Груша к тому же поехал в «крытую» на два года, чтобы духовно окрепнуть там и через (в общем) двенадцать лет выйти на свободу уважаемым авторитетом…
Михаил К. освободился условно-досрочно по амнистии к 60-летию ВОСР – как инвалид первой группы. Он потерял один глаз, селезенку; стала «сохнуть» левая рука (перебиты сухожилия); лишь неиспользованный резерв накопленного на зековском горбу здоровья позволил ему вообще остаться в живых и отковылять на костылях через вахту к автобусной остановке. Такова была цена ударного труда на пути исправления.
Видно, что попытки приобретения сверхблаг ведут на зоне к печальным последствиям, равно как и пренебрежение какими-то общими «благами» и тем более правилами.
Рассказы очевидцев
Ночь в КПЗ
Я был задержан без документов ретивыми омоновцами. Поневоле пришлось взглянуть на КПЗ и его обитателей как бы со стороны. Обитателей, собственно, было не много – всего один молодой взъерошенный человек, ужасно обрадовавшийся компании. К полуночи меня стал потихоньку мучить похмельный синдром, и именно с этого момента сосед приступил к длительному рассказу о случившемся с ним. Повествование не было похоже на исповедь или на попытку разобраться, выслушать какой-то совет, слова поддержки. Сумбурный поток слов; какой-то труп в ванной (женщина-собутыльница), неизвестным образом (?) очутившийся в квартире; зашел отлить (совмещенный санузел, увидел труп – все! посадят, ничего не докажешь). Делать нечего: позвонил приятелю; тот прибыл через час; помог расчленить труп (для удобства выноса, не более того). Выносили в полиэтиленовом мешке, в три часа ночи; на беду, сосед возвращался из кабака. Из мешка капала кровь – заметил, дурак. И получил разделочным ножом в солнечное сплетение. Но не умер, гад, а дополз до двери своей квартиры, поскреб слабеющими пальцами. Жена вызвала «скорую», милицию. «Нас с Васей задержали. Вальке с сердцем плохо было, факт! Она сама умерла. А мне что делать?»
«За соседа накатят тоже – будь здоров!» – подумал я. Слушать эту убийственную историю было тошно, невмоготу, как смотреть какой-нибудь захудало-халтурный фильм ужасов. Не было жаль ни Васю, ни соседа по камере. Не было жаль – в смысле законности предстоящего наказания. Чтото шевельнулось лишь тогда, когда представил их длинный «с Васей» путь: тюрьма и зона на долгиедолгие годы, несомненные косяки и попытки сократить или ослабить карательное действо. В соседе не было ни здоровья, ни «духа». Всю ночь он вращал языком, сотрясал спертый воздух КПЗ, усиливая мое похмелье и тягу к свободе. Наконец наступило утро, дежурный милиционер открыл дверь.
Я вежливо попрощался с сокамерником, добавив лишь одно: «Спокойней, земляк, спокойней».
Но «земляк» уже вычеркнул меня из своей жизни, метнулся к двери и забормотал в лицо дежурному: «Выпускать-то будут скоро, а? Ну что, разобрались? Разобрались? Разобрались?»
«Разобрались, – толкнул его обратно в „хату“ милиционер. – Сиди тихо, не галди…»
Он прошел в дежурку, получил обратно «отметенные» шмоном вещи: часы, шнурки, ремень и т.п., тут же при понятых обыскивали наркомана: какие-то пузырьки, шприц, нож-бабочка…
– Деньги у вас были? – спросил капитан у меня.
– Там все записано.
А, точно, вот: 78 тысяч 500 рублей. Штраф 25 тысяч, можете здесь уплатить. Или в сберкассу – три остановки на троллейбусе.
– Да нет, я лучше здесь… да хрен с ней, с этой квитанцией…
– Положено, – строго ответствовал капитан, но бумажку спрятал, четвертак бросил в ящик стола и кивнул, разрешая покинуть «заведение».
– А за что штраф-то? – спросил я уже у двери.
– За это… за нахождение… в общественном месте.. в этом, как его? Нетрезвом виде… Иди, иди…
– Прощайте.
Я вышел из отделения; в ближайшем ларьке купил банку пива, которая на короткое время привела меня в нормальное состояние. В голове мелькали: труп в ванной, Вася с разделочным ножом, ползущий вверх по ступеням сосед с окровавленным животом… Ощущение было – как будто побывал перед вратами, ведущими в иной мир. Не назову его «адом», ибо и в нем встречались всякие люди, попавшие туда, видимо, для испытания, а не для наказания. А КПЗ (ИВС) – самое подходящее место для «предварительного» осмысления дальнейшего поведения и «маршрута пути». Ночной мой сосед явно репетировал передо мной монологи «для следователя». По их интонации чувствовалось, что он не остановится и перед симуляцией сумасшествия (шизофрении), благо, что само преступление было из разряда «диких», «маньячных». Пятьдесят на пятьдесят – убил или не убил он собутыльницу. Может, и вправду, померла она от сверхдозы (уж это немудрено в нынешнее время) фальсифицированного алкоголя. Дальнейшие же действия «с Васей» вполне закономерно выходят из логики, присущей 90% российских граждан: посадить могут кого угодно и за что угодно, а уж если у тебя в квартире труп, а ты до беспамятства пьян, то, падла, не отвертишься! Не помнишь ничего? – все равно «колись», подписывай… Ночному соседу уже было не отвертеться: нож в солнечное сплетение случайному свидетелю перекрывал результаты судмедэкспертизы о причине смерти женщины в ванной. Ох, сидеть им с Васей! И сидеть – долго…
В гостях у Феди Гундосого
(Сохранена стилистика рассказчика, бывшего ЗК)
Хочу рассказать один эпизод… Довольно-таки смешной, может быть, юмористичный… Не знаю… Посмеяться можно…
Когда мы на поселке жили, от нас Ухта 120 километров была. Ну, 120 по тайге. А ходили мы туда, поселенцы, естественно, как бы так сказать, контрабандой, что ли… Ну, деньги поселенцам дают на руки, и так далее, и тому подобное… Были и ружьишки, жили-то в тайге… Вот мы собираемся, впятером собирались… Как раз 6–7 ноября, под праздники. Пойти, ну как она считается, в самоволку. Ну там побухать, и так далее, и тому подобное. В Ухту, в город. Пешком 120 верст идти. Ну, короче, собрались, шмотки путевые там, рюкзачки… Какую-то тушенку положили, чаю там, пожрать, еще чего-то, ружьишко захватили. По тайге-то идти. По визирам. Тайга, знаешь, не тайга непроходимая, а она полностью у нас разлинована, по визирам, по кварталам, по участкам… Ну и пошли.
Приходим в Ухту. Бабушку какую-то, знаешь, на окраине надыбили. А там дома только частные такие, свои… Остановились. Бабуля там старая какаято вышла.
– Можно, – ребята говорят, – рюкзачки положить, ружьишко…
А денег что-то у нас по тем временам, значит, гдето 79-й год, в общем. Где-то, ну… на всех вот, на пятерых, где-то рублей, наверно, 700… Ну и мы, значит, это все оставляем и идем.
Город незнакомый, представь себе, из нас здесь ни разу никто не был. Потому что двое у нас были из Татарстана, потом, значит, был земляк мой, клинский, Витька. И этот… Как его?.. Сережка из-под Челябинска, там город Советск такой есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
Михаил К. освободился условно-досрочно по амнистии к 60-летию ВОСР – как инвалид первой группы. Он потерял один глаз, селезенку; стала «сохнуть» левая рука (перебиты сухожилия); лишь неиспользованный резерв накопленного на зековском горбу здоровья позволил ему вообще остаться в живых и отковылять на костылях через вахту к автобусной остановке. Такова была цена ударного труда на пути исправления.
Видно, что попытки приобретения сверхблаг ведут на зоне к печальным последствиям, равно как и пренебрежение какими-то общими «благами» и тем более правилами.
Рассказы очевидцев
Ночь в КПЗ
Я был задержан без документов ретивыми омоновцами. Поневоле пришлось взглянуть на КПЗ и его обитателей как бы со стороны. Обитателей, собственно, было не много – всего один молодой взъерошенный человек, ужасно обрадовавшийся компании. К полуночи меня стал потихоньку мучить похмельный синдром, и именно с этого момента сосед приступил к длительному рассказу о случившемся с ним. Повествование не было похоже на исповедь или на попытку разобраться, выслушать какой-то совет, слова поддержки. Сумбурный поток слов; какой-то труп в ванной (женщина-собутыльница), неизвестным образом (?) очутившийся в квартире; зашел отлить (совмещенный санузел, увидел труп – все! посадят, ничего не докажешь). Делать нечего: позвонил приятелю; тот прибыл через час; помог расчленить труп (для удобства выноса, не более того). Выносили в полиэтиленовом мешке, в три часа ночи; на беду, сосед возвращался из кабака. Из мешка капала кровь – заметил, дурак. И получил разделочным ножом в солнечное сплетение. Но не умер, гад, а дополз до двери своей квартиры, поскреб слабеющими пальцами. Жена вызвала «скорую», милицию. «Нас с Васей задержали. Вальке с сердцем плохо было, факт! Она сама умерла. А мне что делать?»
«За соседа накатят тоже – будь здоров!» – подумал я. Слушать эту убийственную историю было тошно, невмоготу, как смотреть какой-нибудь захудало-халтурный фильм ужасов. Не было жаль ни Васю, ни соседа по камере. Не было жаль – в смысле законности предстоящего наказания. Чтото шевельнулось лишь тогда, когда представил их длинный «с Васей» путь: тюрьма и зона на долгиедолгие годы, несомненные косяки и попытки сократить или ослабить карательное действо. В соседе не было ни здоровья, ни «духа». Всю ночь он вращал языком, сотрясал спертый воздух КПЗ, усиливая мое похмелье и тягу к свободе. Наконец наступило утро, дежурный милиционер открыл дверь.
Я вежливо попрощался с сокамерником, добавив лишь одно: «Спокойней, земляк, спокойней».
Но «земляк» уже вычеркнул меня из своей жизни, метнулся к двери и забормотал в лицо дежурному: «Выпускать-то будут скоро, а? Ну что, разобрались? Разобрались? Разобрались?»
«Разобрались, – толкнул его обратно в „хату“ милиционер. – Сиди тихо, не галди…»
Он прошел в дежурку, получил обратно «отметенные» шмоном вещи: часы, шнурки, ремень и т.п., тут же при понятых обыскивали наркомана: какие-то пузырьки, шприц, нож-бабочка…
– Деньги у вас были? – спросил капитан у меня.
– Там все записано.
А, точно, вот: 78 тысяч 500 рублей. Штраф 25 тысяч, можете здесь уплатить. Или в сберкассу – три остановки на троллейбусе.
– Да нет, я лучше здесь… да хрен с ней, с этой квитанцией…
– Положено, – строго ответствовал капитан, но бумажку спрятал, четвертак бросил в ящик стола и кивнул, разрешая покинуть «заведение».
– А за что штраф-то? – спросил я уже у двери.
– За это… за нахождение… в общественном месте.. в этом, как его? Нетрезвом виде… Иди, иди…
– Прощайте.
Я вышел из отделения; в ближайшем ларьке купил банку пива, которая на короткое время привела меня в нормальное состояние. В голове мелькали: труп в ванной, Вася с разделочным ножом, ползущий вверх по ступеням сосед с окровавленным животом… Ощущение было – как будто побывал перед вратами, ведущими в иной мир. Не назову его «адом», ибо и в нем встречались всякие люди, попавшие туда, видимо, для испытания, а не для наказания. А КПЗ (ИВС) – самое подходящее место для «предварительного» осмысления дальнейшего поведения и «маршрута пути». Ночной мой сосед явно репетировал передо мной монологи «для следователя». По их интонации чувствовалось, что он не остановится и перед симуляцией сумасшествия (шизофрении), благо, что само преступление было из разряда «диких», «маньячных». Пятьдесят на пятьдесят – убил или не убил он собутыльницу. Может, и вправду, померла она от сверхдозы (уж это немудрено в нынешнее время) фальсифицированного алкоголя. Дальнейшие же действия «с Васей» вполне закономерно выходят из логики, присущей 90% российских граждан: посадить могут кого угодно и за что угодно, а уж если у тебя в квартире труп, а ты до беспамятства пьян, то, падла, не отвертишься! Не помнишь ничего? – все равно «колись», подписывай… Ночному соседу уже было не отвертеться: нож в солнечное сплетение случайному свидетелю перекрывал результаты судмедэкспертизы о причине смерти женщины в ванной. Ох, сидеть им с Васей! И сидеть – долго…
В гостях у Феди Гундосого
(Сохранена стилистика рассказчика, бывшего ЗК)
Хочу рассказать один эпизод… Довольно-таки смешной, может быть, юмористичный… Не знаю… Посмеяться можно…
Когда мы на поселке жили, от нас Ухта 120 километров была. Ну, 120 по тайге. А ходили мы туда, поселенцы, естественно, как бы так сказать, контрабандой, что ли… Ну, деньги поселенцам дают на руки, и так далее, и тому подобное… Были и ружьишки, жили-то в тайге… Вот мы собираемся, впятером собирались… Как раз 6–7 ноября, под праздники. Пойти, ну как она считается, в самоволку. Ну там побухать, и так далее, и тому подобное. В Ухту, в город. Пешком 120 верст идти. Ну, короче, собрались, шмотки путевые там, рюкзачки… Какую-то тушенку положили, чаю там, пожрать, еще чего-то, ружьишко захватили. По тайге-то идти. По визирам. Тайга, знаешь, не тайга непроходимая, а она полностью у нас разлинована, по визирам, по кварталам, по участкам… Ну и пошли.
Приходим в Ухту. Бабушку какую-то, знаешь, на окраине надыбили. А там дома только частные такие, свои… Остановились. Бабуля там старая какаято вышла.
– Можно, – ребята говорят, – рюкзачки положить, ружьишко…
А денег что-то у нас по тем временам, значит, гдето 79-й год, в общем. Где-то, ну… на всех вот, на пятерых, где-то рублей, наверно, 700… Ну и мы, значит, это все оставляем и идем.
Город незнакомый, представь себе, из нас здесь ни разу никто не был. Потому что двое у нас были из Татарстана, потом, значит, был земляк мой, клинский, Витька. И этот… Как его?.. Сережка из-под Челябинска, там город Советск такой есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170