Да пожалуйста, хоть десяток! Обижаться в моем положении — значит быть неблагодарным.
— Действительно, вам жаловаться не на что. Вы простите, что я не могу вас проводить, но эти чертовы дряхлые ноги совсем уже отказываются мне служить. Берта!
Старая запуганная мышка вновь поспешно появилась в кабинете.
— Ты звал меня, Пьер?
— Будь так любезна, проводи мсье комиссара.
В словах «мсье комиссара» Гремилли услышал столько сарказма, что невольно сжал кулаки.
— Рад буду увидеть вас снова, мсье комиссар.
— Чувствую, мэтр, ждать этого вам придется недолго.
— Вы всегда будете желанным гостем.
Ни тот, ни другой не счел нужным проститься за руку.
Идя следом за Бертой, полицейский подумал, что эта миниатюрная и чудаковатая женщина, вероятно, могла быть слабым местом обороны, хитроумно организованной — в этом можно не сомневаться — нотариусом. Как же к ней подступиться? Открывая дверь, она сама обратилась к нему с нескрываемым испугом:
— Вы… вы снова к нам придете?
— Зачем? Вы что, боитесь?
Затаив дыхание, она шепотом произнесла еле слышное «да». Гремилли нагнулся к ней:
— Почему?
— Потому что во всем этом много лжи.
Комиссар почувствовал, что с его плеч свалилась гора. Каким бы хитрецом ни был мэтр Димешо, он, суда по всему, не предусмотрел, что один из второстепенных, как ему казалось, элементов его крепости может дать трещину.
— Ваш муж никуда не выходят?
— Что вы! Он каждый день совершает своя прогулки.
— И где он гуляет?
— Вот уже несколько лет, как он не покидает пределов старого города.
— И в котором часу он выходит из дому?
— Около одиннадцати утра и семи вечера.
Гремилли уходил с затеплившейся надеждой, о которой он и мечтать не мог всего несколько минут назад.
— Ну и как, мсье комиссар, ваш визит?
Полицейскому никак не удавалось до конца понять Бесси. Разумеется, это был в высшей степени честный следователь, но вместе с тем комиссар не ощущал никакой, даже моральной, поддержки с его стороны. Сам того, видимо, не сознавая, он и себя относил к этому клану и безотчетно становился на сторону членов клуба. Комиссар объяснял это поведение Бесси тем, что, узнав об истинной сущности убитой, он вознегодовал. Она умудрялась дурачить почти всех в Перигё, включая и Бесси, который не мог ей этого простить.
— Весьма насыщенный визит, мсье следователь.
— Не правда ли, удивительный человек этот Димешо?
— Действительно удивительный.
— Если он окажется замешанным в этом деле, то нам с вами предстоит попотеть, пробираясь к истине.
Гремилли показалось, что в словах следователя прозвучало некоторое ликование.
— У меня нет доказательств, мсье следователь, но я на сто процентов убежден, что мэтр Димешо прекрасно знает, где нужно искать истину.
— Но этого он нам не скажет.
— Но этого он нам не скажет. Разве что…
— Разве что?
— Видите ли, мсье следователь, даже в самых искусно разработанных планах можно найти червоточинку. Не видя ничего перед глазами, кроме поставленной перед собой цели, преступники разрабатывают свою стратегию, пытаясь в ней все предусмотреть. Однако часто потом случается то, чего предусмотреть практически невозможно: прохожий неожиданно появляется именно в тот момент, когда задумано ограбление магазина, или какой-нибудь грузовик перекроет дорогу улепетывающим грабителям и т.д. И подобные непредвиденные обстоятельства порой становятся для нас, полицейских, единственной зацепкой в раскручивании дела. Часто такая вот непредвиденная деталька и решает участь преступника.
— Вам кажется, что вы…
— Да.
— И что же это за «деталька»?
— Мадам Димешо.
— Вот тебе на! Вы меня поражаете. Я знаю Берту на протяжении уже многих лет и не могу себе даже представить, что она способна предать своего мужа.
— Она пока еще его не предала.
— Но вы полагаете, что она это сделает?
— Да.
— Почему вы так в этом уверены?
— Потому что она испытывает страх, — и Гремилли вкратце пересказал свой разговор с женой нотариуса, заключив при этом: — Завтра я схоронюсь в укромном местечке и, когда нотариус выйдет на одну из своих ежедневных прогулок, попытаюсь переговорить с его супругой. Она расколется, я в этом не сомневаюсь.
Следователь был не столь уверен.
— Мне хотелось бы, чтобы вы оказались правы, мсье комиссар. Однако не могу не сказать, что ваши впечатления о мадам Димешо совершенно не соответствуют моим представлениям об этой женщине.
— Позвольте напомнить, мсье следователь, что нарисованный вами портрет мадам Арсизак оказался совершенно непохожим на оригинал.
— Тут мне сказать нечего, и я сам готов протянуть вам розги и подставить спину. И все-таки замечу вам, что мадам Димешо — доктор филологических наук.
— Ну и что?
— Просто я думаю, что женщина такого интеллектуального уровня не может сразу впасть в панику.
— Это еще ни о чем не говорит. Нет абсолютно никакой связи между интеллектуальной мощью, необходимой при расшифровке текстов, и твердостью духа, которой так часто не хватает тем, кто оказался замешан в судебное дело.
— Время — и самое ближайшее — покажет, насколько вы правы, мсье комиссар.
От бессилия у Гремилли опускались руки, и он уже никому не верил в этом городе, где каждый его жест, каждый его шаг были под бдительным наблюдением, комментировались и немедленно передавались по кругу. Именно по этой причине он и сказал следователю, что собирается нанести визит мадам Димешо завтра, хотя на самом деле решил это сделать сегодня же вечером.
В половине седьмого полицейский устроился за столиком небольшого кафе, из которого хорошо просматривалась дверь интересующего его дома, и стал ждать появления нотариуса.
Ровно в семь часов на пороге появился опирающийся на трость с резиновым набалдашником Димешо. Запрокинув голову, он зашагал в сторону центра старого города. Гремилли выждал минуть десять, опасаясь непредвиденного возвращения того, чье присутствие могло спутать все его планы. Затем он решительно направился к двери, над которой была прикреплена вывеска нотариальной конторы. Ему открыла Берта Димешо все с тем же видом смертельно напуганного человека.
— Мой муж только-только ушел.
— Я пришел поговорить не с ним, а с вами, мадам.
— Со мной? Но…
Тоном, в который он постарался вложить как можно больше теплоты, полицейский продолжал настаивать:
— Уверяю вас, мадам, мне крайне необходимо с вами переговорить.
Все еще колеблясь, она наконец развела руки, выражая тем самым одновременно непонимание и вынужденное смирение.
— Если вы так настаиваете… Пройдемте в салон.
Комната, в которой хозяйка дома усадила гостя, была, как и остальные апартаменты, музеем в миниатюре. От каждой вещицы и каждого предмета мебели веяло стариной, за которой супруги Димешо, казалось, решили раз и навсегда укрыться от внешнего мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Действительно, вам жаловаться не на что. Вы простите, что я не могу вас проводить, но эти чертовы дряхлые ноги совсем уже отказываются мне служить. Берта!
Старая запуганная мышка вновь поспешно появилась в кабинете.
— Ты звал меня, Пьер?
— Будь так любезна, проводи мсье комиссара.
В словах «мсье комиссара» Гремилли услышал столько сарказма, что невольно сжал кулаки.
— Рад буду увидеть вас снова, мсье комиссар.
— Чувствую, мэтр, ждать этого вам придется недолго.
— Вы всегда будете желанным гостем.
Ни тот, ни другой не счел нужным проститься за руку.
Идя следом за Бертой, полицейский подумал, что эта миниатюрная и чудаковатая женщина, вероятно, могла быть слабым местом обороны, хитроумно организованной — в этом можно не сомневаться — нотариусом. Как же к ней подступиться? Открывая дверь, она сама обратилась к нему с нескрываемым испугом:
— Вы… вы снова к нам придете?
— Зачем? Вы что, боитесь?
Затаив дыхание, она шепотом произнесла еле слышное «да». Гремилли нагнулся к ней:
— Почему?
— Потому что во всем этом много лжи.
Комиссар почувствовал, что с его плеч свалилась гора. Каким бы хитрецом ни был мэтр Димешо, он, суда по всему, не предусмотрел, что один из второстепенных, как ему казалось, элементов его крепости может дать трещину.
— Ваш муж никуда не выходят?
— Что вы! Он каждый день совершает своя прогулки.
— И где он гуляет?
— Вот уже несколько лет, как он не покидает пределов старого города.
— И в котором часу он выходит из дому?
— Около одиннадцати утра и семи вечера.
Гремилли уходил с затеплившейся надеждой, о которой он и мечтать не мог всего несколько минут назад.
— Ну и как, мсье комиссар, ваш визит?
Полицейскому никак не удавалось до конца понять Бесси. Разумеется, это был в высшей степени честный следователь, но вместе с тем комиссар не ощущал никакой, даже моральной, поддержки с его стороны. Сам того, видимо, не сознавая, он и себя относил к этому клану и безотчетно становился на сторону членов клуба. Комиссар объяснял это поведение Бесси тем, что, узнав об истинной сущности убитой, он вознегодовал. Она умудрялась дурачить почти всех в Перигё, включая и Бесси, который не мог ей этого простить.
— Весьма насыщенный визит, мсье следователь.
— Не правда ли, удивительный человек этот Димешо?
— Действительно удивительный.
— Если он окажется замешанным в этом деле, то нам с вами предстоит попотеть, пробираясь к истине.
Гремилли показалось, что в словах следователя прозвучало некоторое ликование.
— У меня нет доказательств, мсье следователь, но я на сто процентов убежден, что мэтр Димешо прекрасно знает, где нужно искать истину.
— Но этого он нам не скажет.
— Но этого он нам не скажет. Разве что…
— Разве что?
— Видите ли, мсье следователь, даже в самых искусно разработанных планах можно найти червоточинку. Не видя ничего перед глазами, кроме поставленной перед собой цели, преступники разрабатывают свою стратегию, пытаясь в ней все предусмотреть. Однако часто потом случается то, чего предусмотреть практически невозможно: прохожий неожиданно появляется именно в тот момент, когда задумано ограбление магазина, или какой-нибудь грузовик перекроет дорогу улепетывающим грабителям и т.д. И подобные непредвиденные обстоятельства порой становятся для нас, полицейских, единственной зацепкой в раскручивании дела. Часто такая вот непредвиденная деталька и решает участь преступника.
— Вам кажется, что вы…
— Да.
— И что же это за «деталька»?
— Мадам Димешо.
— Вот тебе на! Вы меня поражаете. Я знаю Берту на протяжении уже многих лет и не могу себе даже представить, что она способна предать своего мужа.
— Она пока еще его не предала.
— Но вы полагаете, что она это сделает?
— Да.
— Почему вы так в этом уверены?
— Потому что она испытывает страх, — и Гремилли вкратце пересказал свой разговор с женой нотариуса, заключив при этом: — Завтра я схоронюсь в укромном местечке и, когда нотариус выйдет на одну из своих ежедневных прогулок, попытаюсь переговорить с его супругой. Она расколется, я в этом не сомневаюсь.
Следователь был не столь уверен.
— Мне хотелось бы, чтобы вы оказались правы, мсье комиссар. Однако не могу не сказать, что ваши впечатления о мадам Димешо совершенно не соответствуют моим представлениям об этой женщине.
— Позвольте напомнить, мсье следователь, что нарисованный вами портрет мадам Арсизак оказался совершенно непохожим на оригинал.
— Тут мне сказать нечего, и я сам готов протянуть вам розги и подставить спину. И все-таки замечу вам, что мадам Димешо — доктор филологических наук.
— Ну и что?
— Просто я думаю, что женщина такого интеллектуального уровня не может сразу впасть в панику.
— Это еще ни о чем не говорит. Нет абсолютно никакой связи между интеллектуальной мощью, необходимой при расшифровке текстов, и твердостью духа, которой так часто не хватает тем, кто оказался замешан в судебное дело.
— Время — и самое ближайшее — покажет, насколько вы правы, мсье комиссар.
От бессилия у Гремилли опускались руки, и он уже никому не верил в этом городе, где каждый его жест, каждый его шаг были под бдительным наблюдением, комментировались и немедленно передавались по кругу. Именно по этой причине он и сказал следователю, что собирается нанести визит мадам Димешо завтра, хотя на самом деле решил это сделать сегодня же вечером.
В половине седьмого полицейский устроился за столиком небольшого кафе, из которого хорошо просматривалась дверь интересующего его дома, и стал ждать появления нотариуса.
Ровно в семь часов на пороге появился опирающийся на трость с резиновым набалдашником Димешо. Запрокинув голову, он зашагал в сторону центра старого города. Гремилли выждал минуть десять, опасаясь непредвиденного возвращения того, чье присутствие могло спутать все его планы. Затем он решительно направился к двери, над которой была прикреплена вывеска нотариальной конторы. Ему открыла Берта Димешо все с тем же видом смертельно напуганного человека.
— Мой муж только-только ушел.
— Я пришел поговорить не с ним, а с вами, мадам.
— Со мной? Но…
Тоном, в который он постарался вложить как можно больше теплоты, полицейский продолжал настаивать:
— Уверяю вас, мадам, мне крайне необходимо с вами переговорить.
Все еще колеблясь, она наконец развела руки, выражая тем самым одновременно непонимание и вынужденное смирение.
— Если вы так настаиваете… Пройдемте в салон.
Комната, в которой хозяйка дома усадила гостя, была, как и остальные апартаменты, музеем в миниатюре. От каждой вещицы и каждого предмета мебели веяло стариной, за которой супруги Димешо, казалось, решили раз и навсегда укрыться от внешнего мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39