— растроганным голосом воскликнул Гурт. — Ради Бога, не оставайтесь здесь долго: я боюсь, чтобы с вами не случилось какой-нибудь беды! Подумайте об Аннеке! Ах, дорогой мой, я был бы счастлив даже теперь, если бы мог думать, что Мэри Уаллас хоть сейчас сколько-нибудь беспокоится обо мне!
— Так будьте же счастливы, Гурт! Вся цель моего прихода сюда заключалась в том, чтобы сказать, что вы на все можете надеяться, да что я говорю, надеяться, — я принес вам самую положительную уверенность в се взаимности! Теперь вам нечего больше бояться с ее стороны ни холодности, ни нерешительности, ни колебании; вы в этом убедитесь сами, когда вернетесь к нам!
— Вы не позволите себе подшутить над чувствами человека, находящегося на волосок от смерти и пыток, Литльпэдж! — воскликнул Гурт. — Но я едва смею верить своим ушам!
— Верьте мне, вы не ошибетесь, если представите себе самую трогательную привязанность с ее стороны! А теперь я расстанусь с вами: нужно помочь Герману Мордаунту вызволить вас, чтобы вы лично могли услышать от нее все, что я сейчас передал вам от ее имени!
Гурт на это ничего не ответил; он был слишком взволнован; мне показалось даже, что он был тронут до слез, потому что вдруг поспешно отвернулся, как бы желая скрыть свое лицо. Джеп стоял немного дальше позади него и следил за каждым моим жестом и движением; мне было от души жаль его, но я счел за лучшее вовсе не говорить с ним, а только сделал ему знак, чтобы он не падал духом.
— Эти господа очень несговорчивы, — сказал Герман Мордаунт, когда я вернулся на свое место. — Что касается Джепа, то они дали мне понять, что он не будет освобожден ни под каким видом. Им нужен его скальп, чтобы залечить рану одного вождя, и его судьба уже бесповоротно решена: они привели его сюда только для того, чтобы обмануть его ложной надеждой. Что же касается Тен-Эйка, то они уверяют, что он убил двух воинов, жены которых требуют его скальпа; тем не менее они согласны вернуть ему свободу на одном из следующих двух условий, а именно: чтобы мы отдали им взамен Тен-Эйка двух других вождей или четырех слуг, или же, если это условие нам не подходит, только двух слуг и в придачу к ним Равенснест со всем содержимым и с обязательством, что все мы его покинем еще до восхода солнца.
— Оба эти предложения одинаково неприемлемы!
— Вы сами понимаете, что если бы дело шло о спасении моей собственной жизни, я и тогда не согласился бы на подобные условия! Что касается Равенснеста и всего, что в нем есть, за исключением некоторых бумаг и документов, то я охотно отдал бы его им, но даже в том случае, если бы я мог вполне положиться на слово вождей, я уверен, что они не в состоянии были бы удержать от резни и бойни своих воинов, доказательством чему служит страшное избиение в форте Уильям Генри. Мой ответ они получили, и теперь нам остается только расстаться: быть может, видя, что мы не поддаемся на их требования, они станут несколько уступчивее.
Мускеруск, все время державший себя с большим достоинством, теперь сделал нам прощальный знак рукой и удалился вместе со своими двумя товарищами.
— И вам лучше уходить, — сказал Сускезус, — могут понадобиться карабины: гуроны не любят шутить.
Мы вернулись к своим товарищам и снова вооружились.
Затем произошло нечто вовсе непредвиденное. Джеп сразу сообразил, что его положение безнадежно, и потому все его помыслы были направлены на то, как бы вернуть себе свободу путем насилия или бегства; с того момента, как его вывели из оврага и поставили в нескольких шагах от своих, он выжидал лишь удобного момента. Перед ним стоял индеец, нож которого торчал из-за пояса таким образом, что Джеп ухитрился его выдернуть, так что тот и не заметил этого. Я тогда стоял и разговаривал с Гуртом, и все внимание гуронов было обращено на меня. У обоих пленников руки были связаны за спиной немного повыше локтей: в тот момент, когда Гурт при последних моих словах отвернулся, чтобы скрыть свое волнение, Джеп разом разрезал его путы и сунул ему в руки нож, которым Гурт точно так же перерезал путы Джепа. Индейцы, следившие за мной в то время, как я удалялся, ничего не заметили. С минуту оба их пленника по-прежнему держали руки за спиной, как будто все еще были связаны, и в это время осматривались кругом, чтобы видеть, как лучше воспользоваться своей свободой.
Индеец, стоявший непосредственно впереди Гурта, держал два карабина, свой и переданный ему Мускеруском; оба ружья стояли у его ноги прикладами на земле, небрежно прислоненные к плечу. Гурт указал Джепу на эти ружья, и в тот момент, когда трое вождей готовы были вернуться к своим, схватил стоявшего перед ним индейца за руку и заломил ее назад так, что тот невольно вскрикнул; в то же время Гурт схватил один из карабинов, а Джеп другой, и почти одновременно оба выстрелили, убив двоих гуронов наповал, после чего стали отбиваться от остальных, кинувшихся на них, ударами прикладов. Это было единственное средство пробиться и успеть бежать, ошеломив тех, кого они не ранили и не убили. Если бы они просто бросились бежать, их непременно бы нагнали и уложили бы на месте пули индейцев; в рукопашном же бою всегда мог представиться случай во время общей свалки уйти невредимым.
Выстрелы обратили наше внимание на неприятельскую группу, и я своими глазами видел и слышал страшный удар приклада, которым Джеп расколол череп Мускеруска, только что подоспевшего к месту боя. Раскололся не только череп, но и приклад карабина, но рассвирепевший Джеп продолжал отбиваться остатком оружия и расчищать перед собой путь. Гурт также не бездействовал; в одну минуту он уложил нескольких индейцев. В этот момент Дирк, державший свой карабин наготове, не торопясь прицелился в громадного рослого гурона, готовившегося схватить Гурта со спины, и уложил его своим выстрелом на месте. Тогда началась общая перестрелка; стреляли и наши, и индейцы. Видя, что их товарищи падают один за другим, гуроны большими прыжками побежали к своим, находившимся под прикрытием леса, оставив своих пленных на открытом месте под градом сыпавшихся на них из леса пуль.
Все это произошло с изумительной быстротой. Гурт схватил ружье одного павшего индейца. Джеп — ружье другого, и оба побежали к нам под градом пуль, отстреливаясь на ходу. Мы кинулись к ним навстречу, стреляя по неприятелю, что было не совсем осторожно с нашей стороны, так как главная сила гуронов находилась под прикрытием леса, а мы на открытом месте, но, видя геройскую самозащиту наших друзей, мы не могли выдержать, чтобы не прийти к ним на помощь. Увидев нас, Гурт громко вскрикнул от радости:
— Вперед, Корни! Давай преследовать их вплоть до леса! Через пять минут здесь не останется ни одного индейца! Вперед, друзья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Так будьте же счастливы, Гурт! Вся цель моего прихода сюда заключалась в том, чтобы сказать, что вы на все можете надеяться, да что я говорю, надеяться, — я принес вам самую положительную уверенность в се взаимности! Теперь вам нечего больше бояться с ее стороны ни холодности, ни нерешительности, ни колебании; вы в этом убедитесь сами, когда вернетесь к нам!
— Вы не позволите себе подшутить над чувствами человека, находящегося на волосок от смерти и пыток, Литльпэдж! — воскликнул Гурт. — Но я едва смею верить своим ушам!
— Верьте мне, вы не ошибетесь, если представите себе самую трогательную привязанность с ее стороны! А теперь я расстанусь с вами: нужно помочь Герману Мордаунту вызволить вас, чтобы вы лично могли услышать от нее все, что я сейчас передал вам от ее имени!
Гурт на это ничего не ответил; он был слишком взволнован; мне показалось даже, что он был тронут до слез, потому что вдруг поспешно отвернулся, как бы желая скрыть свое лицо. Джеп стоял немного дальше позади него и следил за каждым моим жестом и движением; мне было от души жаль его, но я счел за лучшее вовсе не говорить с ним, а только сделал ему знак, чтобы он не падал духом.
— Эти господа очень несговорчивы, — сказал Герман Мордаунт, когда я вернулся на свое место. — Что касается Джепа, то они дали мне понять, что он не будет освобожден ни под каким видом. Им нужен его скальп, чтобы залечить рану одного вождя, и его судьба уже бесповоротно решена: они привели его сюда только для того, чтобы обмануть его ложной надеждой. Что же касается Тен-Эйка, то они уверяют, что он убил двух воинов, жены которых требуют его скальпа; тем не менее они согласны вернуть ему свободу на одном из следующих двух условий, а именно: чтобы мы отдали им взамен Тен-Эйка двух других вождей или четырех слуг, или же, если это условие нам не подходит, только двух слуг и в придачу к ним Равенснест со всем содержимым и с обязательством, что все мы его покинем еще до восхода солнца.
— Оба эти предложения одинаково неприемлемы!
— Вы сами понимаете, что если бы дело шло о спасении моей собственной жизни, я и тогда не согласился бы на подобные условия! Что касается Равенснеста и всего, что в нем есть, за исключением некоторых бумаг и документов, то я охотно отдал бы его им, но даже в том случае, если бы я мог вполне положиться на слово вождей, я уверен, что они не в состоянии были бы удержать от резни и бойни своих воинов, доказательством чему служит страшное избиение в форте Уильям Генри. Мой ответ они получили, и теперь нам остается только расстаться: быть может, видя, что мы не поддаемся на их требования, они станут несколько уступчивее.
Мускеруск, все время державший себя с большим достоинством, теперь сделал нам прощальный знак рукой и удалился вместе со своими двумя товарищами.
— И вам лучше уходить, — сказал Сускезус, — могут понадобиться карабины: гуроны не любят шутить.
Мы вернулись к своим товарищам и снова вооружились.
Затем произошло нечто вовсе непредвиденное. Джеп сразу сообразил, что его положение безнадежно, и потому все его помыслы были направлены на то, как бы вернуть себе свободу путем насилия или бегства; с того момента, как его вывели из оврага и поставили в нескольких шагах от своих, он выжидал лишь удобного момента. Перед ним стоял индеец, нож которого торчал из-за пояса таким образом, что Джеп ухитрился его выдернуть, так что тот и не заметил этого. Я тогда стоял и разговаривал с Гуртом, и все внимание гуронов было обращено на меня. У обоих пленников руки были связаны за спиной немного повыше локтей: в тот момент, когда Гурт при последних моих словах отвернулся, чтобы скрыть свое волнение, Джеп разом разрезал его путы и сунул ему в руки нож, которым Гурт точно так же перерезал путы Джепа. Индейцы, следившие за мной в то время, как я удалялся, ничего не заметили. С минуту оба их пленника по-прежнему держали руки за спиной, как будто все еще были связаны, и в это время осматривались кругом, чтобы видеть, как лучше воспользоваться своей свободой.
Индеец, стоявший непосредственно впереди Гурта, держал два карабина, свой и переданный ему Мускеруском; оба ружья стояли у его ноги прикладами на земле, небрежно прислоненные к плечу. Гурт указал Джепу на эти ружья, и в тот момент, когда трое вождей готовы были вернуться к своим, схватил стоявшего перед ним индейца за руку и заломил ее назад так, что тот невольно вскрикнул; в то же время Гурт схватил один из карабинов, а Джеп другой, и почти одновременно оба выстрелили, убив двоих гуронов наповал, после чего стали отбиваться от остальных, кинувшихся на них, ударами прикладов. Это было единственное средство пробиться и успеть бежать, ошеломив тех, кого они не ранили и не убили. Если бы они просто бросились бежать, их непременно бы нагнали и уложили бы на месте пули индейцев; в рукопашном же бою всегда мог представиться случай во время общей свалки уйти невредимым.
Выстрелы обратили наше внимание на неприятельскую группу, и я своими глазами видел и слышал страшный удар приклада, которым Джеп расколол череп Мускеруска, только что подоспевшего к месту боя. Раскололся не только череп, но и приклад карабина, но рассвирепевший Джеп продолжал отбиваться остатком оружия и расчищать перед собой путь. Гурт также не бездействовал; в одну минуту он уложил нескольких индейцев. В этот момент Дирк, державший свой карабин наготове, не торопясь прицелился в громадного рослого гурона, готовившегося схватить Гурта со спины, и уложил его своим выстрелом на месте. Тогда началась общая перестрелка; стреляли и наши, и индейцы. Видя, что их товарищи падают один за другим, гуроны большими прыжками побежали к своим, находившимся под прикрытием леса, оставив своих пленных на открытом месте под градом сыпавшихся на них из леса пуль.
Все это произошло с изумительной быстротой. Гурт схватил ружье одного павшего индейца. Джеп — ружье другого, и оба побежали к нам под градом пуль, отстреливаясь на ходу. Мы кинулись к ним навстречу, стреляя по неприятелю, что было не совсем осторожно с нашей стороны, так как главная сила гуронов находилась под прикрытием леса, а мы на открытом месте, но, видя геройскую самозащиту наших друзей, мы не могли выдержать, чтобы не прийти к ним на помощь. Увидев нас, Гурт громко вскрикнул от радости:
— Вперед, Корни! Давай преследовать их вплоть до леса! Через пять минут здесь не останется ни одного индейца! Вперед, друзья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66