Посмотри же, Фрэнк, черт бы тебя побрал, уголовный кодекс. Парнишка пройдет по первой категории предумышленное убийство. Извини уж.
– Но ты не можешь просто...
– Я тебе уже не раз говорила, ты просто не желаешь слушать. Делаешь выводы, уверяешь...
– Что об этом думает Пирс?
– У него и спроси.
– Наверное, я так и поступлю.
– Он отошел тебя к своим помощникам. А если будешь настаивать или начнешь кочевряжиться, он просто вышвырнет тебя из офиса.
– Что ты так заводишься по поводу этого дела? Интересно, если бы жертвой оказался мужчина, ты бы также вела себя?
– Не собираюсь утруждать себя ответами на подобные вопросы.
– Буду просить об отсрочке. Мы не готовы к походу в суд.
– Пожалуйста, не торопись. Никто не собирается переезжать твоего подзащитного поездом.
– Так что там с этим парнем?
– Четырнадцать месяцев назад он уже побывал в моем списке, но его адвокат склонил меня вынести более мягкое обвинение и отсрочку приговора. Парень пошел обратно на улицу и пришил миссис Джэквист. Был пойман. Но сколько он убил, прежде чем его поймали?
– Ты хочешь сказать, что чувствуешь себя виновной, потому что согласились на условный приговор год назад? Ради всего святого...
– Если бы я согласилась на суд, то сейчас бы парень сидел в тюряге. А миссис Джэквист бы жива. Подумай-ка об этом, Фрэнк.
– Если бы так думал каждый прокурор, то за двадцать лет все обвиняемые успели бы обрасти бородами и поседеть, пока длиться заседание.
– Фрэнк, когда коп арестовал негодяя, он как раз вытаскивал нож из своей жертвы. В этом коридоре присутствовало двое свидетелей, которые знали парня лично. Ошибки быть не может; все свидетели в голос утверждают одно и то же. Твой клиент – мерзкое и жестокое животное и он нуждается в том, чтобы его изолировали от общества. Больше говорить не о чем.
– Слушай, Ирен, я кое-что знаю об этом парне. Его старик...
Тогда женщина заговорила, медленнее отвешивая слова, как кирпичи на постройку здания:
– Мне совершенно насрать на это, Фрэнк. Меня тошнит от людей, готовых обвинить в преступлении кого угодно, только не самих преступников.
– Черт побери, хватит вести себя так, словно ты восходящая звезда юриспруденции! Что с тобой случилось?
Женщина показала ему полруки, выставив один палец: это был ее ответ.
Молодой адвокат захлопнул кейс и двинулся по проходу. Его напряженное лицо исказила гримаса ярости.
Пол наклонился.
– Извините, мисс...
Ее темные глаза охватили фигуру Пола, когда она обернулась; в них сквозила подозрительность.
– Да?
– Я невольно подслушал. Вы из команды окружного прокурора?
– Верно, но если вы хотите поговорить о деле, которое сейчас будет заслушано, я не...
– Нет-нет. Я не собираюсь ничего говорить. Ведь я всего лишь зритель.
Выражение лица изменилось; на нем проступило лихорадочное любопытство.
– Меня зовут Пол Бенджамин. Мою жену и дочь убили грабители. Поэтому я заинтересовался системой уголовного судопроизводства.
– Очень вам сочувствую.
– Боюсь, что практически всю свою жизнь провел как и все остальные – не вникая в законы и игнорируя преступность. И теперь я ищу ответы на некоторые возникшие у меня вопросы. Простите, похоже я излагаю чрезвычайно сумбурно...
Она развернулась, и перегнувшись через спинку скамьи, протянула Полу руку.
– Ирен Эванс. – Рукопожатие оказалось быстрым и сильным. Когда все произошло?
– О, это было довольно давно, еще в Нью-Йорке...
– Вы приехали в Чикаго ненадолго?
– Нет, переехал насовсем. Там... там я не мог больше оставаться.
– Вы выбрали странное место для нового старта. Здесь преступность еще похлеще, чем в Нью-Йорке.
– Едешь ведь туда, где можешь найди работу.
Судья взгромоздился на свое сидение, судебной стенографист устроился у своей машинки, адвокаты угомонились и расселись по местам и наконец в зал ввели обвиняемого. Ирен Эванс тихо произнесла:
– Меня ждет работа. Вы можете со мной позавтракать?
– У меня встреча. Может быть, завтра?
– Завтра канун Рождества. – Она собирала бумаги. – Но судебные заседания будут продолжаться. У меня утром одно дело. Если вы не против встретиться со мной здесь завтра в половине первого?..
– Большое вам спасибо. Понимаю, что буквально навязываюсь...
– Вовсе нет. Я таким образом сама обмозгую несколько проблем, которые слишком долго откладывала. Так что это наоборот: вы делаете мне одолжение, оказываете, так сказать, профессиональную услугу. – Женщина встала: оказалось, что она совсем не так высока, как Пол себе представлял. – Значит, до завтра. Буду ждать. – Она улыбнулась и двинулась к заграждению. Пол заметил, что она не носит колец. “Одинокая”, – подумал он.
Обвиняемый со своим адвокатом устроились за столом, а Ирен Эванс на прокурорском месте; один из ее помощников из конторы окружного прокурора пересек зал и подошел к защите; послышался не громкий обмен репликами, и вот адвокат обратился к судье:
– Можно обратиться к вам, ваша честь?
Судья с трудом подавил зевок, потом кивнул, и оба законника, подойдя, зашептали что-то в его подставленное ухо.
Дело закрыли в течение нескольких секунд, было достигнуто соглашение, и адвокат, тряхнув руку обвиняемого, подошел к задней скамье, на которой сидели его свидетели: толстуха и ее подкаблучник. Обвиняемый вместе с полицейским офицеров покинули зал суда и тут же ввели следующего. Пол наблюдал за чередой сменяющих друг друга дел, но не сосредотачивался на них, иногда посматривая в сторону Ирен Эванс: женщина несколько раз ловила его взгляд и слабо улыбалась.
В первый час ассамблея просмотрела и вынесла решения по полудюжине дел различной степени тяжести; у Пола не осталось сомнений, что скоропалительность процедур была определена предварительными соглашениями между защитой и обвинением; скука судьи имела законное оправдание: он от имени закона благословлял предварительные соглашения и назначал соответствующие сроки, а затем вызывал следующего обвиняемого. Только дважды обнаружились намеки на задержки по вине защиты: судя по всему, по этим делам стороны не договаривались.
Крабба привели в зал в 11.45 и, глянув ему за спину, Пол узнал женщину, у которой бандит вырвал сумочку; она сидела на скамье рядом с полицейским, может быть, это был “старый еврей” без грима? – И Пол подумал: “Боже, сколько же они здесь уже сидят?” Как пришли, он и не заметил.
С передней скамьи поднялся жирнющий адвокат и прошел к Краббу; последовал быстрый негромкий разговор. Они прошли вперед, и, хотя говорил преимущественно адвокат, голос Крабба был сильнее и звонче:
– Слушай, да ты чего, а? Я, конечно, понимаю, что поступил плохо, все, что делается не по закону, это плохо, да... Конечно, тебе насрать на меня...
Адвокат говорил тихо и напористо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Но ты не можешь просто...
– Я тебе уже не раз говорила, ты просто не желаешь слушать. Делаешь выводы, уверяешь...
– Что об этом думает Пирс?
– У него и спроси.
– Наверное, я так и поступлю.
– Он отошел тебя к своим помощникам. А если будешь настаивать или начнешь кочевряжиться, он просто вышвырнет тебя из офиса.
– Что ты так заводишься по поводу этого дела? Интересно, если бы жертвой оказался мужчина, ты бы также вела себя?
– Не собираюсь утруждать себя ответами на подобные вопросы.
– Буду просить об отсрочке. Мы не готовы к походу в суд.
– Пожалуйста, не торопись. Никто не собирается переезжать твоего подзащитного поездом.
– Так что там с этим парнем?
– Четырнадцать месяцев назад он уже побывал в моем списке, но его адвокат склонил меня вынести более мягкое обвинение и отсрочку приговора. Парень пошел обратно на улицу и пришил миссис Джэквист. Был пойман. Но сколько он убил, прежде чем его поймали?
– Ты хочешь сказать, что чувствуешь себя виновной, потому что согласились на условный приговор год назад? Ради всего святого...
– Если бы я согласилась на суд, то сейчас бы парень сидел в тюряге. А миссис Джэквист бы жива. Подумай-ка об этом, Фрэнк.
– Если бы так думал каждый прокурор, то за двадцать лет все обвиняемые успели бы обрасти бородами и поседеть, пока длиться заседание.
– Фрэнк, когда коп арестовал негодяя, он как раз вытаскивал нож из своей жертвы. В этом коридоре присутствовало двое свидетелей, которые знали парня лично. Ошибки быть не может; все свидетели в голос утверждают одно и то же. Твой клиент – мерзкое и жестокое животное и он нуждается в том, чтобы его изолировали от общества. Больше говорить не о чем.
– Слушай, Ирен, я кое-что знаю об этом парне. Его старик...
Тогда женщина заговорила, медленнее отвешивая слова, как кирпичи на постройку здания:
– Мне совершенно насрать на это, Фрэнк. Меня тошнит от людей, готовых обвинить в преступлении кого угодно, только не самих преступников.
– Черт побери, хватит вести себя так, словно ты восходящая звезда юриспруденции! Что с тобой случилось?
Женщина показала ему полруки, выставив один палец: это был ее ответ.
Молодой адвокат захлопнул кейс и двинулся по проходу. Его напряженное лицо исказила гримаса ярости.
Пол наклонился.
– Извините, мисс...
Ее темные глаза охватили фигуру Пола, когда она обернулась; в них сквозила подозрительность.
– Да?
– Я невольно подслушал. Вы из команды окружного прокурора?
– Верно, но если вы хотите поговорить о деле, которое сейчас будет заслушано, я не...
– Нет-нет. Я не собираюсь ничего говорить. Ведь я всего лишь зритель.
Выражение лица изменилось; на нем проступило лихорадочное любопытство.
– Меня зовут Пол Бенджамин. Мою жену и дочь убили грабители. Поэтому я заинтересовался системой уголовного судопроизводства.
– Очень вам сочувствую.
– Боюсь, что практически всю свою жизнь провел как и все остальные – не вникая в законы и игнорируя преступность. И теперь я ищу ответы на некоторые возникшие у меня вопросы. Простите, похоже я излагаю чрезвычайно сумбурно...
Она развернулась, и перегнувшись через спинку скамьи, протянула Полу руку.
– Ирен Эванс. – Рукопожатие оказалось быстрым и сильным. Когда все произошло?
– О, это было довольно давно, еще в Нью-Йорке...
– Вы приехали в Чикаго ненадолго?
– Нет, переехал насовсем. Там... там я не мог больше оставаться.
– Вы выбрали странное место для нового старта. Здесь преступность еще похлеще, чем в Нью-Йорке.
– Едешь ведь туда, где можешь найди работу.
Судья взгромоздился на свое сидение, судебной стенографист устроился у своей машинки, адвокаты угомонились и расселись по местам и наконец в зал ввели обвиняемого. Ирен Эванс тихо произнесла:
– Меня ждет работа. Вы можете со мной позавтракать?
– У меня встреча. Может быть, завтра?
– Завтра канун Рождества. – Она собирала бумаги. – Но судебные заседания будут продолжаться. У меня утром одно дело. Если вы не против встретиться со мной здесь завтра в половине первого?..
– Большое вам спасибо. Понимаю, что буквально навязываюсь...
– Вовсе нет. Я таким образом сама обмозгую несколько проблем, которые слишком долго откладывала. Так что это наоборот: вы делаете мне одолжение, оказываете, так сказать, профессиональную услугу. – Женщина встала: оказалось, что она совсем не так высока, как Пол себе представлял. – Значит, до завтра. Буду ждать. – Она улыбнулась и двинулась к заграждению. Пол заметил, что она не носит колец. “Одинокая”, – подумал он.
Обвиняемый со своим адвокатом устроились за столом, а Ирен Эванс на прокурорском месте; один из ее помощников из конторы окружного прокурора пересек зал и подошел к защите; послышался не громкий обмен репликами, и вот адвокат обратился к судье:
– Можно обратиться к вам, ваша честь?
Судья с трудом подавил зевок, потом кивнул, и оба законника, подойдя, зашептали что-то в его подставленное ухо.
Дело закрыли в течение нескольких секунд, было достигнуто соглашение, и адвокат, тряхнув руку обвиняемого, подошел к задней скамье, на которой сидели его свидетели: толстуха и ее подкаблучник. Обвиняемый вместе с полицейским офицеров покинули зал суда и тут же ввели следующего. Пол наблюдал за чередой сменяющих друг друга дел, но не сосредотачивался на них, иногда посматривая в сторону Ирен Эванс: женщина несколько раз ловила его взгляд и слабо улыбалась.
В первый час ассамблея просмотрела и вынесла решения по полудюжине дел различной степени тяжести; у Пола не осталось сомнений, что скоропалительность процедур была определена предварительными соглашениями между защитой и обвинением; скука судьи имела законное оправдание: он от имени закона благословлял предварительные соглашения и назначал соответствующие сроки, а затем вызывал следующего обвиняемого. Только дважды обнаружились намеки на задержки по вине защиты: судя по всему, по этим делам стороны не договаривались.
Крабба привели в зал в 11.45 и, глянув ему за спину, Пол узнал женщину, у которой бандит вырвал сумочку; она сидела на скамье рядом с полицейским, может быть, это был “старый еврей” без грима? – И Пол подумал: “Боже, сколько же они здесь уже сидят?” Как пришли, он и не заметил.
С передней скамьи поднялся жирнющий адвокат и прошел к Краббу; последовал быстрый негромкий разговор. Они прошли вперед, и, хотя говорил преимущественно адвокат, голос Крабба был сильнее и звонче:
– Слушай, да ты чего, а? Я, конечно, понимаю, что поступил плохо, все, что делается не по закону, это плохо, да... Конечно, тебе насрать на меня...
Адвокат говорил тихо и напористо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45