И все же, насколько я помню, двух или трех женщин, с которыми я бы, наверное, смог довольно долго жить в полном согласии, мне встретить довелось. К несчастью, все они занимались тем же ремеслом, что и я, и их уже нет на свете. Мы служили под разными флагами.
На следующий же день после знакомства Даниэль предупредила меня:
— Если вы ищете приключений, Тони, давайте лучше сразу расстанемся добрыми друзьями. В Куршвеле вы без труда найдете то, что вам нужно. Я же хочу и ожидаю совсем другого.
Выяснив этот вопрос, мы провели три восхитительных дня, я говорю восхитительных, потому что именно в это время зародилась сначала зыбкая, но с каждым часом крепнущая нежность. По правде сказать, в подобных случаях на спутницу сначала толком не обращаешь внимания, по-настоящему интерес возникает в ту минуту, когда вдруг начинаешь тяготиться ее отсутствием. Нечто похожее я испытал уже во второй вечер, когда Даниэль под каким-то предлогом ушла, оставив меня одного. И я лег спать, мечтая поскорее дождаться утра и снова ее увидеть. Значит, попался. Чувства Даниэль, по-моему, развивались в том же направлении. Во всяком случае, мы не раз подолгу молчали, радуясь, что мы вместе и не надо ничего говорить, а такие вещи не обманывают. И я даже стал поглядывать на детей с гораздо меньшим отвращением, чем обычно. В голове невольно мелькало, что, быть может, в один прекрасный день я все-таки покатаю на санках маленького Тони… О, стоит только дать волю воображению — и попробуй потом его угомонить! Однажды, когда мы с Даниэль стояли на краю площадки, нависающей над долиной, я взял девушку за руку.
— Я счастлив, искренне счастлив, Даниэль, что мы сможем вместе отпраздновать наше первое Рождество!
Она пристально посмотрела мне в глаза, словно желая убедиться в моей искренности.
— Я тоже, Тони.
Мы не поцеловались, как это принято в романах, просто я чуть крепче сжал ее пальцы, и, по-моему, это было нашей первой лаской, первым признанием. Мы стояли и улыбались холодному ветру, как будто омывавшему, очищавшему нас от прошлого, чтобы мы почувствовали себя совершенно новыми людьми, готовыми начать все сначала. Пожалуй, никогда в жизни я не испытывал такой радости. Мне казалось, с Даниэль любые испытания станут легче и проще. В гостиницу, где жили моя невеста (мысленно я уже называл Даниэль именно так) и ее брат, мы спустились под руку. В камине горел огонь, на столике дымился чай, и мы, не сговариваясь, начали вслух мечтать о будущем. Я парил в облаках, и Даниэль, поставив чашку на стол, вдруг рассмеялась.
— Представляю выражение лица Жан-Клода, когда он узнает о наших планах!
Про себя я от души пожелал, чтобы это выражение было по крайней мере любезным. А девушка, вероятно угадав мои мысли, добавила:
— Надеюсь, вы с ним поладите, иначе я буду глубоко несчастна!
У меня не хватило духу возражать, и я поклялся, что Жан-Клод обретет во мне самого преданного старшего брата. Стыдновато, конечно, но, во-первых, я вовсе не желал создавать Даниэль лишние трудности, а во-вторых, надеялся, что, возможно, со временем и вправду начну лучше относиться к парню. Мы провели удивительно приятный час, представляя череду ожидающих нас безоблачных дней и все дальше и дальше уносясь в будущее. Потом Даниэль на минутку вышла, и я подозвал проходившего мимо торговца газетами. Купив «Франс суар», я стал машинально листать страницы, пока не наткнулся на крупный заголовок в разделе хроники: «Убийство в Кэнконс». Сначала заметка не вызвала у меня особого интереса, и лишь когда я увидел фамилию жертвы, все поплыло перед глазами. Я даже не заметил, как снова подошла Даниэль.
— В чем дело, Тони? Что с вами?
Я стряхнул оцепенение и молча ткнул пальцем в статью. Девушка села напротив и вполголоса прочитала, что сегодня утром на набережной, в двух шагах от бордоской площади Кэнконс, нашли застреленным некоего Бертрана Тривье. Даниэль удивленно посмотрела на меня.
— Ну и что? Вы знали этого типа?
— Да…
Она с отвращением скривила губы.
— Я вижу, впредь мне придется внимательно следить за кругом ваших знакомств!
— Почему?
— Так ведь этот тип, судя по тому, что здесь написано, был чем-то вроде фараона!
— А вы… не любите полицию?
— Да я просто ненавижу этих мерзких ищеек!
Жаль, она мне и вправду очень нравилась…
— Это более чем досадно, Даниэль…
На сей раз пришла ее очередь спрашивать почему.
— Просто я тоже, как вы говорите, «ищейка».
Девушка смерила меня недоверчивым взглядом, и, когда наконец удостоверилась, что я не вру, лицо ее окаменело, внезапно утратив всякую привлекательность.
— Мерзавец! — процедила Даниэль.
Я смотрел на нее в полном недоумении. Возможно ли, что это та самая женщина, чью руку я сжимал всего несколько минут назад?
— Фараон! И вы посмели?.. Подонок! Да от таких типов, как вы, Тони-легавый, меня с души воротит! Слышите? Меня от вас тошнит!
Да, я отлично слышал, но отвечать не хотелось. Зачем? А Даниэль продолжала в том же духе:
— И вы вообразили, будто я стану женой фараона? Это я-то? Да за кого ж вы меня принимали? Вам неймется из-за того, что пристрелили вашего дружка. Ну а я, представьте, очень рада! И надеюсь, он чертовски помучился, прежде чем сдохнуть!
Тут уж она хватила через край. Не знаю, что за неприятности были у Даниэль с полицией, но говорить в таком тоне о Бертране Тривье она не имела права. И даже не успев сообразить, что я делаю, я отвесил красотке пару самых крепких оплеух, какие мне только приходилось раздавать с тех пор, как я появился на свет.
Даниэль так и застыла, открыв рот и вытаращив глаза. Я думал, сейчас поднимется крик, но она не проронила ни слова. Лицо ее мертвенно побледнело, и лишь на щеках горели багровые полосы. Я встал, чувствуя, что на меня смотрят все сидящие за соседними столиками. Вот бы кому-нибудь из этих красавчиков взбрело в голову рыцарски вступиться за честь публично оскорбленной дамы! Это принесло бы мне немалое облегчение… Но никто не двинулся с места, кроме наблюдавшего эту сцену с порога Жан-Клода. Парень бросился на меня в тот момент, когда я уже выходил из зала, ухватил за плечо и слегка развернул. Жан-Клод — крепкий малый, но ему недостает моего опыта, а потому не прошло и нескольких секунд, как он уже корчился на ковре, жадно хватая ртом воздух.
А я вернулся к себе в гостиницу, потребовал счет и, собрав чемодан, распрощался с Куршвелем. Мне не терпелось поскорее добраться до Брида и сесть на скорый парижский поезд.
В купе, пока попутчики спали, я так и не смог забыться хотя бы на минуту. Я ни о чем не жалел: ни о погибшей любви, ни об испорченном отпуске, нет, меня терзало одно-единственное желание: как можно скорее снова взяться за работу, разыскать убийцу Бертрана Тривье и отправить его следом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39