Он вошел в офис и сел за стол, положив на него руки.
Необходимо подумать. В этом назрела насущная необходимость. Но его тело и мозг как бы онемели, и в его сознании все время возникали из прошлого жуткие картины, которые сменившие друг друга: окровавленное мачете, возносящееся над головой; пистолет, направленный на грабителя: в фокусе мишени появляющийся старый еврей; безумные невидящие глаза слепой девочки...
И Хэрри Чизем, его голос, такой же тихий, как ветер, шелестящий в осенних листьях: линчеватель – это вы.
Пол дотащился до шкафа. Открыл нижние ящики и уставился на пистолеты. Матовый блеск обработанного металла. Молчаливые или, скорее, безмолвные вещи, притаившиеся в тени ящика, две опасные игрушки.
Пол врезал по ящику, закрывая его в непреодолимой злобе. Внутри пистолеты скользнули по скользкому металлу и с грохотом врезались в заднюю стенку ящика, заставив его зазвенеть.
В отчаянии Пол ринулся к телефону, но он молчал его пока не подключили. Он грохнул трубку на рычаг.
Затем из-за пучины отчаяния выглянула светлая голова разума. Пол вытащил платок и вытер телефонную трубку. До чего еще он касался? Память будто отшибло. Провел платком по подлокотникам кресла, крышке стола, дверным ручкам по обе стороны двери. Осмотрелся.
Шкаф. Он протер переднюю стенку ящика и ручку. Дотрагивался он до пистолетов пальцами или нет?
Нет: только смотрел. Пол подошел к пальто, вытащил из кармана резиновые перчатки и надел их.
Вымотанный до глубины души, он рухнул в кресло. Необходимо поразмыслить.
Солнышко начало пробиваться сквозь закопченные окна. Пол наблюдал за границей света и тени. Постепенно двигаясь, она приближалась к столу.
Мозг работал на полных оборотах, он был словно поезд, который мчится с перегоревшими тормозными колодками. Слова и образы в беспорядочном калейдоскопическом движении мелькали в больной голове. Пол почувствовал себя абсолютно беспомощным, как соломинка в шторме. Изнуренный, он думал о том, что даже не сможет подняться на ноги.
Луч солнца придвинулся к нему вплотную, – как нож гильотины. Свет добрался до ножки стола и стал подниматься вверх.
“Вы могли существовать только в том случае, когда ваше слово было единственным и решающим. Ваше видение мира превратилось в жесточайший солипсизм
и вы стали наиболее опасным из людей: человеком с манией в сердце”.
“Наверное, вы стали себя спрашивать: “Да что же я за чудовище-то такое?”
“Ваше внутреннее недовольство заставит вас содержать все новые и новые ошибки”.
“В общем, вы понимаете, как это все может закончиться”.
Солнце перескочило на угол стола. Пол с трудом поднялся из кресла.
Он рванул дверь на себя и вышел. Она защелкнулась, и он не стал трудиться запирать ее. Сошел на два пролете вниз, задержавшись у входа, чтобы протереть ручки: и вот он уже катил по Гран-Авеню. Пол содрал с рук резиновые перчатки и, сняв, кинул их в карман.
Очутившись в своей квартире, он взглянул на часы. Четвертый час. Встав в центре комнаты, он принялся делать глубокие вдохи и выдохи. После этих упражнений. Пол бросил пальто на диван и подошел к телефону.
– Пол – я так волновалась.
– Прости. Накатило что-то...
– Сижу тут, едва сдерживаясь, и стараюсь не думать о сигаретах. Чего ты убежал? С тобой все в порядке?
– Мне в голову пришли кое-какие странные мысли...
– Какие?
– Не знаю. Видения. Их страшно трудно облечь в слова. У тебя когда-нибудь бывало так, что вот скрутит – хочется орать, как оглашенному...
Она сказала:
– Тревога. Бедняжка мой. Все пройдет. В воскресное утро у большинства людей бывают депрессии.
– Да нет, тут что-то другое. Слушай, в общем, это с моей стороны скотство, конечно, но мне необходимо какое-то время побыть наедине с собой, взвесить все, обмозговать...
Молчание в трубке прозвучало, как протест.
– Ирен?
– Я слушаю. – Она была задета.
– Просто не хочу втягивать тебя в свои невротические кошмары.
– Пожалуйста, Пол, не надо...
– Сегодня утром я проснулся мокрый от пота, врал он отчаянно. – Мне показалось, что ты – Эстер. Все было настолько ясно, четко, живо. Теперь ты понимаешь?
Он слышал ее дыхание. Наконец, Ирен произнесла:
– Ладно, Пол. Думаю, что больше тут говорить не о чем...
– Прости.
– Ничего.
– Мне очень жаль.
– Я знаю.
Его рука вдавила трубку в щеку.
Ее голос удалялся с быстротой скорости света.
– Позвони мне как-нибудь, Пол.
– Будь осторожна...
– Конечно, ты тоже.
Он положил трубку очень, очень медленно. А затем зарыдал.
Глава 35
Стемнело, но Пол не поднялся, чтобы включить свет; он не двигался с места и продолжал сидеть, положив руки на стол.
Внезапно ему до безумия захотелось, чтобы рядом кто-нибудь появился. Не мог он больше выдерживать одиночество. Решил прогуляться – до какого-нибудь бара. Может быть, до того, где он повстречался с журналистами.
Пол нацепил пальто и вышел прежде, чем сумел себя остановить. Но тут же вернулся, запер дверь и подошел к своему бару. Это единственное, на что он еще оказался способен, То состояние, в котором он находился, не оставляло сомнений, что если в него попадет хотя бы капля алкоголя, он свалится замертво.
Нуждаясь в любой, какой угодно компании, Пол включил телевизор. Просмотрел последние десять минут какого-то игрового шоу и посмеялся шуточкам комиков. Потом полчаса провел в африканской саванне в компании диких зверей и потерявшего популярность киноактера. Пять минут старой комедии напомнили ему, что он страшно голоден.
В холодильнике оказалось негусто. Пришлось скрести по сусекам и полкам, Он ничего не ел с предыдущей ночи; сидя перед мерцающим телевизором, он держа тарелку на коленях, отправлял еду в рот огромными кусками.
Он очень внимательно просмотрел рекламу мастики для пола, словно собираясь запомнить каждое движение камеры, потом отнес опустевшую тарелку на кухню и кинул ее в раковину, не затрудняя себя мытьем, Налил на три пальца скотча в стакан и вернулся в гостиную, намериваясь пить в комнате.
Перерыв: продавец автомобилей предлагал покупать переделанные машины по пять сотен или же покупать новые мини; мебельный магазинчик борющийся с инфляцией; супермаркет, вопреки здравому смыслу сбрасывающий цены на индюшек и мясо; шампунь, обладающий обесцвечивающим эффектом; шестьдесят знаменитейших рок-н-ролльных хитов на четвертом альбоме всего за семь долларов девяносто девять центов. Позвоните по этому номеру до полуночи.
А теперь ночные новости.
“Главная вечерняя новость на сегодня – вновь линчеватель. Еще двое мужчин застрелены меньше трех часов назад. А сейчас репортаж; Роджера Бонда”.
На экране, одетый в продуваемую ветрами куртку, под портативными прожекторами появился репортер; за спиной виднелась пустынная улица, на которой болтались стараясь попасть в кадр, двое-трое случайных прохожих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Необходимо подумать. В этом назрела насущная необходимость. Но его тело и мозг как бы онемели, и в его сознании все время возникали из прошлого жуткие картины, которые сменившие друг друга: окровавленное мачете, возносящееся над головой; пистолет, направленный на грабителя: в фокусе мишени появляющийся старый еврей; безумные невидящие глаза слепой девочки...
И Хэрри Чизем, его голос, такой же тихий, как ветер, шелестящий в осенних листьях: линчеватель – это вы.
Пол дотащился до шкафа. Открыл нижние ящики и уставился на пистолеты. Матовый блеск обработанного металла. Молчаливые или, скорее, безмолвные вещи, притаившиеся в тени ящика, две опасные игрушки.
Пол врезал по ящику, закрывая его в непреодолимой злобе. Внутри пистолеты скользнули по скользкому металлу и с грохотом врезались в заднюю стенку ящика, заставив его зазвенеть.
В отчаянии Пол ринулся к телефону, но он молчал его пока не подключили. Он грохнул трубку на рычаг.
Затем из-за пучины отчаяния выглянула светлая голова разума. Пол вытащил платок и вытер телефонную трубку. До чего еще он касался? Память будто отшибло. Провел платком по подлокотникам кресла, крышке стола, дверным ручкам по обе стороны двери. Осмотрелся.
Шкаф. Он протер переднюю стенку ящика и ручку. Дотрагивался он до пистолетов пальцами или нет?
Нет: только смотрел. Пол подошел к пальто, вытащил из кармана резиновые перчатки и надел их.
Вымотанный до глубины души, он рухнул в кресло. Необходимо поразмыслить.
Солнышко начало пробиваться сквозь закопченные окна. Пол наблюдал за границей света и тени. Постепенно двигаясь, она приближалась к столу.
Мозг работал на полных оборотах, он был словно поезд, который мчится с перегоревшими тормозными колодками. Слова и образы в беспорядочном калейдоскопическом движении мелькали в больной голове. Пол почувствовал себя абсолютно беспомощным, как соломинка в шторме. Изнуренный, он думал о том, что даже не сможет подняться на ноги.
Луч солнца придвинулся к нему вплотную, – как нож гильотины. Свет добрался до ножки стола и стал подниматься вверх.
“Вы могли существовать только в том случае, когда ваше слово было единственным и решающим. Ваше видение мира превратилось в жесточайший солипсизм
и вы стали наиболее опасным из людей: человеком с манией в сердце”.
“Наверное, вы стали себя спрашивать: “Да что же я за чудовище-то такое?”
“Ваше внутреннее недовольство заставит вас содержать все новые и новые ошибки”.
“В общем, вы понимаете, как это все может закончиться”.
Солнце перескочило на угол стола. Пол с трудом поднялся из кресла.
Он рванул дверь на себя и вышел. Она защелкнулась, и он не стал трудиться запирать ее. Сошел на два пролете вниз, задержавшись у входа, чтобы протереть ручки: и вот он уже катил по Гран-Авеню. Пол содрал с рук резиновые перчатки и, сняв, кинул их в карман.
Очутившись в своей квартире, он взглянул на часы. Четвертый час. Встав в центре комнаты, он принялся делать глубокие вдохи и выдохи. После этих упражнений. Пол бросил пальто на диван и подошел к телефону.
– Пол – я так волновалась.
– Прости. Накатило что-то...
– Сижу тут, едва сдерживаясь, и стараюсь не думать о сигаретах. Чего ты убежал? С тобой все в порядке?
– Мне в голову пришли кое-какие странные мысли...
– Какие?
– Не знаю. Видения. Их страшно трудно облечь в слова. У тебя когда-нибудь бывало так, что вот скрутит – хочется орать, как оглашенному...
Она сказала:
– Тревога. Бедняжка мой. Все пройдет. В воскресное утро у большинства людей бывают депрессии.
– Да нет, тут что-то другое. Слушай, в общем, это с моей стороны скотство, конечно, но мне необходимо какое-то время побыть наедине с собой, взвесить все, обмозговать...
Молчание в трубке прозвучало, как протест.
– Ирен?
– Я слушаю. – Она была задета.
– Просто не хочу втягивать тебя в свои невротические кошмары.
– Пожалуйста, Пол, не надо...
– Сегодня утром я проснулся мокрый от пота, врал он отчаянно. – Мне показалось, что ты – Эстер. Все было настолько ясно, четко, живо. Теперь ты понимаешь?
Он слышал ее дыхание. Наконец, Ирен произнесла:
– Ладно, Пол. Думаю, что больше тут говорить не о чем...
– Прости.
– Ничего.
– Мне очень жаль.
– Я знаю.
Его рука вдавила трубку в щеку.
Ее голос удалялся с быстротой скорости света.
– Позвони мне как-нибудь, Пол.
– Будь осторожна...
– Конечно, ты тоже.
Он положил трубку очень, очень медленно. А затем зарыдал.
Глава 35
Стемнело, но Пол не поднялся, чтобы включить свет; он не двигался с места и продолжал сидеть, положив руки на стол.
Внезапно ему до безумия захотелось, чтобы рядом кто-нибудь появился. Не мог он больше выдерживать одиночество. Решил прогуляться – до какого-нибудь бара. Может быть, до того, где он повстречался с журналистами.
Пол нацепил пальто и вышел прежде, чем сумел себя остановить. Но тут же вернулся, запер дверь и подошел к своему бару. Это единственное, на что он еще оказался способен, То состояние, в котором он находился, не оставляло сомнений, что если в него попадет хотя бы капля алкоголя, он свалится замертво.
Нуждаясь в любой, какой угодно компании, Пол включил телевизор. Просмотрел последние десять минут какого-то игрового шоу и посмеялся шуточкам комиков. Потом полчаса провел в африканской саванне в компании диких зверей и потерявшего популярность киноактера. Пять минут старой комедии напомнили ему, что он страшно голоден.
В холодильнике оказалось негусто. Пришлось скрести по сусекам и полкам, Он ничего не ел с предыдущей ночи; сидя перед мерцающим телевизором, он держа тарелку на коленях, отправлял еду в рот огромными кусками.
Он очень внимательно просмотрел рекламу мастики для пола, словно собираясь запомнить каждое движение камеры, потом отнес опустевшую тарелку на кухню и кинул ее в раковину, не затрудняя себя мытьем, Налил на три пальца скотча в стакан и вернулся в гостиную, намериваясь пить в комнате.
Перерыв: продавец автомобилей предлагал покупать переделанные машины по пять сотен или же покупать новые мини; мебельный магазинчик борющийся с инфляцией; супермаркет, вопреки здравому смыслу сбрасывающий цены на индюшек и мясо; шампунь, обладающий обесцвечивающим эффектом; шестьдесят знаменитейших рок-н-ролльных хитов на четвертом альбоме всего за семь долларов девяносто девять центов. Позвоните по этому номеру до полуночи.
А теперь ночные новости.
“Главная вечерняя новость на сегодня – вновь линчеватель. Еще двое мужчин застрелены меньше трех часов назад. А сейчас репортаж; Роджера Бонда”.
На экране, одетый в продуваемую ветрами куртку, под портативными прожекторами появился репортер; за спиной виднелась пустынная улица, на которой болтались стараясь попасть в кадр, двое-трое случайных прохожих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45