Хью, стоя позади Джиневры, наклонился над ней и отодвинул задвижку на двери, а потом, положив руку Джиневре на талию, слегка подтолкнул ее вперед. Джиневра отпрянула и поспешила отойти подальше, к окну.
– Теперь понятно, зачем вы солгали и спасли меня, – с горечью проговорила она. – Чтобы разбогатеть. Я была о вас лучшего мнения. Я даже не предполагала, что вы так алчны. Конечно, я ожидала, что вы потребуете какой-то платы – но чтобы опуститься до грабежа! В жизни бы не подумала, что вы способны на это!
Хью неожиданно нахмурился. Неужели он действительно грабит ее? Естественно, нет. Ее жизнь не изменится, она будет такой же, как прежде. Она ничего не потеряет. Джиневра просто все драматизирует. Она потеряет только свою независимость.
Фу, какая чепуха! Ее независимость – это мираж. Когда-нибудь у нее будет муж, любовник. И тогда ее жизнь изменится. И если Джиневра согласится умерить свою гордыню, она это поймет. Она осознает, что эти перемены – к лучшему. Что она только приобретает, а не теряет.
– Джиневра, – спокойно сказал он, – вы делаете из мухи слона. Я не знаю, почему ваши бывшие мужья позволяли вам диктовать условия договора. Я из другого теста. Страсть к вам не превратила меня в раба, и я не допущу, чтобы вы управляли мною. Мы заключим брак на обычных условиях. Ваши дети получат половину ваших земель. Я и мой сын – вторую половину. Мэллори-Холл останется у вас, и делайте с ним что пожелаете.
Джиневра скрестила руки на груди и молча уставилась на Хью. Она вправе сказать, что не выйдет за него на таких условиях. Но только это признание равнозначно самоубийству.
Джиневра чувствовала себя абсолютно беспомощной. Она плохо представляла, что это за чувство, до тех пор, пока на ее дворе не появился Хью де Боукер. С того дня беспомощность превратилась в ее постоянного спутника. А сейчас к нему прибавились бессилие и отчаяние.
Хью решил зайти с другого бока.
– Подумайте, Джиневра: если я позволю вам диктовать условия договора, обвинения епископа Гардинера в колдовстве будут иметь определенный резонанс. Ведь хранитель печати, а может, и сам король, тщательно изучит этот договор. Если он не устроит их, если они найдут что-то необычное, они истолкуют это по-своему, и не обязательно в вашу пользу.
– Вы хотите убедить меня в том, что для этого грабежа есть веская причина? – усмехнулась Джиневра. – Не только ваша алчность?
Хью заставил себя сдержаться.
– Да вы и сами это увидите, если немного подумаете. И не обвиняйте меня в алчности. Мое терпение не безгранично.
Джиневра молчала, продолжая смотреть на него. Что ж, в его словах есть смысл, придется ей признать это… но только самой себе.
– Мне кажется вполне разумным, – после минутной паузы продолжил Хью, – если я получу определенную материальную выгоду от этого брака. После смерти Сары… я не собирался жениться еще раз. Я поклялся, что буду оберегать себя от боли подобной утраты. – Он отвернулся.
– Если я умру раньше вас, вы вряд ли будете очень переживать, – холодно проговорила Джиневра. – Женщина, на которой вы женитесь ради выгоды, не может занимать большое место в вашем сердце.
Хью круто повернулся к ней, и Джиневра с удовлетворением отметила, что ей наконец-то удалось вывести его из себя.
– Что за глупость! – возмутился он. – Вы же отлично знаете, что я люблю вас. Никакая выгода не вынудила бы меня на ложь в Звездной палате.
Настороженные, разгневанные, они в полном молчании подозрительно смотрели друг на друга: ни один не желал отступать, и оба боялись переступить черту.
– Но вы намеревались разбогатеть за мой счет, – первой заговорила Джиневра.
– Едва ли за ваш счет, – усмехнулся Хью. – Ведь вы будете жить как прежде. Я бы сначала обеспечил будущее Робина. И вообще, моя дорогая Джиневра, я не понимаю, почему я должен лишать себя комфорта, к которому вы, моя жена, так привыкли, если закон дает мне на это право?
– Что касается раздела земель между нашими детьми – как вы намерены распределить доли? – спросила Джиневра. – Не вся собственность стоит одинаково, и вам это прекрасно известно.
– Мы изучим всю вашу собственность и постараемся разделить ее так, чтобы все доли были равными, – с готовностью ответил Хью. – Полагаю, в ваших счетах отражена точная стоимость.
– Естественно, – невесело ухмыльнулась Джиневра.
– И еще я полагаю, что вы не будете искажать стоимость имущества? – Он, прищурившись, посмотрел на нее.
– Если у вас не хватает ума на то, чтобы увидеть подправленные цифры, милорд, значит, вы не способны управлять тем богатством, которое вознамерились забрать у меня, – заявила Джиневра. – Ведь вы собираетесь сами управлять моими поместьями?
– Только в том случае, если вам самой надоест это занятие.
– О, понятно. Ловкий ход! Деньги – вам, работа – мне. Равное партнерство. Поздравляю вас, лорд Хью.
Неожиданно Хью рассмеялся. Быстрота и острота ума Джиневры проявлялись даже в экстремальных ситуациях.
– Ну, вы и язва! – Он подошел к ней и, не обращая внимания на ее сопротивление, обнял. – Договор должен быть составлен именно так, Джиневра, если мы не хотим подливать масла в огонь. Отбросьте в сторону мою выгоду – и вы увидите, что он очень целесообразен с политической точки зрения. Если мы хотим сыграть свои роли убедительно, нужно иметь настоящие декорации. Хранителя печати не так-то просто обвести вокруг пальца.
Джиневра понимала, что нужно уступить. Ведь Хью честен как-никак. И говорит, что любит ее. Возможно, это и так. А любит ли она его? Может, именно любовь послужила причиной тому, что между ними установилась эта странная связь? Конечно, она хочет его. Даже сейчас, когда ею владеют гнев и разочарование. Его запах, его мускулистое тело, сила и надежность его объятий – все это возбуждает ее, заставляет быстрее биться сердце и будоражит кровь.
Джиневра знала, что он может быть ласковым, страстным, веселым. Она знала, что, выполняя свой долг и отстаивая свою честь, он может быть грубым, резким, излишне рассудительным.
И он солгал, чтобы спасти ее.
– Договор должен быть составлен именно так, – тихо проговорила она, капитулируя.
Хью сжал ее лицо в ладонях и поцеловал. Этот поцелуй был и торжественной клятвой, и подтверждением его права на нее, и обещанием счастья. Возможно, подумала она, ее поражение можно считать и победой. Отныне ей не надо бороться с ним, и, следовательно, нет надобности сопротивляться. А в любовной игре победители они оба.
Когда Хью оторвался от Джиневры, она задала мучивший ее вопрос:
– Ты солгал ради меня, потому что поверил, что я не убивала Стивена Мэллори?
Он молча смотрел на нее, а потом спросил:
– А ты убила его?
У нее между бровей пролегла складка. Действительно ли она хотела, чтобы он упал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98