Кричу, заикаясь от волнения:
- Держитесь, постараюсь вырваться.
В конце концов разбушевавшаяся стихия вышвыривает «Ахилла» из ЧД-воронки, но при этом сгорает больше половины гравигенных блоков. А всего-то дел - умело потревожить стенки канала. Теперь в гиперспейсе начинается шторм, и несколько дней Орион-47 будет отрезан от остальной Вселенной.
***
Мы возвращаемся на Улье с огромным запасом времени. Даже успеваем как следует отметить успешную операцию. Выходя из кафетерия, я предлагаю Розетте воспользоваться моей душевой, тонко намекнув:
- Заодно искупаемся.
- Кажется, у тебя сейчас другие объекты, - отрезает она. В ее голосе проскакивают ревнивые нотки.
- Дорогая супруга, у меня очень большой орган любви.
- Не особенно.
- Я имел в виду сердце… Всем места хватит. По лицу Рози вижу, что она колеблется.
- Времени нет. Через полчаса надо быть на площади, - наконец говорит она со вздохом.
- А ну их…..
- Нельзя. - Рози мотает головой. Вид у нее расстроенный, - Резидент клизму вставит. У нас очень строго насчет дисциплины.
Итак, Рози - не самый главный агент Глобальной разведки на этом плацдарме. Запомним. Полезная информация…
Пресловутая площадь показалась мне чересчур просторной для городка с населением чуть больше трехсот тысяч душ. У входа на трибуны меня подкараулили и взяли под стражу Кэт и Мэри, которые снова были без своих половинок. Придется раскошелиться, смекнул я.
К полудню на площади собралась громадная толпа, над которой реют бесчисленные знамена и штандарты прозябающих в изгнании режимов. Упырь беснуется у видеокамер, произнося зажигательную речь, и демонстранты оглушительно скандируют: «Свобода! Смерть Империи! Да здравствует независимость! Консулов на виселицу!»
Мне показалось, что распорядители действа дирижируют толпой, приказывая: стоять, сидеть, присесть, кричать. Собравшиеся безропотно повинуются, словно дрессированные собачки. Я искренне сомневаюсь, что все эти люди действительно ненавидят Империю. Просто власти требуют от них такого поведения, и несчастные беженцы стараются в точности исполнить приказ.
Вероятно, понимают, какая кара ждет в случае непослушания.
Упырь долго и глупо живописует события на Монтеллато, случившиеся сорок лет назад, хотя на самом деле юбилей будет почти через неделю, 15 августа. Нашу революцию он, конечно, называет путчем, имперской агрессией и утратой свободы. В разгар его речи разразилась гроза. Нас защищает навес, но колонны фанатиков продолжают маршировать под проливным дождем, выкрикивая: «Смерть Империи!»
Чудовищный фарс продолжался до четырех часов пополудни. К моему глубочайшему сожалению, нет никакой возможности улизнуть с утомительной церемонии: множество субъектов - как в штатском, так и в черных мундирах - зорко приглядывают за публикой на трибунах. Уйти удается лишь после нудного концерта народных песен и плясок, который состоялся, несмотря на омерзительную погоду.
Наконец свезенная со всего континента толпа эмигрантов хлынула к оставленному на окраине города транспорту, а мы с девочками совершаем набег на ювелирные магазины. Кэт и Мэри немедленно начинают примерять мои подарки, а я тем временем навещаю соседние лавки - разживаюсь табачными изделиями и пустыми флаконами с пульверизаторами. Нужны же емкости для следующей партии парфюма…
Не успеваем мы вернуться в замок, как меня вызывают к Аль-Зумруду, который с места в карьер кричит:
- Где тебя носит? С минуты на минуту банкет начнется, а он своих шлюх выгуливает! Я смотрю на него укоризненно:
- Неужели ты всерьез опасался, что монтеплатовец упустит дармовое угощение?
Губы Хаджи Альфонса раздвигаются в улыбке и, сменив гнев на милость, он сообщает:
- Шеф тебе благоволит. Спрашивал, будешь ли ты на банкете.
- Конечно, буду, - Пользуясь удобным случаем, спрашиваю: - А почему вы отмечали сегодня, а не пятнадцатого?
- Пятнадцатого мы отметим на Монтеплато. Понял? Ну, тогда иди, собирайся.
Через четверть часа, переодевшись в костюм-трансформер, я выхожу в парк, где накрыты фуршетные столы. Дождь, по счастью, кончился - наверное, это заслуга агрегатов искусственного климата.
***
Балуясь икоркой, ветчинкой, балычком и коньячком, прислушиваюсь к разговорам. Так мне становятся известны кое-какие стратегические задумки местных полководцев. Заодно узнаю, что арестованные педики освобождены - политической крамолы в их сходке не обнаружено.
В парке встречаю знакомого по голограммам худощавого невысокого мулата с очень злобным взглядом. Ого! Это же генерал Аугусто Краун, главарь мятежа в Астрофедерации. Что ж, можно было догадаться, что он тоже здесь - ведь на Ульсе собрался весь сброд.
Судя по восьмиконечному кресту на его парадном берете, именно Краун командует лучшей бригадой мятежников. Увы, поболтать с ним не удается из-за скоропостижного скандала: пьяный вдрызг Дохтур-Похтур вдруг начинает орать:
- Предлагаю заключить пари - кого убьют следующим.
Моллу Асима уводят. Я вижу, что главные фигуры заговора взвинчены его выходкой - напоминание об удачливых киллерах сильно огорчает всех.
Прихватив поднос со снедью, около часа брожу по «мертвым зонам», в которых, если верить Нико Патлатому, не работает «Аргус-17». Возвращаюсь сытый и в меру пьяный, нахожу Фурушиту и намекаю, что нужно серьезно поговорить.
Адмирал слегка навеселе, даже пролил немного вина на лацкан белоснежного парадного мундира. Положенные по форме черные перчатки небрежно заткнуты за пояс, а ботинки блестят, как зеркала фотонного отражателя.
Мы уходим в глубину парка, я несу поднос с бокалами. По дороге, когда нас никто не видит, капаю в его порцию препарат, который развязывает язык и делает человека послушным. Хлебнув моего зелья, адмирал становится разговорчивым. Я неторопливо раскуриваю сигарету и приступаю к допросу:
- Как тебе удалось сбежать с Авалона?
- Союзники подарили транспорт с движком Цвай. Пока имперские собаки искали нас в системе, мы уже были далеко. Шли на скорости в треть световой. Через полтора года нырнули в черную дыру, о которой земляне не знали.
- Значит, имперский флот перебил не все твои корабли?
Фурушита смеется и произносит самодовольно:
- Если ты воевал, то должен знать, как это бывает. Два ваших крейсера перехватили и повредили один мой корвет, но каждый командир пишет в рапорте, что уничтожил два «Коршуна». Кроме того, я несколько раз подставлял землянам корабли-ловушки - пустые корпуса без экипажа и вооружения. Когда такие донесения суммируют в штабе, получается путаница. Согласно рапортам имперских командиров, было уничтожено не меньше тридцати моих кораблей, хотя всего их было одиннадцать. А на самом деле я потерял только шесть корветов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
- Держитесь, постараюсь вырваться.
В конце концов разбушевавшаяся стихия вышвыривает «Ахилла» из ЧД-воронки, но при этом сгорает больше половины гравигенных блоков. А всего-то дел - умело потревожить стенки канала. Теперь в гиперспейсе начинается шторм, и несколько дней Орион-47 будет отрезан от остальной Вселенной.
***
Мы возвращаемся на Улье с огромным запасом времени. Даже успеваем как следует отметить успешную операцию. Выходя из кафетерия, я предлагаю Розетте воспользоваться моей душевой, тонко намекнув:
- Заодно искупаемся.
- Кажется, у тебя сейчас другие объекты, - отрезает она. В ее голосе проскакивают ревнивые нотки.
- Дорогая супруга, у меня очень большой орган любви.
- Не особенно.
- Я имел в виду сердце… Всем места хватит. По лицу Рози вижу, что она колеблется.
- Времени нет. Через полчаса надо быть на площади, - наконец говорит она со вздохом.
- А ну их…..
- Нельзя. - Рози мотает головой. Вид у нее расстроенный, - Резидент клизму вставит. У нас очень строго насчет дисциплины.
Итак, Рози - не самый главный агент Глобальной разведки на этом плацдарме. Запомним. Полезная информация…
Пресловутая площадь показалась мне чересчур просторной для городка с населением чуть больше трехсот тысяч душ. У входа на трибуны меня подкараулили и взяли под стражу Кэт и Мэри, которые снова были без своих половинок. Придется раскошелиться, смекнул я.
К полудню на площади собралась громадная толпа, над которой реют бесчисленные знамена и штандарты прозябающих в изгнании режимов. Упырь беснуется у видеокамер, произнося зажигательную речь, и демонстранты оглушительно скандируют: «Свобода! Смерть Империи! Да здравствует независимость! Консулов на виселицу!»
Мне показалось, что распорядители действа дирижируют толпой, приказывая: стоять, сидеть, присесть, кричать. Собравшиеся безропотно повинуются, словно дрессированные собачки. Я искренне сомневаюсь, что все эти люди действительно ненавидят Империю. Просто власти требуют от них такого поведения, и несчастные беженцы стараются в точности исполнить приказ.
Вероятно, понимают, какая кара ждет в случае непослушания.
Упырь долго и глупо живописует события на Монтеллато, случившиеся сорок лет назад, хотя на самом деле юбилей будет почти через неделю, 15 августа. Нашу революцию он, конечно, называет путчем, имперской агрессией и утратой свободы. В разгар его речи разразилась гроза. Нас защищает навес, но колонны фанатиков продолжают маршировать под проливным дождем, выкрикивая: «Смерть Империи!»
Чудовищный фарс продолжался до четырех часов пополудни. К моему глубочайшему сожалению, нет никакой возможности улизнуть с утомительной церемонии: множество субъектов - как в штатском, так и в черных мундирах - зорко приглядывают за публикой на трибунах. Уйти удается лишь после нудного концерта народных песен и плясок, который состоялся, несмотря на омерзительную погоду.
Наконец свезенная со всего континента толпа эмигрантов хлынула к оставленному на окраине города транспорту, а мы с девочками совершаем набег на ювелирные магазины. Кэт и Мэри немедленно начинают примерять мои подарки, а я тем временем навещаю соседние лавки - разживаюсь табачными изделиями и пустыми флаконами с пульверизаторами. Нужны же емкости для следующей партии парфюма…
Не успеваем мы вернуться в замок, как меня вызывают к Аль-Зумруду, который с места в карьер кричит:
- Где тебя носит? С минуты на минуту банкет начнется, а он своих шлюх выгуливает! Я смотрю на него укоризненно:
- Неужели ты всерьез опасался, что монтеплатовец упустит дармовое угощение?
Губы Хаджи Альфонса раздвигаются в улыбке и, сменив гнев на милость, он сообщает:
- Шеф тебе благоволит. Спрашивал, будешь ли ты на банкете.
- Конечно, буду, - Пользуясь удобным случаем, спрашиваю: - А почему вы отмечали сегодня, а не пятнадцатого?
- Пятнадцатого мы отметим на Монтеплато. Понял? Ну, тогда иди, собирайся.
Через четверть часа, переодевшись в костюм-трансформер, я выхожу в парк, где накрыты фуршетные столы. Дождь, по счастью, кончился - наверное, это заслуга агрегатов искусственного климата.
***
Балуясь икоркой, ветчинкой, балычком и коньячком, прислушиваюсь к разговорам. Так мне становятся известны кое-какие стратегические задумки местных полководцев. Заодно узнаю, что арестованные педики освобождены - политической крамолы в их сходке не обнаружено.
В парке встречаю знакомого по голограммам худощавого невысокого мулата с очень злобным взглядом. Ого! Это же генерал Аугусто Краун, главарь мятежа в Астрофедерации. Что ж, можно было догадаться, что он тоже здесь - ведь на Ульсе собрался весь сброд.
Судя по восьмиконечному кресту на его парадном берете, именно Краун командует лучшей бригадой мятежников. Увы, поболтать с ним не удается из-за скоропостижного скандала: пьяный вдрызг Дохтур-Похтур вдруг начинает орать:
- Предлагаю заключить пари - кого убьют следующим.
Моллу Асима уводят. Я вижу, что главные фигуры заговора взвинчены его выходкой - напоминание об удачливых киллерах сильно огорчает всех.
Прихватив поднос со снедью, около часа брожу по «мертвым зонам», в которых, если верить Нико Патлатому, не работает «Аргус-17». Возвращаюсь сытый и в меру пьяный, нахожу Фурушиту и намекаю, что нужно серьезно поговорить.
Адмирал слегка навеселе, даже пролил немного вина на лацкан белоснежного парадного мундира. Положенные по форме черные перчатки небрежно заткнуты за пояс, а ботинки блестят, как зеркала фотонного отражателя.
Мы уходим в глубину парка, я несу поднос с бокалами. По дороге, когда нас никто не видит, капаю в его порцию препарат, который развязывает язык и делает человека послушным. Хлебнув моего зелья, адмирал становится разговорчивым. Я неторопливо раскуриваю сигарету и приступаю к допросу:
- Как тебе удалось сбежать с Авалона?
- Союзники подарили транспорт с движком Цвай. Пока имперские собаки искали нас в системе, мы уже были далеко. Шли на скорости в треть световой. Через полтора года нырнули в черную дыру, о которой земляне не знали.
- Значит, имперский флот перебил не все твои корабли?
Фурушита смеется и произносит самодовольно:
- Если ты воевал, то должен знать, как это бывает. Два ваших крейсера перехватили и повредили один мой корвет, но каждый командир пишет в рапорте, что уничтожил два «Коршуна». Кроме того, я несколько раз подставлял землянам корабли-ловушки - пустые корпуса без экипажа и вооружения. Когда такие донесения суммируют в штабе, получается путаница. Согласно рапортам имперских командиров, было уничтожено не меньше тридцати моих кораблей, хотя всего их было одиннадцать. А на самом деле я потерял только шесть корветов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101