— А все работает?
— Хочешь проверить?
— Хочу…
Ленчик кинул ей пульты от музыкального центра и телека, и Динка сразу же врубила их: по телевизору шел какой-то галимый сериал из жизни отечественного криминалитета, а на волнах такой же галимой радиостанции «Русское радио» жировала отечественная попсятина.
— Ну и дерьмо, — поморщилась Динка.
— Дерьмо, — согласился Ленчик. — Ну, ничего. Об этом дерьме все скоро забудут. Потому что появитесь вы.
— Угу-угу… Вот так сразу и забудут.
— Сразу. Вы должны верить мне. Просто — верить и все. Если вы не будете верить — ничего не получится.
— Я вам верю, — быстро сказала я.
Но мое мнение не интересовало Ленчика, в гробу он видел мое мнение, мнение белой овцы, глупой и кроткой. Мнение черной овцы, умной и строптивой, вот что интересовало его больше всего. Короткое «да», вот что он хотел вырвать из ее глотки.
— А ты? Ты веришь мне?…
Вот хрень! Да он просто окучивал Динку! Лицо Ленчика стало яростным и просительным одновременно. И беззащитным, как будто от Динкиного ответа зависела вся его дальнейшая жизнь. И если Динка сейчас скажет ему «нет», то он просто сиганет из окна, повесится на резинке от трусов или перепилит себе вены рашпилем. Он не спрашивал, он умолял.
— Ну-у… Вот если вы станете передо мной на колени, Леонид Леонидыч… И поклянетесь, что так оно и будет… Тогда, может быть…
Ничего себе овца! Вконец обуревшая наглая овца! Сейчас этот цыганистый парень развернется и так заедет ей по зубам, что придется менять челюсть… Или…
Додумать показательную порку для Динки я не успела. Ленчик, до этого довольно жестко прессинговавший нашу брюнетистую сучку, просветленно улыбнулся, кивнул головой и упал на колени. Натурально упал, без всякой подготовки, со всей дури, с оттягом, с громким стуком, на желто-восковой паркет, — я даже испугалась, что он раздробит себе колени. Но, видимо, Ленчик успел сгруппироваться — во всяком случае, просветленная улыбка с его лица не сошла. Наоборот, стала еще нестерпимее.
— Клянусь… Клянусь тебе, Дина. Если бы у меня Библия была — поклялся бы на Библии. Ты веришь мне, девочка?
Сколько же она молчала, сучка? Сколько она молчала, в упор разглядывая Ленчика, с каким-то веселым ужасом? Три секунды, пять? А может быть, минуту, две, десять? В любом случае, в самом конце этих бесконечных секунд… минут… Динка прикрыла глаза… и провела по губам кончиком острого языка. Круто же у нее получилось, надо запомнить эту фишку…
— Ты веришь мне, девочка?
— Да.
Это ее короткое одинокое «да» было куда весомее моего заискивающего «я вам верю». Вот тут-то я и поняла, что с Динкой у меня будут сложности. Похоже, я уже начинаю ненавидеть ее. По-взрослому, по-волчьи. Я начинаю ненавидеть ее, потому что у меня никогда не хватит смелости быть такой, как она. Я начинаю ненавидеть ее, потому что ее — строптивую и неуступчивую — всегда будут любить больше. Строптивым и неуступчивым достается все, кому нужна кроткая посредственность?… Проклятая Динка, и почему я не такая, как она?…
Почему, почему?…
Пока я угорала от этих паскудных завистливых мыслишек, Ленчик как ни в чем не бывало поднялся с колен и подмигнул нам.
— Ну что ж, показательные выступления закончены. Вернемся к обязательной программе. Как насчет того, чтобы просмотреть одно кинцо? Сиимпатишное кинцо…
— Про любовь? — поинтересовалась Динка.
— В некотором роде… Про любовь.
— А зачем?
— А просто так. Посмотрите и скажете мне свое мнение. Идет?
— Это тест? — осторожно спросила я. Надо же хоть в чем-то проявиться, а заодно и свой умишко продемонстрировать, не так уж он у меня и плох…
Ленчик посмотрел на меня с веселым одобрением:
— Ну-у… Я бы так не сказал… Хотя в некотором роде… Просто — кино хорошее.
— Ладно. Валяйте. Посмотрим, — снизошла Динка.
…"Си-импатишное кинцо" называлось «Тельма и Луиза». И я подошла к просмотру со всей ответственностью: для начала попыталась запомнить имя режиссера и двух актрисулек, которые исполняли главные роли. И даже вроде как запомнила. Вот только к концу обе актрисульки благополучно вылетели у меня из головы, оставив за старшего режиссера. И то только потому, что его сонэйм удачно срифмовалась со словом «скот», — именно так я думала о своем родном папахене после очередного фингала.
Скотт, вот именно. Ридли Скотт.
С душкой Брэдом Питтом дело оказалось проще, хотя в фильме он играл жутко маленькую и жутко противную роль воришки, опустившего героинь на приличную сумму. Брэд Питт мне нравился и раньше, кра-асавчик, если бы Стан был похож на него хотя приблизительно, вопросов с парнем у меня не возникло бы никогда…
А актрисульки от меня ускользнули, их смыло потоком слез, которыми я разразилась в финале, — тихих слез, я всегда была сентиментальной. Вот и над ними всплакнула, упавшими в пропасть в своей открытой машине.
Тельма понравилась мне больше, Луиза — меньше, Тельма была забитой красоткой (почти как я), а Луиза — энергичной дурнушкой, в приличном возрасте и с мешками под глазами. Обе телки отправились на уик-энд — оттянуться, а потом пристрелили по дороге одного парнягу, за дело, я бы тоже пристрелила, — а потом все понеслось как снежный ком, уик-энд превратился в мышеловку, и за ними начала охотиться полиция, и уж тут-то они развернулись по полной. И в этом «по полной» они были крутыми и прекрасными, нужно сказать. Крутыми и прекрасными.
И они выиграли.
Даже когда упали в пропасть. Сами, хотя выбор у них был, чего уж там. Но они выбрали то, чего я точно не выбрала бы никогда, спасибо папахену, научил спину гнуть… Они выбрали то, что редко выбирают в жизни, и почти всегда — в кино. Они просто нажали на газ, взялись за руки — и все.
Они выиграли. Мне даже крышу слегка снесло, от того как они выиграли, как красиво они обставили весь мир, как элегантно они сделали ему ручкой. Вернее, двумя руками, двумя сплетенными, сжатыми руками — рукой Тельмы и рукой Луизы.
Нет, кинцо было не просто симпатичным. Оно было самым настоящим.
— Ну как? — спросил Ленчик, когда просмотр закончился.
Я шмыгнула слегка распухшим носом, а Динка хмуро поиграла натянувшимися скулами.
— Супер, — тихо сказала я.
— А тебе? — Ленчик уставился на Динку.
— Да-а… — Динка снова выдержала паузу, хотя именно в эту секунду я поняла, что она меньше всего думает о том, как бы «выдержать паузу». — Круто. Я бы тоже…
— Что — тоже? — Ленчик прямо зубами ухватился за неоконченную фразу. — Что — тоже?
— Я бы тоже так… Так поступила… Правда… Пошли они все…
— Ну, да… Ну, да, ну да, — почему-то страшно обрадовался Ленчик. — Именно. Пошли они все. Очень хорошо. Я так и думал.
— В каком смысле? — удивилась я.
— В том, что это кино про вас. Про вас, какими я вас вижу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Хочешь проверить?
— Хочу…
Ленчик кинул ей пульты от музыкального центра и телека, и Динка сразу же врубила их: по телевизору шел какой-то галимый сериал из жизни отечественного криминалитета, а на волнах такой же галимой радиостанции «Русское радио» жировала отечественная попсятина.
— Ну и дерьмо, — поморщилась Динка.
— Дерьмо, — согласился Ленчик. — Ну, ничего. Об этом дерьме все скоро забудут. Потому что появитесь вы.
— Угу-угу… Вот так сразу и забудут.
— Сразу. Вы должны верить мне. Просто — верить и все. Если вы не будете верить — ничего не получится.
— Я вам верю, — быстро сказала я.
Но мое мнение не интересовало Ленчика, в гробу он видел мое мнение, мнение белой овцы, глупой и кроткой. Мнение черной овцы, умной и строптивой, вот что интересовало его больше всего. Короткое «да», вот что он хотел вырвать из ее глотки.
— А ты? Ты веришь мне?…
Вот хрень! Да он просто окучивал Динку! Лицо Ленчика стало яростным и просительным одновременно. И беззащитным, как будто от Динкиного ответа зависела вся его дальнейшая жизнь. И если Динка сейчас скажет ему «нет», то он просто сиганет из окна, повесится на резинке от трусов или перепилит себе вены рашпилем. Он не спрашивал, он умолял.
— Ну-у… Вот если вы станете передо мной на колени, Леонид Леонидыч… И поклянетесь, что так оно и будет… Тогда, может быть…
Ничего себе овца! Вконец обуревшая наглая овца! Сейчас этот цыганистый парень развернется и так заедет ей по зубам, что придется менять челюсть… Или…
Додумать показательную порку для Динки я не успела. Ленчик, до этого довольно жестко прессинговавший нашу брюнетистую сучку, просветленно улыбнулся, кивнул головой и упал на колени. Натурально упал, без всякой подготовки, со всей дури, с оттягом, с громким стуком, на желто-восковой паркет, — я даже испугалась, что он раздробит себе колени. Но, видимо, Ленчик успел сгруппироваться — во всяком случае, просветленная улыбка с его лица не сошла. Наоборот, стала еще нестерпимее.
— Клянусь… Клянусь тебе, Дина. Если бы у меня Библия была — поклялся бы на Библии. Ты веришь мне, девочка?
Сколько же она молчала, сучка? Сколько она молчала, в упор разглядывая Ленчика, с каким-то веселым ужасом? Три секунды, пять? А может быть, минуту, две, десять? В любом случае, в самом конце этих бесконечных секунд… минут… Динка прикрыла глаза… и провела по губам кончиком острого языка. Круто же у нее получилось, надо запомнить эту фишку…
— Ты веришь мне, девочка?
— Да.
Это ее короткое одинокое «да» было куда весомее моего заискивающего «я вам верю». Вот тут-то я и поняла, что с Динкой у меня будут сложности. Похоже, я уже начинаю ненавидеть ее. По-взрослому, по-волчьи. Я начинаю ненавидеть ее, потому что у меня никогда не хватит смелости быть такой, как она. Я начинаю ненавидеть ее, потому что ее — строптивую и неуступчивую — всегда будут любить больше. Строптивым и неуступчивым достается все, кому нужна кроткая посредственность?… Проклятая Динка, и почему я не такая, как она?…
Почему, почему?…
Пока я угорала от этих паскудных завистливых мыслишек, Ленчик как ни в чем не бывало поднялся с колен и подмигнул нам.
— Ну что ж, показательные выступления закончены. Вернемся к обязательной программе. Как насчет того, чтобы просмотреть одно кинцо? Сиимпатишное кинцо…
— Про любовь? — поинтересовалась Динка.
— В некотором роде… Про любовь.
— А зачем?
— А просто так. Посмотрите и скажете мне свое мнение. Идет?
— Это тест? — осторожно спросила я. Надо же хоть в чем-то проявиться, а заодно и свой умишко продемонстрировать, не так уж он у меня и плох…
Ленчик посмотрел на меня с веселым одобрением:
— Ну-у… Я бы так не сказал… Хотя в некотором роде… Просто — кино хорошее.
— Ладно. Валяйте. Посмотрим, — снизошла Динка.
…"Си-импатишное кинцо" называлось «Тельма и Луиза». И я подошла к просмотру со всей ответственностью: для начала попыталась запомнить имя режиссера и двух актрисулек, которые исполняли главные роли. И даже вроде как запомнила. Вот только к концу обе актрисульки благополучно вылетели у меня из головы, оставив за старшего режиссера. И то только потому, что его сонэйм удачно срифмовалась со словом «скот», — именно так я думала о своем родном папахене после очередного фингала.
Скотт, вот именно. Ридли Скотт.
С душкой Брэдом Питтом дело оказалось проще, хотя в фильме он играл жутко маленькую и жутко противную роль воришки, опустившего героинь на приличную сумму. Брэд Питт мне нравился и раньше, кра-асавчик, если бы Стан был похож на него хотя приблизительно, вопросов с парнем у меня не возникло бы никогда…
А актрисульки от меня ускользнули, их смыло потоком слез, которыми я разразилась в финале, — тихих слез, я всегда была сентиментальной. Вот и над ними всплакнула, упавшими в пропасть в своей открытой машине.
Тельма понравилась мне больше, Луиза — меньше, Тельма была забитой красоткой (почти как я), а Луиза — энергичной дурнушкой, в приличном возрасте и с мешками под глазами. Обе телки отправились на уик-энд — оттянуться, а потом пристрелили по дороге одного парнягу, за дело, я бы тоже пристрелила, — а потом все понеслось как снежный ком, уик-энд превратился в мышеловку, и за ними начала охотиться полиция, и уж тут-то они развернулись по полной. И в этом «по полной» они были крутыми и прекрасными, нужно сказать. Крутыми и прекрасными.
И они выиграли.
Даже когда упали в пропасть. Сами, хотя выбор у них был, чего уж там. Но они выбрали то, чего я точно не выбрала бы никогда, спасибо папахену, научил спину гнуть… Они выбрали то, что редко выбирают в жизни, и почти всегда — в кино. Они просто нажали на газ, взялись за руки — и все.
Они выиграли. Мне даже крышу слегка снесло, от того как они выиграли, как красиво они обставили весь мир, как элегантно они сделали ему ручкой. Вернее, двумя руками, двумя сплетенными, сжатыми руками — рукой Тельмы и рукой Луизы.
Нет, кинцо было не просто симпатичным. Оно было самым настоящим.
— Ну как? — спросил Ленчик, когда просмотр закончился.
Я шмыгнула слегка распухшим носом, а Динка хмуро поиграла натянувшимися скулами.
— Супер, — тихо сказала я.
— А тебе? — Ленчик уставился на Динку.
— Да-а… — Динка снова выдержала паузу, хотя именно в эту секунду я поняла, что она меньше всего думает о том, как бы «выдержать паузу». — Круто. Я бы тоже…
— Что — тоже? — Ленчик прямо зубами ухватился за неоконченную фразу. — Что — тоже?
— Я бы тоже так… Так поступила… Правда… Пошли они все…
— Ну, да… Ну, да, ну да, — почему-то страшно обрадовался Ленчик. — Именно. Пошли они все. Очень хорошо. Я так и думал.
— В каком смысле? — удивилась я.
— В том, что это кино про вас. Про вас, какими я вас вижу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119