милостыню; устроители свадьбы расщедрились чуточку побольше, но зато собралось столько нищих из других приходов, что получилась давка и неразбериха, кто-то ухватил за пятерых, а кто-то остался т а1Ыз *. Когда из ризницы вышла разряженная в пух и прах невеста в сопровождении своей свиты, нищие налетели на процессию, как туча саранчи, шаферу разорвали пальто и помяли шляпу. Большого труда стоило ему стряхнуть с себя беспощадную стаю, пришлось швырнуть горсть мелочи в середину двора. Кто половчей, поживился, кто неповоротлив — только колени извозил в пыли. Капралыпа и Элисео пытались навести порядок, но, когда молодые и гости расселись по экипажам, вокруг церкви все еще бурлила толпа оборванцев, которые ругались и толкали друг друга. Расходились и снова сходились, чтобы поворчать напоследок. Это было похоже на мятеж, который идет к концу из-за того, что участники его выдохлись. Под конец слышались лишь отдельные выкрики: «Ты нахватал больше... отняли у меня мою долю... это нечестно... форменный грабеж...» Потешкица оказалась в числе тех, кто нахватал больше, но все равно изрыгала хулу на Капральшу и Элисео, подстрекая против них всю местную когорту. В конце концов пришлось вмешаться полиции и пригрозить, что заберут смутьянов, если они не угомонятся, и для нищих эта угроза прозвучала как слово божье. Пришлые убрались восвояси, а местные зашли в проход. За всю утреннюю кампанию Бенина добыла двадцать два сентимо, Альмудена — семнадцать. Про Ка-сиану и Элисео говорили, что они собрали по полторы песеты. Бенина и марокканец ушли вместе и, сетуя на горькую судьбу, отправились, как в прошлый раз, на площадь Прогресса, где присели у подножья памятника, чтобы поговорить о незадачах и заботах текущего дня. Бенина не знала, какому святому молиться: с тем, что удалось собрать, она не могла решить ни одной из своих проблем, потому что пора было рассчитаться с кое-какими мелкими долгами на улице Руда, чтобы поддержать свой кредит у лавочников и перебиться еще день-другой. Альмудена сказал, что ничем помочь ей не может, единственное, что он мог сделать — это отдать ей сейчас утреннюю выручку, а вечером — то, что соберет после обеда на своем обычном посту, на улице герцога Альбы, неподалеку от казармы Гражданской гвардии. Старушка отказалась воспользоваться его щедростью, ему самому надо что-то есть, чтобы не отдать богу душу, и марокканец ответил, что у себя, на Крус-дель-Растро, он как-нибудь протянет до ночи, выпьет кофе и подберет хлебные крошки. Бенина все равно отказалась принять такую помощь и вернулась к вопросу о заклятье, которым вызывают царя из-под земли, проявив веру и убежденность, вполне объяснимые ее затруднительным положением.
1 Здесь: ни с чем (лат.).
Неведомое и таинственное находит своих приверженцев в царстве отчаяния, где обитают души, которым начисто отказано в каком бы то ни было утешении.
— Я хочу сейчас же купить все, что нужно,— сказала бедная женщина.— Сегодня пятница, а завтра, в субботу, можно и попробовать.
— Ты покупать все вещи и не говорить...
— Понятно, ни словечком не обмолвлюсь. Попытка — не убыток, верно? Скажи мне еще вот что: это обязательно делать в полночь?
Слепой ответил утвердительно, повторил все правила, необходимые для того, чтобы заклинание возымело силу, а Бенина постаралась их хорошенько запомнить.
— Как я понимаю,— сказала она наконец,— ты до вечера будешь сидеть у фонтанчика на улице герцога Аль-бы. Если я что забуду, приду и спрошу у тебя, и еще ты повторишь со мной эту самую молитву. Мне ее всего трудней запомнить. Тем более если ты не переложишь ее на христианский язык, потому что в твоем наречии, друг мой милый, как я ни старайся, обязательно собьюсь.
— Если ты ошибаться, царь не приходить.
Озабоченная предстоящими трудностями, Бенина рассталась со своим другом, ей надо было раздобыть еще малую толику денег, чтобы добрать до той суммы, которая требовалась ей в этот день, и, уже не уповая на кредит, стала просить милостыню на углу улицы Сан-Мильян, неподалеку от входа в кафе «Золотой апельсин», донимая прохожих рассказом о своих бедах: и она-де только что из больницы, и муж ее свалился с лесов, и три недели у нее крошки во рту не было, и о прочих душераздирающих ужасах. Несчастной подавали, и она бы набрала и больше, если б не явился чертов фараон и не припугнул ее каталажкой в квартале Латина, если она быстренько не уберется подобру-поздорову. Тогда она пошла закупать все, что нужно для заговора, и это была очень трудная задача, ведь объясняться пришлось только знаками, а потом отправилась домой, тревожно размышляя о том, как выполнить колдовской обряд, чтоб госпожа ни о чем не догадалась. Тут был только один способ: выдумать, будто дон Ромуальдо сильно захворал и надо посидеть у его постели, а самой пойти к Альмудене... Но там может помешать Петра: мало того, что неверующий свидетель может испортить все дело, так еще и в случае удачного исхода эта пьянчужка пожелает забрать себе все сокровища, дарованные царем, или их часть... Конечно, лучше бы этот дар принесли не в виде драгоценных камней, а звонкой монетой или в банковских билетах, в пачках, стянутых резинкой, какие она видела в лавках менял. А то какая еще морока — ходить по ювелирам и продавать такую уйму жемчуга, сапфиров да бриллиантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Бенина собрала завтрак для госпожи, прибралась немного в доме и в семь часов, взяв на руку свою корзину, вышла на улицу. Так как денег у нее не осталось ни сентимо и взять их было негде, она пошла по улице Империаль, направляясь к церкви святого Севастиана, и по дороге думала о доне Ромуальдо и его домочадцах — она столько раз их всех описывала, что уже сама верила в их существование. «Бог ты мой, совсем я умом тронулась,— укоряла она себя.— Сама выдумала этого дона Ромуальдо, а теперь мне кажется, будто он настоящий и может мне помочь. Какой там дон Ромуальдо, вся надежда на милостыню, собирать которую я и иду, может, что и перепадет с позволения Капралыпи». День выдался неплохой: как только Бенина пришла, Лощеный сообщил ей, что предстоят богатые похороны и свадьба. Невеста — племянница какого-то «уполномочного» министра, а жених... ну, этот... что в газетах пишут. Бенина заступила на свой пост, и вскоре какая-то сеньора подала ей два сентимо. Товарки Бенины попробовали вытянуть из нее, зачем ее приглашал к себе дон Карлос, но она отвечала уклончиво и односложно. Касиана решила, что сеньор де Трухильо скорей всего позвал к себе сенью Бенину, чтоб та приходила в его дом за остатками с господского стола, и слепая старуха на всякий случай стала обращаться с ней уважительно — а вдруг и ей что-нибудь перепадет.
На похоронах раздали не бог весть какую милостыню; устроители свадьбы расщедрились чуточку побольше, но зато собралось столько нищих из других приходов, что получилась давка и неразбериха, кто-то ухватил за пятерых, а кто-то остался т а1Ыз *. Когда из ризницы вышла разряженная в пух и прах невеста в сопровождении своей свиты, нищие налетели на процессию, как туча саранчи, шаферу разорвали пальто и помяли шляпу. Большого труда стоило ему стряхнуть с себя беспощадную стаю, пришлось швырнуть горсть мелочи в середину двора. Кто половчей, поживился, кто неповоротлив — только колени извозил в пыли. Капралыпа и Элисео пытались навести порядок, но, когда молодые и гости расселись по экипажам, вокруг церкви все еще бурлила толпа оборванцев, которые ругались и толкали друг друга. Расходились и снова сходились, чтобы поворчать напоследок. Это было похоже на мятеж, который идет к концу из-за того, что участники его выдохлись. Под конец слышались лишь отдельные выкрики: «Ты нахватал больше... отняли у меня мою долю... это нечестно... форменный грабеж...» Потешкица оказалась в числе тех, кто нахватал больше, но все равно изрыгала хулу на Капральшу и Элисео, подстрекая против них всю местную когорту. В конце концов пришлось вмешаться полиции и пригрозить, что заберут смутьянов, если они не угомонятся, и для нищих эта угроза прозвучала как слово божье. Пришлые убрались восвояси, а местные зашли в проход. За всю утреннюю кампанию Бенина добыла двадцать два сентимо, Альмудена — семнадцать. Про Ка-сиану и Элисео говорили, что они собрали по полторы песеты. Бенина и марокканец ушли вместе и, сетуя на горькую судьбу, отправились, как в прошлый раз, на площадь Прогресса, где присели у подножья памятника, чтобы поговорить о незадачах и заботах текущего дня. Бенина не знала, какому святому молиться: с тем, что удалось собрать, она не могла решить ни одной из своих проблем, потому что пора было рассчитаться с кое-какими мелкими долгами на улице Руда, чтобы поддержать свой кредит у лавочников и перебиться еще день-другой. Альмудена сказал, что ничем помочь ей не может, единственное, что он мог сделать — это отдать ей сейчас утреннюю выручку, а вечером — то, что соберет после обеда на своем обычном посту, на улице герцога Альбы, неподалеку от казармы Гражданской гвардии. Старушка отказалась воспользоваться его щедростью, ему самому надо что-то есть, чтобы не отдать богу душу, и марокканец ответил, что у себя, на Крус-дель-Растро, он как-нибудь протянет до ночи, выпьет кофе и подберет хлебные крошки. Бенина все равно отказалась принять такую помощь и вернулась к вопросу о заклятье, которым вызывают царя из-под земли, проявив веру и убежденность, вполне объяснимые ее затруднительным положением.
1 Здесь: ни с чем (лат.).
Неведомое и таинственное находит своих приверженцев в царстве отчаяния, где обитают души, которым начисто отказано в каком бы то ни было утешении.
— Я хочу сейчас же купить все, что нужно,— сказала бедная женщина.— Сегодня пятница, а завтра, в субботу, можно и попробовать.
— Ты покупать все вещи и не говорить...
— Понятно, ни словечком не обмолвлюсь. Попытка — не убыток, верно? Скажи мне еще вот что: это обязательно делать в полночь?
Слепой ответил утвердительно, повторил все правила, необходимые для того, чтобы заклинание возымело силу, а Бенина постаралась их хорошенько запомнить.
— Как я понимаю,— сказала она наконец,— ты до вечера будешь сидеть у фонтанчика на улице герцога Аль-бы. Если я что забуду, приду и спрошу у тебя, и еще ты повторишь со мной эту самую молитву. Мне ее всего трудней запомнить. Тем более если ты не переложишь ее на христианский язык, потому что в твоем наречии, друг мой милый, как я ни старайся, обязательно собьюсь.
— Если ты ошибаться, царь не приходить.
Озабоченная предстоящими трудностями, Бенина рассталась со своим другом, ей надо было раздобыть еще малую толику денег, чтобы добрать до той суммы, которая требовалась ей в этот день, и, уже не уповая на кредит, стала просить милостыню на углу улицы Сан-Мильян, неподалеку от входа в кафе «Золотой апельсин», донимая прохожих рассказом о своих бедах: и она-де только что из больницы, и муж ее свалился с лесов, и три недели у нее крошки во рту не было, и о прочих душераздирающих ужасах. Несчастной подавали, и она бы набрала и больше, если б не явился чертов фараон и не припугнул ее каталажкой в квартале Латина, если она быстренько не уберется подобру-поздорову. Тогда она пошла закупать все, что нужно для заговора, и это была очень трудная задача, ведь объясняться пришлось только знаками, а потом отправилась домой, тревожно размышляя о том, как выполнить колдовской обряд, чтоб госпожа ни о чем не догадалась. Тут был только один способ: выдумать, будто дон Ромуальдо сильно захворал и надо посидеть у его постели, а самой пойти к Альмудене... Но там может помешать Петра: мало того, что неверующий свидетель может испортить все дело, так еще и в случае удачного исхода эта пьянчужка пожелает забрать себе все сокровища, дарованные царем, или их часть... Конечно, лучше бы этот дар принесли не в виде драгоценных камней, а звонкой монетой или в банковских билетах, в пачках, стянутых резинкой, какие она видела в лавках менял. А то какая еще морока — ходить по ювелирам и продавать такую уйму жемчуга, сапфиров да бриллиантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71