.. А самое удивительное листья подорожника, сдобрив все это подсолнечным маслом.
Наши ребята пробовали - и ничего, прожевывали.
Даже хвалили. Немало веселья вызвал наш купчина самовар. Женщины сфотографировались с ним в обнимку.
А мужчины с азартом собирали еловые шишки и раздували его так, что летели искры.
Чаепитием с добинскими бутербродами, пахнущими типографской краской, и закончилась эта встреча.
Гости все время рассказывали что-то веселое, и то и дело возникали взрывы хохота.
Французские гости ворвались к нам, как летний вихрь, закрутили в каком-то вихревом темпе, и казалось - само время убыстрилось. Не успели оглянуться, как уже провожаем. Идем гурьбой и поем песни, танцуем, взявшись за руки, хороводом, под карманьолу.
Вернулся я какой-то ошеломленный. В таком же состоянии были и ребята. Все мы были удивлены, что французские коммунисты такие веселые. Ведь они же угнетенные! Живут в буржуазной стране под гнетом капиталистов. Мы представляли себе, что на лицах трудящихся, приехавших к нам из зарубежных стран, где правят буржуи, должно быть выражение горя и печали. А эти смеются!
- Это они у нас так смеются, а дома у них не посмеешься, - сказал рассудительно Шариков.
- Ну конечно, - подхватила догадливая Катя-беленькая, - поэтому они и веселились у нас, что хотели на свободе насмеяться в запас!
Всем было как-то неловко, что день с французами прошел у нас так сумбурно. Не устроили ни митинга, ни пионерского костра, у которого они бы нам по порядку рассказали, как у них живет детвора, а мы - про свою жизнь.
Только купались, да бегали, да играли. Да еще много фотографировали. А про жизнь как следует и не поговорили.
Впрочем, выяснилось, что со многими в отдельности французы все-таки успели поговорить. Среди шуток, купания, хождения за вишнями французы успели кое о чем и спросить, кое-что и рассказать.
Симона сказала Кате-маленькой, что у нее вот такая же сестренка, даже еще поменьше ростом, что она никуда не выезжала из Парижа. И ей не поверится, что детям бедняков можно жить вот так привольно. Ведь это роскошь - жизнь на свежем воздухе.
Жак спросил Ваню Шарикова, кто его отец, и похвалил его желание стать инженером-изобретателем.
Прюданс, узнав, что Рая-толстая - дочь адвоката, сказал, что ее решение сдружиться с пролетарскими ребятами прекрасно.
У многих оказались сувениры. Крошечные рубиновые звездочки, малютки блокноты с карандашами, как спички. И больше всего - у Мая Пионерского. Сын отряда так понравился французам, что они его сфотографировали во всех видах, а кто-то из мужчин сделал ему в подарок несколько солдатиков и коня из еловых шишек.
А все-таки неорганизованно провели мы встречу с французскими коммунистами.
Нехорошо. На душе у меня было неспокойно. Хоть я и утешал себя - вот, мол, в следующий раз...
Наутро вдруг явилась Волыюва в сопровождении двух высоких решительных девчонок.
- Говорят, у вас вчера была французская делегация.
Это правда?
- Были какие-то... - пробормотал я, чувствуя недоброе.
- Какие-то? - На щеках Вольновой медленно проступил румянец показатель еле сдерживаемого гнева. - Да это не какие-то, а наши, понимаешь, это запланированные нам французы! Это я заказала заранее. Они шли к нам...
а вы их перехватили! Ну уж это не по-товарищески!
- Сами зашли, никто и не думал их перехватывать.
- Нет, ты понимаешь, что вы наделали? Они шли к нам, в настоящий пионерский лагерь, и вместо этого увидели такое дикарство! - Рука ее указала на шалаши.
Обе девчонки повернули свои лица и осмотрели шалаши с презрением.
- Какое же у них будет представление о нашей пионерской организации? Вольнова схватилась за голову.
- Да им очень понравилось! - сказал Костя. - Даже фотографировали...
- Фотографировали? О! - простонала Вольнова. - Да знаете ли вы, что это были руководящие товарищи из ЦК Французской компартии! Из газеты "Юманите"! Вы представляете, что будет, если они напечатают снимки ваших грязных шалашей, вашего ужасного самовара?
Ведь это же невероятная "лярус", экзотическая развесистая клюква?!
"Что же теперь делать? Ехать в Москву? Да, немедленно! Все объяснить. Снова пригласить. Попытаться исправить!" Она рассуждала сама с собой, не обращая на нас внимания.
- А этот Карфаген, - указала она на наш лагерь, - необходимо разрушить! - и удалилась в сопровождении безмолвных девчонок, прошагавших за ней с выражением решимости на лицах.
Вот какая неприятная история произошла у нас из-за французов. И на этом она не кончилась. Несколько позже были и последствия.
КАК МЫ СОРЕВНОВАЛИСЬ
Лето стояло жаркое. Пока мы воевали, как-то сразу поспели и овес, и рожь, и яровая пшеница. Директор совхоза пригласил нас на "зажинки" старинный праздник, отмечающий начало жатвы.
По обычаю, в этом деревенском празднике участвуют те, кто помогал друг другу в уборке. И пионерам дело нашлось: директор предложил ребятам подтаскивать с поля и складывать снопы в копны.
Мы сразу сообразили, что здесь можно посоревноваться с нашими друзьями-соперниками.
Еще во время мирных переговоров мы предложили "побежденным" заключить договор о мире и дружбе, а поскольку дружба без дела мертва - дружеское соревнование.
Вольновой это понравилось. Она сразу предложила целую программу соревнований: в беге, в прыжках, в метании копья, диска, в кроссе по пересеченной местности.
Все это было прекрасно, но нас не очень устраивало.
Мои ребята настаивали на соревновании не ради соревнования, а с какой-нибудь пользой.
Например, кто больше соберет грибов, кто больше накопает картошки, кто больше поймает рыбы, кто лучше сплетет корзинки.
Вначале мы провели несколько спортивных соревнований и здесь были побеждены. Нас обогнали и в беге и в прыжках в высоту. Наши взяли реванш в городошных соревнованиях. Но были огорчены, когда сам вожатый оказался побежденным Вольновой в. скоростном беге и даже в плавании.
Теперь я решил добиться победы в трудовом соревновании на совхозном поле. Я так увлекательно рассказал Софье о жнитве, в которой она никогда не участвовала, что она согласилась вывести отряд на совхозное поле.
На подмосковных полях рожь и пшеницу жали тогда серпами, овес и ячмень косили косами. А в совхозе уже были машины. Две пароконные жатки торжественно появились на поле. Одной правил знакомый нам толстяк Пуговкин, нарядный: в красной рубашке и в картузе с лаковым козырьком, другой - бывший красноармеец, в своей военной форме. Кони - в лентах. Девушки и женщины - в праздничных платьях.
Оказывается, небольшие поля зерновых артели "Красный огородник" примыкали к совхозному клину, и они решили объединиться для уборки. Совхоз давал коней и машины, артель - рабочую силу.
На первую коллективную работу все вышли, как на праздник, - и рабочие совхоза и артельщики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43