Неужели смутился, услышав похвалу в свой адрес? Вряд ли.
– Если в конце этого времени, – продолжила Софи, словно не замечая изучающего взгляда Джудит, на секунду остановившегося на лице Алисдера, – ты здесь не приживешься, считай себя свободной, можешь уйти. Правда, с деньгами у нас туго, но у меня есть кое-какие драгоценности. Какое-то время ты продержишься.
– Нет-нет, я на это не пойду, – возразила Джудит.
– А я и не позволю, – резко вставил Алисдер.
Последние два года, несмотря на все трудности, голод и лишения, которые пришлось вынести клану, он не прикоснулся к драгоценностям бабушки. Не из гордости. Гордость умерла, когда он впрягся в плуг. Она исчезла, когда пришлось ломать мебель, чтобы зимой топить камин, когда снег толстым покрывалом укрывал землю, а проникающий ледяной ветер завывал в стенах замка. Гордость ушла, когда он вернулся домой в Тайнан, сломленный горем и отчаянием, и с ужасом увидел, что осталось от клана. Остатки былой гордости умерли, когда пришлось ковыряться в земле, отыскивая случайно не выкопанные картофелины, любые съедобные коренья для умирающих от голода людей. Нет, в лорде Маклеоде говорила не гордость, а, скорее, странная, неуместная чувствительность.
У них мало что осталось от прошлого. Им запретили жить по-своему. Остались только память да отдельные безделушки. Продав драгоценности Софи, конечно, можно было какое-то время существовать без забот, но их потеря стала бы невозвратной утратой. Броши, ожерелья, несколько золотых браслетов, переливающиеся драгоценные камни, никогда не знавшие оправы, были подарены Софи ее мужем, дедушкой нынешнего лорда Маклеода. Софи не цеплялась за них и, если надо, не стала бы возражать против их продажи. Однако Алисдер видел, как иногда она вынимала их из тайника, внимательно разглядывала, гладила, а из ее глаз беззвучно текли слезы. Нет, он не отнимет у бабушки ее воспоминания и тем более не позволит сделать это англичанке.
– В определенное время мы все делаем то, что должны, дети, – проговорила Софи с упрямством не меньшим, чем у Алисдера. – Драгоценности принадлежат мне, и я вольна распоряжаться ими, как сочту нужным. И потом, кажется, ты кое-что забыл. Ваше расставание еще под вопросом. Решать буду я. Если мне покажется, что вы не очень старались, вы останетесь мужем и женой. – Софи замолчала и повернулась к Джудит. – Детка, – обратилась она к ней, – мы живем не в обычное время, да и ты не девушка. Иначе такой договор был бы невозможен. Ты уже была замужем, поэтому несколько месяцев, которые проведешь с Алисдером, никак не повлияют на твою репутацию. Ты понимаешь?
– По-моему, ты намекаешь на более близкие отношения, бабушка, – перебил ее Алисдер, – но этого не случится. – Он не испытывал ни малейшего желания дополнительно осложнять свою жизнь, разделив постель с англичанкой.
Джудит не отрывала взгляда от изрезанной поверхности дубового стола.
– Но вы ведь попробуете? Это все, о чем я прошу, – взывала к ним Софи, – а иначе готовьтесь провести вместе всю жизнь.
От этих слов Джудит стало не по себе. Она посмотрела прямо в глаза Алисдеру. Угроза бабушки сильно подействовала и на него. Он тоже пристально посмотрел на Джудит.
«Часто крошечная искра разжигает огромное пламя», – подумала Софи и улыбнулась.
Глава 6
Больно.
Глаза никак не открыть. Что-то не так. Джудит попробовала приподнять веки, но, налитые свинцовой тяжестью, они не слушались. Захотела поднять руку и прижать к глазам ладонь, освободиться от повязки, но поняла, что руки крепко связаны за головой. Она попробовала подтянуться, но только туже затянула веревку, которая стягивала запястья. Ужас охватил ее, заполнив липким потом каждую пору на теле.
Она вскрикнула от неожиданности, когда у самого уха раздался мужской голос.
– Так, – произнес он тихо, почти сочувственно, и тут же чья-то рука зажала ей рот, – значит, ты проснулась. Хорошо. Было бы очень жаль, если бы ты пропустила следующую часть.
– Не надо, – молила она сквозь сжимавшие ее рот пальцы.
– Не надо? А как же мы? Так и не повеселимся? – Беззвучная усмешка. – Ну уж нет.
Руку сменили губы, горячие и влажные. Она едва не задохнулась, когда его язык резким движением ворвался ей в рот. От него несло табаком и бренди. От отвращения она крепко сжала зубы. Он тотчас отскочил, вскрикнув от боли, – единственная награда за крошечный мужественный поступок, а потом нанес ей сильнейший удар по голове. Она закричала – громко, пронзительно, но ее крики вызвали у них только смех. Казалось, он лишь еще больше возбуждает этих зверей, веселящихся при виде чужого страха. С нее сорвали одеяло, и холодный воздух охватил взмокшее от испарины обнаженное тело. Она брыкалась несвязанными ногами, но эти движения еще больше забавляли мужчин и не остановили руку, которая не торопясь, бесстыдно изучала ее. Джудит выгнулась вверх от боли, когда чьи-то пальцы вошли в нее, однако это непроизвольное движение вызвало только дополнительные похабные замечания собравшихся.
Матрац прогнулся под тяжестью мужчины, навалившегося на нее. Она кожей ощутила его волосатое тело. Джудит дернула согнутой ногой вверх, пытаясь скинуть его. Послышался приглушенный стон и ругательства, она поняла, что сделала ему больно.
– Вытяни ей ноги, Энтони, и привяжи к спинке кровати.
Джудит сопротивлялась как могла. Однако сил, рожденных страхом и гневом, было явно недостаточно. Веревки, которыми привязали ее раздвинутые ноги, стали красными от крови, прежде чем она, обессилев, замерла на матраце. Но даже теперь она не собиралась облегчать им задачу.
Она извивалась от отвращения при прикосновении губ и рук, которые делали с ее телом все, что хотели, дергалась то в одну сторону, то в другую, но веревки надежно держали ее, а мужчины довольно смеялись, перемежая смех сальными шутками.
– Уверен, ей даже нравится! – крикнул кто-то.
– Твою сучку надо приручить, Энтони, – захохотал другой.
Словно в наказание за непокорность, чьи-то грубые пальцы схватили ее груди и сильно сжали их. Джудит застонала от боли, но слабый звук только подзадорил мучителя, который тут же больно укусил ее сосок. Увы, эта боль была ничто по сравнению с мукой, которую пришлось вынести ей дальше.
Бесстыдные пальцы сменил огромный фаллос. Он безжалостно вошел в Джудит, разрывая сухую нежную ткань и смазывая свой путь ее кровью. Приглушенные крики Джудит сопровождались стонами животного удовольствия ее мучителя.
Но и этим дело не кончилось.
Получив свое, первый мужчина оставил Джудит для того, чтобы его место занял другой. Затем – еще один. Тело ее покрылось следами укусов и синяков от засосов. Боль внизу живота, была теперь пустяком по сравнению с тем, как болело все тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– Если в конце этого времени, – продолжила Софи, словно не замечая изучающего взгляда Джудит, на секунду остановившегося на лице Алисдера, – ты здесь не приживешься, считай себя свободной, можешь уйти. Правда, с деньгами у нас туго, но у меня есть кое-какие драгоценности. Какое-то время ты продержишься.
– Нет-нет, я на это не пойду, – возразила Джудит.
– А я и не позволю, – резко вставил Алисдер.
Последние два года, несмотря на все трудности, голод и лишения, которые пришлось вынести клану, он не прикоснулся к драгоценностям бабушки. Не из гордости. Гордость умерла, когда он впрягся в плуг. Она исчезла, когда пришлось ломать мебель, чтобы зимой топить камин, когда снег толстым покрывалом укрывал землю, а проникающий ледяной ветер завывал в стенах замка. Гордость ушла, когда он вернулся домой в Тайнан, сломленный горем и отчаянием, и с ужасом увидел, что осталось от клана. Остатки былой гордости умерли, когда пришлось ковыряться в земле, отыскивая случайно не выкопанные картофелины, любые съедобные коренья для умирающих от голода людей. Нет, в лорде Маклеоде говорила не гордость, а, скорее, странная, неуместная чувствительность.
У них мало что осталось от прошлого. Им запретили жить по-своему. Остались только память да отдельные безделушки. Продав драгоценности Софи, конечно, можно было какое-то время существовать без забот, но их потеря стала бы невозвратной утратой. Броши, ожерелья, несколько золотых браслетов, переливающиеся драгоценные камни, никогда не знавшие оправы, были подарены Софи ее мужем, дедушкой нынешнего лорда Маклеода. Софи не цеплялась за них и, если надо, не стала бы возражать против их продажи. Однако Алисдер видел, как иногда она вынимала их из тайника, внимательно разглядывала, гладила, а из ее глаз беззвучно текли слезы. Нет, он не отнимет у бабушки ее воспоминания и тем более не позволит сделать это англичанке.
– В определенное время мы все делаем то, что должны, дети, – проговорила Софи с упрямством не меньшим, чем у Алисдера. – Драгоценности принадлежат мне, и я вольна распоряжаться ими, как сочту нужным. И потом, кажется, ты кое-что забыл. Ваше расставание еще под вопросом. Решать буду я. Если мне покажется, что вы не очень старались, вы останетесь мужем и женой. – Софи замолчала и повернулась к Джудит. – Детка, – обратилась она к ней, – мы живем не в обычное время, да и ты не девушка. Иначе такой договор был бы невозможен. Ты уже была замужем, поэтому несколько месяцев, которые проведешь с Алисдером, никак не повлияют на твою репутацию. Ты понимаешь?
– По-моему, ты намекаешь на более близкие отношения, бабушка, – перебил ее Алисдер, – но этого не случится. – Он не испытывал ни малейшего желания дополнительно осложнять свою жизнь, разделив постель с англичанкой.
Джудит не отрывала взгляда от изрезанной поверхности дубового стола.
– Но вы ведь попробуете? Это все, о чем я прошу, – взывала к ним Софи, – а иначе готовьтесь провести вместе всю жизнь.
От этих слов Джудит стало не по себе. Она посмотрела прямо в глаза Алисдеру. Угроза бабушки сильно подействовала и на него. Он тоже пристально посмотрел на Джудит.
«Часто крошечная искра разжигает огромное пламя», – подумала Софи и улыбнулась.
Глава 6
Больно.
Глаза никак не открыть. Что-то не так. Джудит попробовала приподнять веки, но, налитые свинцовой тяжестью, они не слушались. Захотела поднять руку и прижать к глазам ладонь, освободиться от повязки, но поняла, что руки крепко связаны за головой. Она попробовала подтянуться, но только туже затянула веревку, которая стягивала запястья. Ужас охватил ее, заполнив липким потом каждую пору на теле.
Она вскрикнула от неожиданности, когда у самого уха раздался мужской голос.
– Так, – произнес он тихо, почти сочувственно, и тут же чья-то рука зажала ей рот, – значит, ты проснулась. Хорошо. Было бы очень жаль, если бы ты пропустила следующую часть.
– Не надо, – молила она сквозь сжимавшие ее рот пальцы.
– Не надо? А как же мы? Так и не повеселимся? – Беззвучная усмешка. – Ну уж нет.
Руку сменили губы, горячие и влажные. Она едва не задохнулась, когда его язык резким движением ворвался ей в рот. От него несло табаком и бренди. От отвращения она крепко сжала зубы. Он тотчас отскочил, вскрикнув от боли, – единственная награда за крошечный мужественный поступок, а потом нанес ей сильнейший удар по голове. Она закричала – громко, пронзительно, но ее крики вызвали у них только смех. Казалось, он лишь еще больше возбуждает этих зверей, веселящихся при виде чужого страха. С нее сорвали одеяло, и холодный воздух охватил взмокшее от испарины обнаженное тело. Она брыкалась несвязанными ногами, но эти движения еще больше забавляли мужчин и не остановили руку, которая не торопясь, бесстыдно изучала ее. Джудит выгнулась вверх от боли, когда чьи-то пальцы вошли в нее, однако это непроизвольное движение вызвало только дополнительные похабные замечания собравшихся.
Матрац прогнулся под тяжестью мужчины, навалившегося на нее. Она кожей ощутила его волосатое тело. Джудит дернула согнутой ногой вверх, пытаясь скинуть его. Послышался приглушенный стон и ругательства, она поняла, что сделала ему больно.
– Вытяни ей ноги, Энтони, и привяжи к спинке кровати.
Джудит сопротивлялась как могла. Однако сил, рожденных страхом и гневом, было явно недостаточно. Веревки, которыми привязали ее раздвинутые ноги, стали красными от крови, прежде чем она, обессилев, замерла на матраце. Но даже теперь она не собиралась облегчать им задачу.
Она извивалась от отвращения при прикосновении губ и рук, которые делали с ее телом все, что хотели, дергалась то в одну сторону, то в другую, но веревки надежно держали ее, а мужчины довольно смеялись, перемежая смех сальными шутками.
– Уверен, ей даже нравится! – крикнул кто-то.
– Твою сучку надо приручить, Энтони, – захохотал другой.
Словно в наказание за непокорность, чьи-то грубые пальцы схватили ее груди и сильно сжали их. Джудит застонала от боли, но слабый звук только подзадорил мучителя, который тут же больно укусил ее сосок. Увы, эта боль была ничто по сравнению с мукой, которую пришлось вынести ей дальше.
Бесстыдные пальцы сменил огромный фаллос. Он безжалостно вошел в Джудит, разрывая сухую нежную ткань и смазывая свой путь ее кровью. Приглушенные крики Джудит сопровождались стонами животного удовольствия ее мучителя.
Но и этим дело не кончилось.
Получив свое, первый мужчина оставил Джудит для того, чтобы его место занял другой. Затем – еще один. Тело ее покрылось следами укусов и синяков от засосов. Боль внизу живота, была теперь пустяком по сравнению с тем, как болело все тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74