Но это вовсе не счастливая история, и я отнюдь не счастлив сообщить вам, что бодлеровские сироты тупо просидели в комнате Вайолет – слово «тупо» здесь означает скорее «не разговаривая», чем «с глупым видом»,– весь остаток ночи. Если бы при первых лучах утреннего солнца кто-нибудь заглянул в окно спальни, то увидел бы, что на кровати, прижавшись друг к дружке, сидят трое детей с широко раскрытыми, потемневшими от тревоги глазами. Но в окно никто не заглядывал. Кто-то постучал в дверь четырьмя громкими ударами, словно что-то к ней приколачивая.
Дети заморгали и переглянулись.
– Кто там? – отозвался Клаус нетвердым от долгого молчания голосом.
Но вместо ответа снаружи повернули ручку, и дверь медленно отворилась. На пороге стоял Стефано, его одежда была измята, глаза блестели ярче прежнего.
– Доброе утро, – сказал он. – Пора отправляться в Перу. В джипе места как раз на меня и троих сирот, так что двигайтесь.
– Мы же вчера сказали вам, что вы никуда не едете, – возразила Вайолет. Она надеялась, что в голосе ее больше твердости, чем в ногах и остальном теле.
– Кто не едет, так это ваш Дядя Монти, – сказал Стефано и приподнял ту часть лба, где должна была находиться его бровь.
– Не смешите, – сказал Клаус. – Дядя Монти не пропустит эту экспедицию ни за какие сокровища мира.
– Спроси у него самого, – предложил Стефано, и Бодлеры увидели на его лице знакомое выражение. Его губы едва двигались, а глаза сверкали, словно он удачно пошутил. – Да, почему бы вам не спросить его? Он внизу, в Змеином Зале.
– И спросим, – сказала Вайолет. – Дядя Монти вовсе не думал, что вы один повезете нас в Перу.
Она встала с кровати, взяла брата и сестру за руки и быстро прошла мимо ухмыляющегося Стефано.
– Обязательно спросим, – повторила Вайолет, на что Стефане слегка поклонился проходившим мимо него детям.
Коридор был непривычно тих и пуст, как глазницы черепа.
– Дядя Монти? – позвала Вайолет в конце коридора.
Никто не ответил.
Если не считать скрипа половиц, во всем доме царила жуткая тишина, словно в нем долгие годы никто не жил.
– Дядя Монти? – позвал Клаус с нижних ступеней лестницы.
Ни звука.
Встав на цыпочки, Вайолет открыла огромную дверь Змеиного Зала, и сироты на мгновение застыли, пораженные странным голубым светом, струящимся сквозь стеклянные стены и потолок. В тусклом сиянии они могли различить только силуэты рептилий, которые двигались в клетках или спали, свившись в бесформенные темные клубки.
Дети медленно шли в дальний конец Змеиного Зала, где их ждала библиотека Дяди Монти, и звук шагов приглушенным эхом отлетал от сверкающих стен. Сумрачная комната имела таинственный, странный вид, но то была утешительная таинственность и безопасная странность. Им вспомнилось обещание Дяди Монти: если они не пожалеют времени и изучат змей как следует, в Змеином Зале с ними не случится никакой беды. Однако мы с вами помним, что за обещанием Дяди Монти таилась злая ирония, и сейчас в предрассветном сумраке Змеиного Зала эта ирония готовилась принести плоды – здесь это выражение означает «Бодлерам предстояло с ней познакомиться». Ведь едва сироты подошли к книгам, как в дальнем углу увидели большую темную массу. Чтобы лучше видеть, Клаус нервно включил одну из ламп для чтения. Темной массой был Дядя Монти. Его челюсть слегка отвисла, словно от удивления, глаза были широко раскрыты, но он, казалось, ничего не видел. Его лицо, обычно такое розовое, было очень, очень бледно, и под левым глазом виднелись две маленькие дырочки, сделанные двумя змеиными зубами.
– Диво сом? – спросила Солнышко и дернула его за штанину.
Дядя Монти не шелохнулся. Как он и обещал, с бодлеровскими сиротами никакой беды в Змеином Зале не случилось, но большая беда случилась с самим Дядей Монти.
Глава седьмая
«Ай-ай-ай!» – прозвучало за спиной бодлеровских сирот, и, обернувшись, они увидели Стефано. В руке он держал черный чемодан с блестящим серебряным замком, и на лице его было написано квазиудивление. Слово «квази» так редко употребляется в значении «притворное», что даже Клаус не знал, что оно значит. Однако детям не надо было объяснять, что Стефано только притворяется удивленным.
– Какое страшное несчастье. Змеиный укус. Такое кого угодно очень огорчит.
– Вы… – начала Вайолет, но у нее перехватило горло, словно факт смерти Дяди Монти был ужасно невкусной едой. – Вы… – повторила она.
Стефано не обратил на нее никакого внимания.
– Обнаружив, что доктор Монтгомери мертв, они, конечно, заинтересуются, что стало с мерзкими детишками, которым он позволил куролесить в своем доме. А детей-то уже и след простыл. Кстати, пора отправляться. «Просперо» отплывает из Туманной Гавани ровно в пять, и я хочу быть первым пассажиром, который поднимется на борт. Тогда перед ленчем у меня останется время на бутылку вина.
– Как вы могли? – хриплым голосом прошептал Клаус, не в силах отвести глаз от бледного, бледного лица Дяди Монти. – Как могли вы это сделать? Как могли вы его убить?
– Ах, Клаус, ты меня удивляешь, – сказал Стефано, подходя к телу Дяди Монти. – Такому смышленому мальчику, как ты, следовало бы догадаться, что ваш старый
пухленький дядя умер от змеиного укуса, его никто не убивал. Взгляни на эти следы от зубов. Взгляни на эти застывшие глаза.
– Прекратите! – закричала Вайолет. – Не смейте так говорить!
– Ты права, – сказал Стефано, – на болтовню у нас нет времени. Надо успеть на судно! Пойдемте!
– Никуда мы с вами не пойдем, – сказал Клаус. Его лицо заострилось, но скорее от усилий сосредоточиться на их затруднительном положении, чем от плохого самочувствия. – Мы останемся здесь до прибытия полиции.
– А каким, по-твоему, образом полиция узнает, что ей надо прибыть? – спросил Стефано.
– Я им позвоню,– ответил Клаус твердым, как он надеялся, голосом и направился к двери.
Глаза Стефано покраснели и расширились от ярости; он бросил чемодан (при этом блестящий серебряный замок гулко ударился о мраморный пол), сделал несколько шагов и преградил Клаусу путь.
– Мне так надоело, – зарычал он, – все время что-нибудь объяснять тебе. Тебя считают таким смышленым мальчиком, а ты, похоже, всегда забываешь об этом… – Он сунул руку в карман и вытащил зазубренный нож. – Это мой нож. Он очень острый, и ему очень хочется, почти так же, как и мне, сделать тебе больно. Если не будешь выполнять, что тебе говорят, он исполнит свое желание. Ясно? А теперь живо залезайте в этот проклятый джип.
Вы знаете, что ругаться – это очень, очень грубо и, как правило, вовсе не обязательно, но бодлеровские сироты были слишком напуганы и не поставили это Стефано на вид. Последний раз взглянув на бедного Дядю Монти, дети последовали за Стефано к двери Змеиного Зала, чтобы залезть в «проклятый джип».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24